Цель

Если бы вы спросили Лило, какой из образцов Джамбы является самым опасным, она бы сказала: «Никакой, если вы научитесь понимать их!» Если бы вы спросили Стича, он бы гордо указал на себя и сказал: «Мига!» Пликли? Он бы сразу же достал список и назвал 627-ого и того, кому дали имя «Лирой». Он был единственным, кто учитывал деактивированные образцы в своём списке. Ответы других сородичей, скорее всего, были бы субъективны. Некоторые утверждали, что это были они сами, другие были уверены, что это Искорка в маяке, некоторые называли Ангела, но большинство соглашалось с тем, что это был, без сомнения, Стич – идеальное создание Джамбы. Ответом Джамбы, однако, было бы: «625». Никто другой бы не понял. Они бы смотрели на Рубена, который делает сэндвич и отдыхает на ветке, смеясь над чем-то забавным, что сказал его товарищ, и просто бы в замешательстве качали головой. Но никто из них не знал Рубена так, как знал Джамба. Никто из них не знал, на что тот был способен. Джамба знал. Джамба видел. Когда образец 625 впервые был активирован, это была абсолютная катастрофа. В самом начале всё, что было у маленького жёлтого чудовища, его программа – и первое, что он сделал, это вырвался из своего контейнера. Джамба мог лишь смотреть, крича ему, чтоб тот остановился, пока маленькое пушистое создание громило его лабораторию. Эксперимент был успешным, но Джамба боялся, что никогда не сможет контролировать его. Но затем случилось нечто очень странное. Прошло всего несколько минут с тех пор, как его маленький монстр разбил стекло и начал царапать, рвать, кромсать, ломать всё вокруг. На его мордочке появилось странное выражение – выражение, которое Джамба не мог понять – и он остановился и уставился на искрящиеся части компьютера, который он только что разломал. Злобное рычание и гневный прищур глаз исчезли, уступив место задумчивому хмурому выражению. Между ними повисла звенящая тишина, нарушенная лишь стуком упавшей со стены панели. Джамба практически видел, как за округлившимися глазами образца роятся мысли. 625 взглянул на Джамбу. – П… почему… я… сделал это? – медленно спросил он, наконец осознав, что он умеет говорить. Джамба почесал в затылке, разглядывая ужасные повреждения, которые его создание нанесло всего за три минуты. – Потому что, – сказал он, – Это твоя программа. Ты – Эксперимент 625, а я – твой создатель, Джамба Джукиба. – Программа? – Ты был создан Джамбой как генетический эксперимент, – объяснил ему квелтикванец. – Разрушать – это твоя цель. Осознание в глазах маленького образца сказало Джамбе всё, что он хотел узнать. 625 не хотел разрушать. – Это никакая не цель, – горько произнёс образец, выронив обломки компьютера и отвернувшись. Эксперимент 625 был невероятно сильным. Он был абсолютным оружием. Но также он был невероятно умным – и этот ум быстро предоставил место свободе воли, обратив маленького монстра против своей же программы всего лишь спустя пять минут его существования. Для столь нового, умного создания, понял Джамба, такого, который за секунды сообразил, что к чему, подобное существование явно не было счастливым. Джамба вновь потерпел неудачу. И всё же внутри пришельца возникло странное, похожее на жалость чувство, когда он увидел, как его образец рассматривает обломки. Это был первый образец, который не послушался его и не склонился перед своей программой – первый образец, который действовал так яростно, а потом столь же быстро успокоился. Который пришёл к осознанию, что такая жизнь не имеет смысла, если твоя цель – забирать этот смысл у других. Первый образец, который действовал скорее как разумное существо, а не животное. – Возможно, Джамба сможет предложить 625 новую цель, – предположил учёный, подходя к маленькому созданию. 625 посмотрел на него пустым безжизненным взглядом, какой был у него в момент между разрушением и отторжением. – Видишь ли, Джамбе нужна помощь в лаборатории, и если 625 не желает быть разрушителем, возможно, 625 сможет быть помощником Джамбы. Это не было настоящей целью и Джамба понимал это, и в глубине души это понимал и 625. Но это было лучшее, что он мог сделать. Так что они стали работать вместе; 625 использовал свою невероятную силу, чтобы помочь ремонтировать лабораторию, а свой невероятный ум – чтобы помочь Джамбе с изобретениями и экспериментами, пока однажды Джамба не стал наконец-то готов активировать 626. В то утро у 625 было нехорошее предчувствие – предчувствие, из-за которого он предложил Джамбе дегидратировать все активные образцы и отложить активацию 626-ого. Джамба послушался лишь наполовину. Теперь, почти четыре года спустя, Джамба задавался вопросом, что же именно 625 – теперь Рубен – осознал, когда он посоветовал Джамбе скрыть все следы его незаконных экспериментов. Но он так и не спросил. Вместо этого Джамба смеялся вместе с Пликли, когда Лило и Стич сочиняли разные истории и игры, и одним глазом смотрел, как Рубен сам посмеивается над усилиями Ганту и молча наблюдает за всеми. Джамба видел, как те глаза, что с самого начала знали слишком много, сканировали всё вокруг. Оценивали ситуацию. Анализировали то, что видели. Вероятно, Джамба был единственным, кто видел, как за теми всезнающими глазами быстрее света проносятся мысли. Каждую силу. Каждую слабость. Каждое слово, каждое изменение в голосе, каждое двойное значение, каждый двусмысленный комментарий – они замечали всё. Одно дело было видеть, как эксперимент, который был его ближайшим товарищем, наблюдал за всеми, не пользуясь своими способностями, или видеть, как Рубен смотрел, когда он был в том странном состоянии депрессии и апатии, которое тянулось у него, казалось, несколько лет. Совсем другое – видеть, как тот вернул себе прежний энтузиазм, который Джамба не видел с того момента, как создал его. Видеть, как он чинил что-то на потолке для Ганту, или сообщал какие-то факты для Пликли. Когда у Рубена была цель, он был опасным. Когда у Рубена была причина, он был самым опасным из всех. И Джамба был, вероятно, единственным, кто знал это.