Просто помни, что я всегда рядом

***

      Тем временем Ушаков выходил из здания подстанции. Парень остановился на крыльце, вдыхая свежий летний воздух. Об отпуске он уже и забыл, так что ничто не могло испортить его настроение. Витя быстро спустился по ступенькам и пошёл вдоль здания. Вдруг он услышал какие-то голоса за углом и, конечно же, решил подслушать.       «Может что-то интересное…», — именно с этой мыслью фельдшер подошёл ближе. — Да, Сергей Геннадьевич, да, — улыбнулся один из проверяющих, разговаривая по телефону, — сделали всё как и договаривались, конечно. Теперь Арефьевой никуда не отвертеться, — мужчина отряхнул пепел с сигареты и сделал затяжку, — да нет, было нетрудно… — Ты ещё долго? — спросил второй проверяющий, сидя в автомобиле. — Ладно, Сергей Геннадьевич, да, — мужчина махнул коллеге рукой, намекая на то, чтобы тот помолчал, — понял, до связи, — он положил трубку, — что ты разорался? С Ковальковым не даёшь поговорить… — Так что он сказал? — Всё в машине, — проверяющий затушил сигарету и, посмотрев по сторонам, сел в машину.       Витя внимательно выслушал всё, что сказал мужчина и пошёл домой, переваривать эту информацию.

***

      Следующим утром Сан Саныч, который, к счастью, не уехал из города на время отпуска, уже сидел в кабинете начальницы и внимательно проверял все документы. — Ольга Кирилловна, я ничего не понимаю… — растерянно протянул мужчина. — Вот и я не понимаю, — Ольга встала из-за стола и села напротив Щербинина, — как могли пропасть ампулы? — Когда я уходил в отпуск, всё было в порядке, вы же знаете. — А я уже ни в чём не уверена, — Арефьева тяжело вздохнула. — Вы намекаете, что я их взял? — с некоторой обидой в голосе спросил мужчина. — Я ни на что не намекаю, — строго произнесла женщина, — найди мне эти ампулы и можешь дальше гулять, — Ольга махнула рукой и встала со стула. — Да где мне их взять-то? — развёл руками Сан Саныч, — а Вы вообще, как об этом узнали? — Да проверяющие вчера сообщили, — брюнетка подошла к окну и открыла форточку. — А Вы уверены, что они не могли подменить бумаги? — Какой им смысл это делать? — Ольга сделала глоток свежего воздуха, — и вообще…       Договорить у брюнетки не получилось, так как дверь резко открылась и в кабинет ворвался Ушаков. Парень был весь запыхавшийся, лицо красное, волосы взъерошенные. Было видно, что бежал он в кабинет изо всех сил. — Витя, Витя, — Арефьева удивлённо посмотрела на фельдшера, — стучать не учили? — Ольга Кирилловна, там это… — парень подошёл к начальнице, — можно водички? — Витя указал пальцем на графин. — Ты за этим так бежал? — женщина налила воды в стакан и протянула Ушакову, — или что-то ещё? — Нет, — Витя покачал головой, — спасибо, — парень поставил стакан на место, — там это… эти проверяющие что-то против Вас крутят. — Что? — не поняла Ольга, — ты можешь что-то конкретно сказать? — Вчера иду с подстанции и услышал их разговор по телефону с Ковальковым этим… Сказали, что сделали всё, как он сказал и теперь Арефьевой никуда не отвертеться, — Ушаков изобразил мужчину. — Я же Вам говорил, — воспрял духом Сан Саныч. — Ты в этом уверен? — женщина серьёзно посмотрела на фельдшера. — Да я сам вчера слышал, я же говорю. — А почему вчера-то не сказал? — Ольга подошла к своему столу, доставая телефон. — Ну как… Как-то растерялся… — замялся Витя. Он и сам не понял, почему не рассказал всё сразу. Лишь сегодня утром, Таня, которой он конечно же всё рассказал, буквально выгнала его из квартиры, чтобы он пошёл сообщил обо всём начальнице. — Ладно. Свободны, — заведующая набрала номер Авериной. — И я тоже? — уточнил Щербинин. — Оба, — чуть громче добавила женщина, после чего в кабинете осталась она одна.       Какое-то время шли гудки. Для Арефьевой, кажется, прошла целая вечность. Но трубку всё же сняли. — Марина Леонидовна, доброе утро. Ковальков объявился…

***

      Утро для Орлова началось не самым лучшим образом. Мужчина собирался выпить чашечку кофе, но его планам было суждено измениться, ведь в кабинет ворвалась Аверина. — Андрей Вадимович, а что вообще происходит? Вы же обещали, что о Ковалькове никто больше ничего не услышит, — более менее спокойно произнесла женщина, присаживаясь на стул. — И Вам доброе утро, Марина Леонидовна, — мужчина понял, что произошло что-то не самое приятное, — что случилось? — Объясните мне, пожалуйста, каким образом, Ковальков, находясь в местах не столь отдалённых, умудряется подговорить проверяющих, подменить документы на подстанции. — Чёрт, — выругался мужчина, — я так и думал… — Что значит? — Аверина не поняла высказывания мужчины, — Вы в курсе? — Ковалькова недавно перевели в колонию-поселение… Я, конечно, знал, что у него есть связи… Но не думал, что дойдёт до такого, — мужчина достал мобильный телефон, — не переживайте, дальше — это уже мои проблемы. Скажите только, кто проводил проверку? — Ющенко и Шилов… — Замечательно… — Орлов сделал пометки, — замените проверяющих, а дальше я уже разберусь. — Они уже передали это дело выше… — вздохнула Аверина. — А вот это уже не очень хорошо… — мужчина постучал ручкой по столу, — ну я так понимаю, что всё это можно будет доказать. Я помогу, если что.

***

      Спустя некоторое время новость дошла и до Рыкова. Паша не знал, куда себя деть. Он понимал, что Ольга сейчас сильно переживает, нервничает. А в её положении это вообще противопоказано.       Мужчина прогуливался по парку и, заметив на горизонте мать, пошёл ей навстречу. Начинал моросить тёплый летний дождик, но это нисколько не смущало Пашу. — Объясни мне, пожалуйста, как это вообще могло произойти? — Рыков был вне себя от злости. — И тебе доброе утро, — Аверина направилась в сторону беседки, чтобы укрыться от непогоды. Мужчина последовал за ней. — И что это значит? — Что ты на меня-то кричишь? — Марина Леонидовна совершенно спокойно посмотрела на сына, — я что ли Ковалькову дала телефон, свела с этими проверяющими? — Прости, — мужчина взъерошил волосы и присел рядом с матерью, — ты же говорила, что это просто плановая проверка, а вышло не пойми что… — Успокойся, пожалуйста, — Аверина строго посмотрела на сына, — ты мужчина, возьми себя в руки. Я уже была у Орлова. — И что он сказал? — Ковалькова перевели в колонию-поселение… — Ну всё понятно — там началась свобода, достал где-то мобильник… У него небось и там всё проплачено, — вздохнул Паша, — что же он пристал-то к нам. — Ну вы испортили ему жизнь… — вздохнула Марина Леонидовна и, поймав на себе недовольный взгляд сына добавила, — ну это он так считает… — Так, ладно. И что теперь делать? — Ну проверяющих мы вам сменили. Но дело они уже успели передать дальше, поэтому придётся попотеть. — В смысле? Ты хочешь, чтобы Оля в своём положении ещё сейчас что-то кому-то доказывала? — Рыков снова повысил голос. — Паш… — Что Паш? — мужчина встал, — кстати, ты тоже особо не расслабляйся… Когда его сажали, он в список тех, кто ему сломал жизнь, и тебя добавил, — Рыков указал рукой на мать и, прихрамывая, вышел из беседки. А дождь, тем временем, как будто отражая внутреннее состояние Паши усилился. Футболка промокла насквозь, но мужчине было абсолютно всё-равно. Он, всё-также опираясь на трость, шёл в столону больницы.       Ливень немного отрезвил мужчину. Конечно, он уже несколько раз пожалел, что сорвался на мать — она совершенно не была виновата в сложившейся ситуации. Но сейчас Паше просто было необходимо выпустить весь гнев. А Аверина всё понимала и совершенно спокойно восприняла речь сына.

***

      Вечером Ольга как всегда пришла к Рыкову. Они сидели на лавке в парке и обсуждали всю ситуацию. В лужах отражался алый закат, а в воздухе чувствовалась влажность, как обычно это и бывает после дождя, и, конечно, любимый многими, запах мокрого асфальта. — Оль, я очень переживаю за вас, — Паша взял ладони жены в свои. — Да не волнуйся. Это-то мы всё докажем, я даже не сомневаюсь. Только вот… — Арефьева тяжело вздохнула. — Что? — Они, когда информацию о сотрудниках смотрели, про тебя мне несколько раз говорили, что мол ты может вообще не сможешь работать, почему я тебя не уволю… — женщине было не очень приятно всё это рассказывать мужу, но она понимала, что так будет лучше. — Ну и что? — Паша перевёл взгляд на закат и слегка сщурился от яркого света. — Как что? Если они от Ковалькова, значит изначально знали, что ты мой муж. Они могли специально узнать что-то про тебя, чтобы потом копать дальше. Понимаешь? — Арефьева отвела взгляд, — если всё зайдет далеко, то тебя вообще могут отстранить от работы, уволить. И мы уже ничего с этим не сделаем. — Оленька, — Рыков обнял жену, — нашла из-за чего переживать. Свет клином сошёлся что ли на этой работе? Дадут инвалидность, буду… — Не будешь, — брюнетка перебила мужа, — не смей так говорить. Какая инвалидность, Паш? Ты себя слышишь? — Лучше уж так, чем ты будешь нервничать и переживать. Мне твоё здоровье важнее. — А, то есть если тебя уволят и посадят на инвалидность, я прям буду спокойна как никогда, да? — Ольга начинала заводиться. — Прости, сказал не подумав, как всегда… — Паша почесал затылок, глядя на своё отражение в луже. — Ладно, я пойду уже. Ещё нужно все вопросы решить, — Арефьева попыталась встать. — Оль, ты обиделась? — Рыков придержал жену за локоть. — Нет, я не обиделась, — женщине всё-таки удалось встать, — всё, пока, — брюнетка развернулась и летящей походкой направилась к выходу.       «Всё-таки обиделась…», — вздохнул мужчина.       Арефьева понимала, что муж волнуется, переживает. В глубине души ей была очень приятна такая забота с его стороны. Но женщина просто трезво оценивала ситуацию, и сейчас, несмотря на слова Паши, нельзя допустить, чтобы его посадили на инвалидность. Он просто не сможет так жить, сломается…        Ещё тогда, после инсульта, она на всю жизнь запомнила взгляд Рыкова, когда он вышел из кабинета врача. В нём читалась такая боль и безысходность. Работа — это то, чем действительно живёт Паша, впрочем, как и сама брюнетка. В этом они были с ним похожи, поэтому она очень хорошо понимала все чувства мужчины. В тот раз — этого удалось избежать, поэтому и в этот раз дать мужу волчий билет она не позволит.

***

      В это время проверяющие уже были на ковре у Орлова. Мужчина окинул их убийственным взглядом. — Вы что, совсем страх потеряли? Хотите пойти вслед за Ковальковым? Я это могу устроить… — Андрей Вадимович… — Что Андрей Вадимович? Наобещал он вам с три короба, а вы верите? По-моему, ребята, вы немного забылись, где вы и кто вы. — Он угрожал, — тихо сказал Ющенко. — Что? — Орлов подошёл вплотную к мужчине, — я не ослышался? Объясни мне, как человек, которому ещё сидеть пять лет может тебе угрожать? Думаешь, я не знаю, как он на вас вышел? Да ещё когда он был заведующим 70-й подстанции, вы же всегда закрывали глаза на все недочёты. Отваливал вам долю. Думаете, никто об этом не знал? — Андрей Вадимович, что Вы такое говорите, — начал возмущаться Шилов. — Закончим этот бессмысленный разговор, — Орлов отошёл в сторону, — звони ему. — Как я ему позвоню-то? — усмехнулся Ющенко, — он же сидит. — Я что-то не так сказал? — мужчина выразительно глянул на проверяющих, после чего, один из них достал телефон и сделал вызов. — Дай сюда, — Андрей Вадимович выхватил телефон. После напряжённого разговора с Ковальковым на повышенных тонах, Орлов бросил трубку, — так, значит с завтрашнего дня вы оба безработные, — безапелляционно произнёс мужчина, отдавая аппарат бывшему проверяющему. — Но… — Никаких но. И если я узнаю, что вы попытаетесь обратно устроиться в министерство… — Мы вас поняли, — мужчины вышли из кабинета.       «Гена, Гена, значит спокойно тебе не сидится… Ну значит будет по другому», — с этими мыслями Орлов сделал решающий звонок.

***

      На подстанции тем временем все были на ушах. Арефьевой почти не было на рабочем месте — всё время она бегала по различным инстанциям, отстаивая честь подстанции. Врачи и фельдшера сидели в комнате отдыха. — Да, Ольге-то сейчас лишние нервы ни к чему, — протянул Костя, и только после этого понял, что он сказал. — В смысле? — Витя зашёл в комнату, — что Вы имеете ввиду, Константин? — Ну как… Вообще нервничать это же не очень хорошо, нервные клетки не восстанавливаются, — пытался оправдаться Кулыгин. — Допустим… Но к чему тогда было уточнение времени? Сейчас — что это значит? — не унимался фельдшер. — Вить, отстань от человека. Ну оговорился, с кем не бывает… — осёк парня Ломагин, — а я слышал, ты у нас теперь герой? — Да, доктор Юрьич, — Ушаков гордо задрал нос, — вот вы все мне говорите, что у меня язык без костей, что я все слухи тут рассеиваю. А я, благодаря своим вот этим навыкам, спас подстанцию. — Да ты вообще у нас самый лучший, — Тартакова подошла к другу и потрепала его по щекам, после чего перевела взгляд на мужа, — конечно, после Кости. — Видишь, Костян, не дают мне побыть лучшим, хотя бы один день… — Вить, ну ты у нас вне конкуренции, — усмехнулся Ломагин. — А когда у нас кстати выписывают Пал Дмитрича? — поинтересовался Ушаков. — Так вот уже через три дня должны, — задумчиво ответил Кулыгин, — а тебе-то что? — Да, там Ольга Кирилловна обещала когда-то, что попросит его со мной поговорить… — Ушаков почесал затылок, — как-то хотелось бы просто избежать разговора. — А ничего, ничего. Тебе будет даже полезно, — Ломагин подошёл к фельдшеру и шутливо погладил его по голове. — Да? — прищурившись, спросил Ушаков. — Уверены на все сто, — улыбнулся Кулыгин, — перестанешь ерунду нести. — Может и не перестану, — возразил фельдшер, — а вот неприятный осадок в виде синяка останется. — Ну я тебя прикрою, если что, — засмеялся Кулыгин, выходя из комнаты, — он меня бить не станет. — Ну да… Или Райка, — Ушаков посмотрел на подругу. — В смысле? — удивилась Рая. — Ну на девушку он руку тоже не поднимет…

***

      Прошло несколько дней. По серым коридорам колонии строгого режима ведут мужчину, который ещё в прошлом году занимал место заведующего 70-й столичной подстанции скорой помощи. Сейчас, если не знать его лично, никогда и не подумаешь, что он когда-то служил на руководящей должности. — Встал к стене, руки за спину, — мужчина послушно выполняет приказы работников колонии.       Через мгновение он проходит в холодную камеру, в которой помимо него находятся ещё несколько человек. Один из них, кажется узнал его. Да и Ковальков приметил его сразу. Мужчина сел на койку рядом со старым знакомым. — Ну привет, Хлынин, — усмехнулся мужчина, косясь на бывшего подчинённого, — не думал, что вот так встретимся. — Геннадий Сергеевич, Вы же не должны тут быть… — Как раз-таки тут я и должен быть, — серьёзно произнёс мужчина. — Вас же перевели… — А теперь из-за моей же глупости вернули. Закроем тему — Это опять они вас сюда? Нельзя просто так сдаваться, они должны за всё ответить, — не унимался Хлынин. — Остынь, — Ковальков похлопал знакомого по плечу, — хватит уже… сколько уже можно мстить? Ты не понимаешь, что всё оборачивается только хуже? — Но как же… — Всё, в конце концов мы сами виноваты, — мужчина лёг на койку и закрыл глаза.       Ковальков действительно осознал, что своими поступками ни он, ни Хлынин ничего не добьются. Ведь всеми их действиями двигала лишь какая-то обида и это глупая жажда власти. Так бы он уже давно занимал новую руководящую должность, как изначально и планировал Орлов, но мужчина своими же руками всё испортил. А сейчас… всё возвращается бумерангом. И ни деньги, ни знакомства, которые имели такую важность в обычной жизни, никак не помогут. Даже очередная попытка насолить Арефьевой, только усугубила его положение. Геннадию Сергеевичу лишь остаётся отсидеть свой срок и выйти свободным человеком, чтобы начать новую жизнь.

***