В пустоту к искуплению

Бездна переменчива, она постоянно находится в движении. Ее стремление — расширение. Несмотря на это, время в ней словно застывает. В мире смертных проходят года, столетия, а в Бездне один месяц может приравняться к секунде, секунда — к месяцу. Четыре тысячи лет назад в этом царстве безумия и хаоса оказался обыкновенный мальчишка, который по воле судьбы попал в необыкновенную историю. Единственное, что ему оставалось делать, чтобы не лишиться рассудка в Бездне, — это наблюдать за земной жизнью людей. С ненасытным любопытством он вглядывался в лица знакомых ему мальчишек-голодранцев, которые при жизни разделяли с ним минуты счастья и горести. С печалью замечал то, как с годами их кожа обвисала и покрывалась складками морщин. А некоторые и вовсе не доживали до преклонного возраста: кого-то не пощадила болезнь, другие были зарезаны в тихих и мрачных переулках. Жизнь близких ему людей мгновенно пробегала перед глазами. Порой казалось, что он читал бездарно написанный роман, где автор небрежно и сухо описывал историю героев от рождения до смерти. Десятки поколений сменяли друг друга, цивилизация строилась кирпичик за кирпичиком, а черноглазый юноша по-прежнему оставался сторонним наблюдателем, вынужденным смотреть на яркий спектакль и навсегда прикованным к зрительному залу. Поначалу юноша злился. Злился на себя, на людей, которые сделали его богом темного измерения, на обычных смертных. Но со временем эта злость притупилась, и она уступила место другому чувству, в котором он не признавался даже самому себе. Это чувство побудило Чужого являться во снах избранных людей и давать им особый дар — свою метку. Конечно, он делал это по большей части из-за скуки, одолевающей его вот уже на протяжении нескольких тысячелетий, но она не являлась главной причиной вмешательства бога в мирскую жизнь. Чужой любил находить интересные экземпляры ярких личностей, но далеко не всем он давал силу Бездны. Он видел тысячи судеб ежеминутно, находясь везде, и в то же время нигде. Чем же бог руководствовался, выбирая того или иного носителя магического дара? Его всегда привлекали люди с враждебным стремлением к борьбе: они не готовы мириться с правилами игры судьбы. Конечно, острый и живой ум сразу выделяется из серой толпы, приковывая взгляд темных глаз из пустоты. Чего Чужой не выносил, так это излишней назойливости и занудности. Антон Соколов — идеальный пример. Гениальность и выдающиеся умственные способности не избавили его от чрезмерной навязчивости, которая вызывала только уныние. Быть может, Чужой давал силу тем, кто отчасти напоминал его самого в юности? Или это желание появилось из потаенной обиды на мир? Возможно, метка — знак того, что бог, притаившийся в отражениях зеркал и снах, имеет хотя бы какое-то материальное воплощение? Некогда по парящим каменным островкам Бездны бесцельно бродил мальчик, с завистью наблюдавший за повседневной мирской суетой: ласкающие лучи солнца больше не могли согреть его бледную кожу, тепло и уют дома, которых у него не было и при жизни, навсегда остались для Чужого чем-то эфемерным и неуловимым. Для смертных он был ужасающей неотвязной сущностью, преследовавшей человека и лукаво нашептывающей на ухо россказни. На понимание бог даже не мог рассчитывать. В мире Чужого остались лишь он и Бездна. Третьего не дано. В этот раз Чужой пристально наблюдал за Корво Аттано, бывшим лордом-защитником императрицы Джессамины Колдуин. Он был идеальным кандидатом на роль кровожадного мстителя… или благородного освободителя? Подобные дилеммы весьма занимали Чужого: он подсознательно примерял свою метку на отступника, предполагал, каким образом тот мог бы воспользоваться новой силой. Темноглазый наблюдатель был уверен в том, что в нужное время и в нужном месте предоставится идеальная возможность для небольшого подарка Корво. Тот вряд ли откажется от метки, иначе нужно быть совсем отпетым человеком, чтобы предпочесть смерть силе. Конечно, новоиспеченная носительница метки не могла оставаться без внимания. Айлин Палмер - обыкновенная девушка, попавшая в необыкновенную историю. Пожалуй, Чужой даже и не обратил бы на девчонку своего взора, если бы не ее занимательное прошлое, о котором она по иронии судьбы даже не догадывалась. Еще более ироничным казалось то, что именно Айлин попала в особняк Джона Сильверстоуна, нашла необычный артефакт и пробудила силу, которая с рождения была запечатана в ней. Сплошная череда совпадений, подходящие друг к другу, как недостающие детали пазла, - вовсе не случайное стечение обстоятельств, Чужой за долгую жизнь уже выучил этот закон. Он понятия не имел, к чему в итоге придет Айлин. Наверное, это был первый раз, когда Чужой одарил человека своей меткой, не имея ни малейшего представления о том, что может произойти позднее. Человек, которого коснулась Бездна без непосредственного участия Чужого, уже сам по себе является большой загадкой. Необъяснимое предчувствие, сопровождаемое настойчивым любопытством, побудило его сохранить жизнь Айлин. Если бы не метка Чужого, сдерживающая крошечную трещину внутри Айлин, через которую просачивается энергия Бездны, то девчонка бы просто погибла. Ее как будто раздирало на две части. Одна часть рвалась в материальный мир, другую, духовную, тянуло в мир Бездны. Это состояние, безусловно, было противоестественным и извращенным плодом человеческой науки и магии. Чужой не мог не заметить удивительной схожести между его судьбой и судьбой Айлин. Поначалу Чужого досаждал тот факт, что Айлин без его позволения могла спокойно попадать в Бездну, и, что самое удивительное, делала она это неосознанно. Дуальность ее сущности по-прежнему проявляла себя, но в более безобидной форме. Когда Айлин оказывалась в Бездне, Чужой замечал тонкую красно-синюю нить, которая исходила из ее грудной клетки. Конец этой нити расслаивался, напоминая пучки волос, и сливался с бесконечными потоками ветров Бездны. Тонкие струны ее души вплелись в ткань мироздания. Эта незаметная человеческому взору связь была настолько прочной и укоренившейся в Айлин, что если бы кто-то попытался распутать эти нити и ненароком порвал одну из них, то девушка точно умерла бы. Сложившаяся ситуация не только удивила Чужого, но и заставила его пересмотреть свое отношение к ее присутствию в Бездне. Никогда прежде он не видел такого уникального случая. Конечно, это лишь раззадорило его интерес и любопытство. Но также Чужой осознавал, что подобная аномалия очень опасна не столько для Бездны, сколько для мира людей. Чужой на протяжении тысячелетий поддерживал хрупкий баланс между мирами, позволяя отсрочить неизбежное. Для этого его создали. И теперь те же люди, что сотворили Чужого, делают все возможное для того, чтобы разрушить равновесие, добытое огромными усилиями. Подобные размышления всегда нагоняли тоску на хозяина Бездны. Люди до такой степени желают получить силу и власть, что готовы ради этого уничтожить мир, который сами же построили через пот, кровь и слезы. Человек не меняется. Чужой ощутил чье-то присутствие. За несколько месяцев он уже начал привыкать к тому, что Айлин каждую ночь – ночь земную, а не здешнюю, ведь, как известно, в Бездне нет разделения на сутки – приходила в его обитель. Правда, она как будто специально притягивала к себе те участки Бездны, в которых Чужой не хотел бы ее видеть. Наблюдая из тени за Айлин, он понял, что этот случай – не исключение. Ее русый затылок с вьющимися волосами крутился из стороны в сторону по мере того, как она огибала огромный каменный валун, осторожно ступая на пологие выступы. В большинстве случаев Айлин бесцельно слонялась по Бездне и постоянно куда-то лезла, будто бы это могло что-то ей дать. И иногда эти выходки даже забавляли Чужого: знала бы гостья, что благодаря своей силе и намерению она могла парить, как если бы была левиафаном, прорезающем толщу воды своими плавниками, то не карабкалась бы так старательно по скользким крутым склонам. В очередной раз Чужой удивился связи Айлин с Бездной. Здесь мысли почти не отличимы от речи, действий и цели. Они так же материальны, как, скажем, чтение книги. Видимо, Айлин так сильно увлечена поиском того, чего сама не знает, что Бездна будто бы подкидывает ей отправные точки в бесконечности. Чужой без проблем мог переместить Айлин в любое другое место, как, впрочем, он уже делал, но каждый раз она каким-то образом нащупывала нужное направление. А какое ей направление было нужно? Айлин не знала. А Чужой знал, что она с каждым разом приближалась к началу конца. Она ощутила знакомый прилив липкого страха и отчаяния, но принадлежали они не ей. Айлин приложила дрожащую ладонь к грудной клетке. Место, где у нее постоянно болело, покалывало и еле заметно вибрировало. Холодный пот проступил на лбу, а звук ее собственного сердцебиения доносился отовсюду. Из-за резкого помутнения в глазах она не сразу поняла, что гладкая поверхность камня под ее ногами гулко треснула, точно корка льда. Не успев осознать случившегося, Айлин соскользнула прямиком в густой голубой туман. Падение ощущалось не совсем реальным, а как во сне. Она приземлилась на ледяной каменный остров, но падения – а падала Айлин с большой высоты не один раз – практически не ощутила. Только вот боль в грудине никак не унималась, а, наоборот, с новой силой жгла ребра, словно маленькая печь. Вокруг резко потемнело. В нос ударил сладковато-кислый запах каких-то трав, который вызвал отвратительное ощущение тошноты. Айлин увидела приглушенное холодное свечение, которое исходило как будто бы от пляшущих огоньков свечей, только самих свечей нигде не было видно. Зловещие тени, падающие от силуэтов незнакомцев, танцевали и меняли форму, точно уродливые химеры. Айлин неуверенно шагнула в сторону мужских фигур в красных плащах, которые стояли вокруг какого-то каменного плоского монолита. Обойдя присутствующих, она лицезрела страшную картину: к алтарю, похожему на отполированный чёрный металл, был привязан юноша, облаченный в яркие одежды, на пальцах блестели золотые кольца, а глаза его разрисовали цветной глиной. Тонкие запястья покраснели от натирающей веревки. Он изо всех сил пытался вырываться и драться. Из-за дурмана, который, скорее всего, входил в состав этих благовоний, парню с трудом удавалось выкрикивать нечленораздельные слова. Здесь проходил какой-то сакральный ритуал. Оккультисты, лица которых закрывал глубокий капюшон, кричали что-то на неизвестном Айлин языке, будто произносили древние заклинания. Они крепко обхватили руки и ноги сопротивляющегося юноши, пока один из них не поднял над горлом пленника странной формы нож: его лезвие цвета бронзы в центре было разделено на две части. Айлин инстинктивно подорвалась с места и уже собиралась повалить на пол оккультиста, державшего нож, но ее ноги вдруг стали ватными, и тело, как тряпичная кукла, плюхнулось на пол. Жар в груди пульсировал, как будто превращая кровь в лаву, из глаз покатились горячие слезы. На мгновение Айлин показалось, что это она сейчас лежит на холодном камне, что ей вот-вот вонзят лезвие в горло. Айлин не понимала, чье сердце сейчас бьется так сильно: ее или того бедолаги? Когда горла коснулось острие холодного металла, из неоткуда появилась мысль, что сбежать уже не получится. Оккультист филигранно полоснул ножом по бледной шее. Рубиновая струя брызнула из раны, последние силы вытекали вместе с кровью, оставляя лишь холодную пустоту, вращающуюся вокруг бездыханного тела. Айлин обессиленно наблюдала за тем, как бордовая жидкость тонкой лентой текла по полу. И тут Айлин поняла, что Чужой стоит сзади... Именно поняла, а не услышала. Он смотрел на нее сверху вниз. Глаза бездонные, непроницаемо черные не выражали ни тоски, ни злости, вообще ничего. Чужой как будто выжидал, что скажет Айлин, аристократично сложив руки за спиной. Она поднялась, все еще потрясенная увиденным. - Кто это был? - Айлин выжала из себя единственный вопрос, но ей казалось, что он был ни к чему. - Зачем задавать вопрос, если знаешь на него ответ? - Чужой подошел к алтарю и медленно провел по нему рукой, как будто вспоминая давно минувшее прошлое. - Четыре тысячи лет назад меня создали именно здесь, перерезав горло. В тот день я умер и родился вновь. - Никак в голове не укладывается. Я думала, что ты существовал вечно, что появился сам из неоткуда, как Бездна. Но зачем им понадобился бог? - Бездна не может существовать без бога, иначе она начинает разрастаться, как опухоль, поглощая всю материю на своем пути. Так сложилось, что мой предшественник пал, оставив после себя вакуум. Мир находился в большой опасности, его раздирало на два параллельных измерения. Культ Чужого, а это название тебе уже хорошо знакомо, нашел меня в трущобах неизвестного и ныне давно не существующего города. Они провели страшный обряд для того, чтобы Бездна обрела лицо и голос. - Вот, значит, как. Получается, ты - защитник нашего мира? - Айлин усмехнулась, но не язвительно, а, скорее, печально. Фигура Чужого всегда внушала страх и, в лучшем случае, недоверие. А теперь оказывается, что он - козел отпущения? Перед глазами возникло обезображенное безумьем лицо Старой Ветоши, бедняки, бесцельно слоняющиеся по подворотням Дануолла и вверяющие крупицы своего рассудка хозяину Бездны. Раз Чужой - благодетель, то почему люди, тем или иным образом связанные с богом, в большинстве своем сходят с ума? Почему он, видя последствия борьбы Аббатства с "ересью", ничего не предпринимает? Айлин обернулась, чтобы высказать свои сомнения вслух, однако позади никого не было. Она досадливо цокнула языком.