Сонька

- Сегодня в самом центре Москвы открылась новая ювелирная лавка! Ты только представь, Сонька! – задыхаясь от восторженных новостей, бормотал Кабанам, в надежде хоть как-то привлечь мое внимание, - Ты только представь! Все еще сжимая в руках свежий номер «Московских ведомостей» (газета, которая печаталась в Российской Империи до 1917 года), мужчина вновь покосился в мою сторону и снова столкнулся с моим печальным взором, полным безразличия и грусти. Закинув ногу за ногу, я сидела возле окна, попивая утренний кофе, и безразлично слушая речь своих товарищей. В тот момент я прекрасно понимала и осознавала, что воры всячески пытаются хоть как-то меня развеселить или уже утешить. И, признаться честно, добиться этого им было довольно сложно. Ведь всего лишь пару месяцев назад случилось то, что вновь разделило мою жизнь на «до» и «после». Ведь всего лишь пару недель назад я лишилась любимого человека, с которым так долго и отчаянно пыталась построить то семейное счастье, о котором мечтала еще с детских лет. Зажмурив глаза, я на миг отвернулась от товарищей и, прикрыв лицо ладонями, тяжело вздохнула. Хилый, который все это время стоял неподалеку от меня, заметил мое встревоженное состояние. Подойдя ко мне ближе, мужчина осторожно положил ладонь на мое плечо и уже собирался было что-то сказать, как внезапно я его опередила: - Хилый, прошу. Оставь меня, - дрожащим голосом пролепетала я, убирая ладонь друга от своего плеча. В тот день на душе все еще скребли кошки, сердце разрывалось на части, и мне с огромным трудом удавалось сдерживать тот поток слез и рыданий, который разрывал меня на куски. Проглотив в горле невидимый ком, я тяжело вздохнула и, опустив взгляд, попыталась было сделать вид, будто бы со мной и вовсе ничего не стряслось. Но, увы, обмануть своих друзей в тот день мне так и не удалось. Осторожно коснувшись моей ладони своими теплыми пальцами, Хилый вновь одарил меня грустным взглядом, после чего чуть слышно проговорил: - Соня, все будет хорошо. Старайся не думать о дурном. Ведь он… На миг мужчина осекся, словно не решаясь мне о чем-то сказать. Сделав глубокий вдох и грустно покачав головой, Хилый прикусил губу, после чего посмотрел на меня взглядом нашкодившего ребенка, словно во всей минувшей истории был виноват именно он и никто другой. Вопросительно изогнув бровь, я смерила друга задумчивым взглядом, после чего, как можно спокойнее, произнесла: - Что он? Что? Едва стараясь держать себя в руках, я вмиг вскочила со своего места и, переведя взгляд с Хилого на Кабана, наконец-то осмелилась озвучить всю ту боль, которая до недавних пор все еще теплилась в моей душе. - Разве вы не понимаете, что случилось? Разве вы не видите, в какой опасности мы все сейчас находимся? Ведь нас с вами в любой момент могут схватить жандармы! Ведь этим синежопым уже давно известно, в какой гостинице мы проживаем, в каком ресторане трапезничаем и даже с кем ведем беседы! Схватив со стола одну из газет, я гневно отшвырнула ее в сторону, отчего все еще сидящий за столом Кабан громко выругался и чуть было не подпрыгнул на месте. Подойдя к перепуганному товарищу, я саркастично усмехнулась, после чего уперлась руками в бока и внимательно посмотрела на своего перепуганного товарища. - Рано или поздно они найдут нас. Это лишь вопрос времени, - выдохнула я, обессиленно падая в одно из кресел, которое располагалось напротив стола. Внезапно почувствовав резкую боль в животе, я громко вскрикнула, а товарищи, которые все это время не оставляли меня ни на минуту, мгновенно засуетились. - Соня, ты как? С ребенком все хорошо? – выпалил Хилый, молниеносно подбегая ко мне. Словно пытаясь убедиться в том, что с моим будущим ребенком ничего не случилось, мужчина осторожно положил ладонь на мой живот, после чего попытался выдавать из себя улыбку. - Сонька, выпей воды! – выкрикнул Кабан, протягивая мне стакан с неизвестным содержимым. Поднеся стакан к губам, я уже собиралась было сделать из него пару глотков, как внезапно Кабан выбил бокал из моих рук и громко выругался. - Соня, прости меня, ради Бога! – схватившись за голову, выпалил мужчина, - Это не вода! Это водка! Вот, я олух! Вот, я дурень! Совершенно не обращая никакого внимания на осколки, которые красовались на полу после разбитого стакана, мужчина со всех ног помчался к столу и, взяв новый бокал, наполнил его водой из графина, а затем вновь поспешил ко мне. - Вот, Соня! Выпей! Это вода! Это не водка! Вот, тебе крест! Все еще сжимая в левой руке бокал с водой, Кабан стал демонстративно креститься, отчего схлопотал мгновенный подзатыльник от своего товарища. - Не смешно, - сквозь зубы процедил Хилый, прожигая взглядом своего друга. Снова дотронувшись до моей руки, вор вновь поинтересовался моим самочувствием и, убедившись, что со мной все в порядке, облегченно вздохнул. - Ребята, вы даже и представить себе не можете, как я вам всем благодарна, - выдохнула я, обнимая своих товарищей, - Главное, что мы все живы и невредимы. И пусть нам и не удалось спасти Михеля… От воспоминаний о прошлом у меня вновь защемило в сердце, а к горлу подступил невидимый ком. Все эти годы, когда мы с Михелем были вместе, пролетели, словно в один миг, и я никак не могла поверить в то, что больше никогда не увижу любимого. Я все еще никак не могла поверить и осознать, что больше никогда не услышу его голос, не почувствую его нежных прикосновений, не смогу ощутить вкус его мягких губ и крепких поцелуев, которые каждый раз сводили меня с ума и опьяняли мой разум. Я все еще никак не могла поверить в то, что больше никогда не увижу его, впрочем, как и нашу старшую дочь Марию, которую мы с Михелем еще несколько лет назад были вынуждены оставить с Марфой Алексеевной, любимой теткой моего супруга, которой он доверял, как самому себе. Еще с самого детства Машенька была очень музыкальна и талантлива, и вскоре Марфа Алексеевна любезно предложила нам с Михелем отправить нашу старшую дочь в Германию, к своей давней подруге, супруг которой некоторое время руководил музыкальным театром. Конечно, нам с Мишей такое решение далось довольно трудно. Но, все же, страх за будущее наших дочерей вынудил нас согласиться на предложение родственницы Михеля, к тому же я отнюдь не желала своим дочерям такой же незавидной судьбы, которая была у меня самой. Чтобы то ни было, какой бы не была жестокой по отношению к нашей семье злодейка-судьба, но своих дочерей я очень любила. Их счастье и возможное счастливое будущее для меня было превыше всего, к тому же мои девочки отнюдь не были бы счастливы с такой матерью, как я. Ведь еще с юных лет я ходила по лезвию кинжала, а стабильной и размеренной жизни с нелюбимым супругом я предпочла яркую и довольно интересную жизнь аферистки, от которой не могла отказаться ни за какие блага мира. Постоянный адреналин и чувство опасности, словно захватывали мою душу и одурманивали мой разум, а безумно яркие эмоции приводили меня в самый настоящий экстаз. Такая жизнь отнюдь не казалась мне серой и скучной. И пусть все эти годы я ходила по лезвию кинжала, но, все же, я была счастлива… Была счастлива, несмотря ни на что. Была счастлива, вопреки всему. Была счастлива ровно до того самого дня, пока Михеля не схватили жандармы. Воспоминания о прошлом, словно тысячи кинжалов, резали мое сердце, и я ничего не могла с этим поделать. Внезапно я почувствовала толчок внутри живота и, приложив ладонь к животу, улыбнулась сквозь слезы. - Она толкается, - чуть слышно произнесла я, поглаживая живот. - Она? – задумчиво проговорил Кабан, почесывая недавно ушибленный затылок, - А с чего ты решила, что у тебя будет дочь? Подняв взгляд на друга, я едва заметно улыбнулась. - Женщина всегда чувствует, - мягко ответила я, удивленному товарищу. Поднявшись из-за стола, я подошла к большому овальному зеркалу, которое располагалось на одной из стен, и, взглянув в свое отражение, вновь обратилась к товарищам. - После ареста Михеля нам нужно будет схорониться на некоторое время. Ведь супруг просил меня уберечь нашу нерожденную дочь, которую он так и не сможет увидеть… От воспоминаний о любимом, на глазах мгновенно выпустили слезы, и мне стоило огромных усилий сдержаться и не заплакать в присутствии товарищей. Ведь все эти месяцы я продолжала винить лишь себя в том, что случилось… Ведь в тот день нас обоих чуть было не поймали, если бы Михель с силой не вытолкнул меня из этого проклятого номера гостиницы… Если бы он не взял всю вину на себя, только лишь для того, чтобы уберечь меня и наших дочерей… И, несмотря ни на что, Михель проявил стойкость, даже под пытками в полицейском участке. Он ни словом не выдал нас. Ни меня, ни наших с ним товарищей. И одна только мысль об этом еще сильнее терзала мою душу. Мы с товарищами пытались сделать абсолютно все, чтобы освободить Михеля… Нанимали лучших адвокатов, пытались даже подкупить свидетелей и должностных лиц… Но, увы. Все наши попытки оказались тщетны. Точнее сказать, почти все, ведь каторжные работы на рудниках все же заменили ссылкой на вольное поселение. И лишь эта мысль хоть как-то меня радовала. Вскоре товарищи удалились по делам, а я, едва распрощавшись с ними, вновь предалась воспоминаниям о былом счастье с любимым. О том счастье, которое оказалось столь недолговечным и недостижимым вновь.