Эпилог
8 февраля 2022 г. в 21:46
— Мамк, мамк, бацька пришел! — В низенькую хату с бревенчатой крышей вбежал чумазый черноволосый мальчишка лет семи и, не разуваясь, кинулся к женщине, которая стояла возле кухонного стола, чистила рыбу. — Только ты не лай его шо грязный, ему и так погано.
Он схватил ее за кофту и потащил к двери, но тут она сама открылась снова и в дом, сильно пригибаясь, вошёл мужчина в действительно грязной и оборванной одежде. Куртка, обувь и камуфляжные штаны его были вымазаны так, что казалось, его хорошо вываляли в луже грязи.
— Петро! — Вскрикнула женщина и шагнула к нему, принимая из его рук тяжёлый и тоже сильно порванный рюкзак. — Вернулся!
— Вернулся, Полинка, вернулся.
— Пораненый? — Отставив к стене рюкзак, женщина стала помогать ему снимать с себя одежду.
— Нет. Почти целый. — Скидывая куртку, он скривился, заводя руки за спину. Женщина увидела, что и свитер у него был порван — рукава наживо прихвачены грубыми нитками.
— Папка, кто тебе всю одежу так порвал? — Спросил мальчишка.
Тот что-то невнятное ответил, стягивая свитер через голову, охнул и тут же женщина вскрикнула, увидев огромные уже зеленые синяки у него на руках и плечах.
— Ой мамочки! Шо ж это такое? Тебе шо, пытали?
— Нет. — Он усмехнулся, — В ловушке потрепало.
— Папка-папка, а шо это? — Мальчишка, вертевшийся у них под ногами, вытащил из отцовского рюкзака тяжёлый пакет с артефактами и достал со дна жестяную банку в яркой жёлтой этикетке с фруктами.
— А это тебе подарок. От северного оленя. — Петр ещё шире улыбнулся, глядя, как удивлённо округлились глаза ребенка. — Подай ножик, Полина.
Он попросил жену подать нож, чтобы открыть банку, но та вдруг бросила на пол его куртку и свитер.
— Снова ты водишь этих мародеров с Припяти? Мало они тебя в прошлый раз чуть не убили? Мало нам наших бандитов, шо все лезут и лезут, ты ещё и тех к нам тащишь? — Проговорила гневно, подбоченившись и глядя мужу в лицо горящими глазами. — Ты хочешь, шоб они пришли-таки в наше село и забрали все, что у нас есть?
— Не понимаешь ты ничего. — Устало вздохнул он. Снова она ругается. Но он не сердился больше. Привык.
Молча достал из кармана на бедре складной маленький нож, поманил сына к себе, взял у него банку. Подошёл к столу и стал открывать.
— Держи. — Отдал уже открытую и снова обращаясь к жене, проговорил: — Я наоборот не хочу, чтобы они сюда пришли.
— Так зачем ты водишь их? Гнать их надо взашей! — Она в растерянности смотрела то на мужа, страшно исхудавшего и измученного, то на сына, который руками вылавливал какие-то консервированные фрукты из банки и ел. Зная Петра, она была уверена, что он не стал бы ничего принимать из рук врагов. Значит…
— В том-то и дело, что гнать нельзя. — Оборвал он ее мысль. — Во-первых они далеко не все мародеры. Они ищут что-то конкретное, что им нужно и за помощь приносят ценные вещи. Оружие, патроны… Во-вторых если начнёшь гнать — это их только раззадорит. Тогда они точно напролом полезут, думая, что тут мы причем несметные богатства. А так, провел их куда надо и вернул обратно, не давая особо вынюхивать наши места. Знаешь же, что не я один так думаю.
— Та знаю! Все вы такие. Но кто твои единомышленники? Такие же шибайголовы, как и ты. Да и сколько мы так продержится? — Женщина запричитала, горестно всплеснула руками, глядя как муж осторожно стягивает с себя футболку. Спина, бока, ребра — все тоже в синяках… Святые ликвидаторы!
— Попробуй, мамк, вкусно! — Мальчишка, молча наблюдавший за их разговором, вдруг вмешался, подошел, протягивая матери банку с персиками.
— Не хочу. — Она отвернулась, не желая прикасаться к вещи, полученной от чужака с той стороны.
— Да не ярись ты так. Сколько лет живём уже и не померли. И сейчас не помрем.
Женщина только махнула рукой. Снова подобрала вещи мужа, понесла их к ящику возле печи в углу комнаты.
— Если вода в колодце не очистится, то и помрем. — Буркнула себе под нос.
— Очистится. Что, зря мы лазили по аномальному полю? — Он указал рукой на пакет с серебряными пулями. — Вон сколько притащил.
Женщина глянула на пакет, потом на мужа. Постояла пару секунд, будто не зная, что сказать, потом вдруг сникла, свесила голову и пробормотала.
— Прости меня, Петро. Набоялась я сильно, как ты ушел.
— Ну, чего ты? Все ж хорошо. Я вернулся. — Он подошёл к скуксившейся жене, обнял ее за плечи, прижал к себе. — Вон, живой, невредимый.
— Не плачь, мамка, наш бацька всегда возвращается. Он сильный, у него две жизни, вместо одной! — Увидев, что мать вот-вот расплачется, мальчишка отставил банку с персиками и подошёл к ней, обнимая с другой стороны.
— Две… — Подтвердил Петр, одной рукой обнимая жену, а другой трепая сына по кудлатой черноволосой голове. И добавил неслышно. — Было…
