Сонька

- Милости прошу, господин фон Мель! - улыбнулась я, сделав изящный книксен и пропуская ювелира к воротам особняка господина Лифшица. Все это время я старательно играла роль любящей супруги именитого петербургского психиатра, коим представила Самуила Григорьевича своему "клиенту", который, к слову сказать, за все время нашей беседы не сводил с меня изумленного взгляда. Совсем молоденькая юная особа и достопочтенный господин преклонного возраста... Поверить в искренность и глубину чувств подобной удивительной пары было довольно сложно, особенно если учесть тот факт, как усиленно я изображала из себя любящую супругу. За все время нашей поездки от ювелирного до поместья господина Лифшица я ни на секунду не прекращала восхищаться своим дражайшим супругом, который, по легенде, с таким трепетом и нежностью относился к своей молодой жене, что на День Ангела позволил потратить своей дражайшей супруге вполне солидную сумму денег. - Как будете платить, мадемуазель? - спросил у меня в тот день Карл фон Мель, когда я выбрала в его ювелирной лавке несколько дорогих перстней, золотое колье с рубинами и серьги с небольшими бриллиантами. К слову сказать, украшения были отнюдь недешевыми, поэтому все это время господин фон Мель наблюдал за мной с широко распахнутым ртом и горящими глазами от предвкушения солидного денежного вознаграждения. И в ответ на вопрос ювелира я тогда утвердительно кивнула, рассеяв все его сомнения. - По счету. По счету моего мужа, Лифшица Самуила Григорьевича. На этих словах я уже протягивала изумленному Карлу фон Мелю визитку именитого психиатра, от одного взгляда на которую он чуть было не лишился дара речи. Взяв визитку из моих рук, он несколько минут вчитывался в нее, периодически хмуря брови и почесывая подбородок, а я все это время отчаянно сдерживала в себе приступ смеха. - Вы жена известного психиатра Петербурга?! - прикрыв рот ладонью, удивился тогда мой "клиент". И в ответ на вопрос фон Меля я вновь утвердительно закивала. - Совершенно верно. Меня зовут Софья, Софья Александровна Лифшиц. С этими словами я протянула весьма обескураженному моим визитом ювелиру свою правую ладонь, к которой он мгновенно припал губами. Следующие несколько минут ювелир расспрашивал меня обо всем на свете: о родителях, которые, по легенде, уже долгое время проживали заграницей, о любящем супруге, за которого я вышла замуж в столь раннем, по мнению фон Меля, возрасте. Расспрашивал ювелир также и о наших мнимых детях с Самуилом Григорьевичем, чем вызвал легкую улыбку на моем лице. С Карлом мы говорили не очень долго. Минут десять, ни меньше. Ювелир любезно сложил выбранные мною украшения в небольшую шкатулку, после чего мы покинули ювелирную лавку и буквально наткнулись на "извозчика", роль которого все это время играл мой товарищ Хилый, который любезно вызвался помочь мне в моей новой афере. Всю дорогу от ювелирного до особняка господина Лифшица Хилый чуть было не давился от смеха, краем уха подслушивая весь мой рассказ о счастливой супружеской жизни с именитым психиатром Петербурга, который я придумывала буквально на ходу. Он кусал губы, едва сдерживал улыбку и старательно старался не встречаться взглядом с бедняжкой ювелиром, который, судя по собственному внимательному взгляду, искренне верил каждому моему слову. И вскоре мы были на месте. Нашему взору предстал удивительной красоты белоснежный особняк с роскошным садом и небольшими черными воротами, которые были распахнуты в ожидании посетителей. - Мой муж ожидает Вас, - улыбнулась я, пропуская Карла фон Меля вперед. Вскоре мы с ювелиром поднялись по ступенькам особняка и зашли внутрь здания, где нас любезно встретила улыбчивая девушка, которая все это время работала горничной в доме Самуила Григорьевича. - Милости просим, - пискнула девушка, подходя к нам с "клиентом". Сняв верхнюю одежду с Карла фон Меля, она бросила взгляд в мою сторону, но я отрицательно покачала головой. - Марфочка, право, не стоит, - улыбнулась я, поправляя шубу на своих плечах, - Думаю, мне будет лучше прогуляться, пока господин фон Мель будет беседовать с Самуилом Григорьевичем. С этими словами я погладила себя по животу, краем глаза поймав на себе изумленный взгляд ювелира. Все это время фон Мель заметно нервничал, а весь о моей беременности, казалось бы, и вовсе выбила его из колеи. Схватившись за сердце, ювелир широко распахнул рот и одарил меня взглядом полным одновременно удивления и недоумения. - Вы ждете ребенка?! - ахнул он, не отводя от меня взгляда. В ответ на вопрос мужчины я утвердительно закивала. - Именно. Думаете, я только себе подбирала столь изысканные украшения? На этих словах я хитро ухмыльнулась, после чего осторожно взяла из рук ювелира шкатулку с украшениями и, надев их на себя, повертелась перед огромным овальным зеркалом, которое располагалось напротив нас. - Étonnamment! - выдохнула я, рассматривая дивные ювелирные изделия фон Меля. Стоило отдать Карлу должное. Его украшения были воистину прекрасны и изысканны. Я бросила короткий взгляд в сторону ювелира, который завороженно наблюдал за мной и не отводил от меня восхищенного взгляда. В глазах мужчины читалась даже легкая ревность, что выглядело весьма абсурдно. Казалось, будто бы он ужасно ревнует меня к "собственному мужу", которому я, уже через несколько месяцев, подарю ребенка, и который вдвое, а то и втрое, старше меня. Все эти действа мгновенно вызвали легкую улыбку на моем и без того прекрасном лице. Не успел мой "клиент" опомниться, как перед нами вновь материализовалась дотошная горничная. - Господин Лифшиц ожидает Вас, - улыбнулась девушка, жестом приглашая нас с Карлом в одну из комнат, которая располагалась в дальнем углу коридора. - Благодарю, - кивнул фон Мель, направляясь в сторону кабинета психиатра. Он предварительно вновь окинул меня внимательным взглядом, после чего задумчиво почесал подбородок. - Вы не против, если я оставлю украшения себе? - краснея пролепетала я, изображая смущение. Взмахнув ресницами, я с мольбой во взгляде посмотрела на ювелира, который все это время буквально раздевал меня глазами. - Понимаете, они мне так понравились! А мой малыш... - Полно Вам, Софья! - отмахнулся мужчина, чуть дотронувшись до моего плеча. Мое смущение сделало свое дело, и ювелир вновь был покорен моей красотой и молодостью. - Оставьте себе, конечно. У Вас дивный вкус! - Благодарю. В следующую минуту краснел уже он, и, стоило только Карлу скрыться за дверью кабинета психиатра, как я, едва сдерживая смех, со всех ног посмешила на улицу, к уже знакомой пролетке, в которой меня все это время с нетерпением ожидал мой товарищ Хилый. Как только я запрыгнула в пролетку, вор мгновенно пришпорил лошадей, после чего, практически сразу же, приступил к допросу: - Сонька, ну как? Удалось что-то дернуть? Как там твой карась? Все это время мой товарищ буквально сгорал от нетерпения, а я, не стала ходить вокруг да около, решив почти сразу же продемонстрировать ему награбленное. Сложив украшения в шкатулку, я повертела ею перед лицом товарища. От увиденного глаза Хилого мгновенно полезли на лоб. - Вот это улов! Вот-так цацки! - почесывая затылок, протянул он. - А то! - усмехнулась я, положив шкатулку на соседнее сидение, - Неужто ты забыл, кто я? Теперь была уже моя очередь одаривать внимательным взглядом своего собеседника. Услышав мой вопрос, Хилый издал едва слышимый смешок, а затем утвердительно кивнул. - Тебя то забудешь! Он вновь расхохотался, после чего свернул на соседнюю улицу, на которой располагался кабак, в котором мы с товарищами так любили делить награбленное после удачных афер. Всю дорогу от поместья Лифшица мы с Хилым весело болтали и смеялись, обсуждая нашу сегодняшнюю аферу с участием ювелира и психиатра, которую я ловко придумала всего пару дней назад. Но, стоило нам только подъехать к кабаку, как нам с товарищем стало отнюдь не до смеха. Из питейного заведения слышались разговоры на повышенных тонах, и я до последнего не понимала и не осознавала, что происходит, пока из здания навстречу нашей пролетке не выбежал перепуганный Лексей. По какой-то неясной причине в глазах мужчины читался ледяной ужас и страх. Он выскочил к нам с широко распахнутыми руками, в одной льняной рубашке и брюках, и в тот момент я даже поймала себя на мысли, что ужасно боюсь, не простудится ли он. - Соня! Хилый! Стойте! Стойте! - задыхаясь от холода, бормотал парень, подбегая к пролетке. Заметив нашего товарища, Хилый мгновенно остановил лошадей, после чего выскочил из пролетки и помог мне также спуститься вниз. - Лексей! Что случилось? Почему ты такой чудной? - задумчиво поинтересовался Хилый, оценивая обстановку вокруг. Но наш товарищ ничего не ответил. Вместо ответа он лишь подошел ко мне и, стиснув меня в своих стальных объятьях, уткнулся носом мне в шею. Такой родной и одновременно любимый. Несмотря на то, что от Лексея до безобразия воняло алкоголем, в ту минуту мне были приятны его объятия и беспокойства за собственную жизнь. Несколько минут он молча прижимал меня к себе, зачем-то вдыхая аромат моих волос, и мне даже на какую-то долю секунды показалось, будто бы он со мной прощается. Только почему? Что случилось и по какой причине Алеша так странно себя ведет? Увы, но ответов на эти вопросы у меня все еще не было. С трудом, но все же, Лексей выпустил меня из своих стальных объятий. Он перевел испуганный взгляд с меня на Хилого, а затем облегченно выдохнул. - Слава Богу, вы живы! - хватаясь за сердце, выпалил он, - Вы не поверите, что случилось, когда вас не было... Алеша зачем-то схватился за голову, после чего громко выругался и поднял на нас с Хилым глаза полные слез. - Сегодня на нас устроили облаву. Барин... Его больше нет... Они убили его... - Что?! От услышанного я опешила и чуть было не лишилась чувств. В ужасе был и Хилый, который, впрочем, как и я, с трудом верил словам нашего товарища. Но Лексей же не мог нам врать! Зачем ему было придумывать смерть собственного брата? Это же глупо и довольно абсурдно? В тот момент в моей голове было куда больше вопросов, чем ответов. Но, все же, озвучить их мне так и не удалось, потому что в следующую секунду парень продолжил свое повествование. Подойдя ко мне на максимально близкое расстояние, Алеша положил ладони на мои плечи, а затем внимательно вгляделся в мои светлые глаза. - Соня, тебе нужно покинуть Петербург и как можно скорее. Кабан уже обо всем в курсе. Он встретит тебя на вокзале, Хилый также поедет с тобой. Что же касается меня... На этих словах Лексей печально вдохнул, а затем опустил взгляд. - Я останусь здесь. Мне нужно помочь нашим товарищам, которые остались в живых. Не обращая ни малейшего внимания на рядом стоявшего товарища, парень взял мое лицо за подбородок и, притянув к себе, запечатлел нежный поцелуй на моих губах. - Береги себя, Соня, - прошептал Лексей, поглаживая ладонями мои щеки, - Я всегда буду любить тебя... И в следующую секунду из стен кабака послышался выстрел. - Жандармы! - сжимая кулаки, выпалил парень, - Они нашли нас! С этими словами он со всех ног бросился в питейное заведение. - Ну, что, падлы? Прирезать нас хотите? Да не выйдет! - услышала я в следующую секунду пронзительный вопль своего любовника, - Вы заплатите за смерть моего брата... Но вскоре вопли стихли, потому что в следующую секунду здание кабака охватили языки пламени, а я от ужаса рухнула на колени и заорала, как можно громче. - Алеша! Алеша, нет! Слезы градом струились по моим щекам, и я отчаянно повторяла имя любимого и никак не могла успокоиться. Алеша. Мой Алеша. Неужели его больше нет? Неужели синежопые его убили? Я хотела броситься в полыхающее здание и вытащить мужчину из огня, но рядом стоявший Хилый помешал мне это сделать. - Соня! Сонечка, нам нужно уходить! Нам нужно уходить, как можно скорее! Сжав мою ладонь в своих цепких пальцах, мужчина хотел увести меня от полыхающего здания, но я отчаянно сопротивлялась его действам. - Алеша! Там наш Алеша! - глотая слезы, бормотала я, - Там все наши товарищи! Они убьют его! Они убьют их! - отчаянно повторяла я, вырываясь из цепких рук мужчины. - Знаю, Сонечка, знаю, - выдохнул Хилый, прижимая меня к себе. В тот момент в его глазах читалась доброта и сожаление. Казалось, будто бы он винит самого себя в собственном бессилии и невозможности спасти наших товарищей. - Но нам нужно уходить! Нам нужно уходить, как можно скорее! К тому же, я дал слово Барину, что всегда буду заботиться о тебе. Он вновь сжал мою ладонь, и в тот момент я лишь вздохнула и последовала за своим товарищем. В ту минуту я понимала лишь одно - уже ничто и никогда не будет, как прежде, а Барина и Лексея уже не вернуть, как бы я этого не желала.