Бесценный подарок

      Кейс-менеджер выездной группы Коннор Эндрю Дойл сидел в конференц-зале мобильной лаборатории, затерянной в лесах штата Огайо в весьма необычной компании. Все его коллеги сейчас трудились или в химической лаборатории, или в наблюдательном отсеке, а перед руководителем, пытающимся для первичного отчёта собрать воедино начальные сведения, стояла большая банка, в которой ползали с полдюжины светлячков, недавно отловленных в лесу. Всё бы ничего, но на календаре гордо сияло двадцать четвёртое декабря, Сочельник католического Рождества, и за окном лаборатории медленно пролетали крупные снежные хлопья, между которыми весело кружили такие же светлячки. Да, вот такое интересное аномальное энтомологическое явление пришлось расследовать Управлению по научным исследованиям и разработкам, организации, занимающейся исследованием паранормальных феноменов по всему миру. И теперь команде под руководством Коннора Дойла предстояло выяснить, что это за светлячки, откуда они взялись, и, главное, почему не реагируют на истинно зимнюю погоду.       Но, к удивлению всегда сдержанного и увлечённого работой профессора Дойла, его самого это интересовало не так сильно, как могло бы. Да и настроение было откровенно игривым. И тому была причина.       Коннор бросил взгляд на часы и не сдержал улыбку. Судя по времени, самолёт главного аналитика команды Линдси Доннер уже приземлился, и, если ей удалось взять напрокат неплохую машину, то скоро она должна будет приехать. Он не боялся, что его коллега может заблудиться — в этом Богом забытом месте редко ездили столь крупные фургоны, как мобильная лаборатория управления, и колея была отлично видна, несмотря на снегопад, да и прожекторы он распорядился поставить так, чтобы лучи были направлены не на место обитания насекомых, а в сторону трассы. Так и Лин найдёт дорогу, и светлячки остаются в рассеянном свете и отлично видны как невооружённым взглядом, так и на камерах слежения, уже установленных по периметру.       Коннор снова улыбнулся. О Линдси Доннер он мог думать постоянно. Это было их первое Рождество после завязавшихся отношений, и он совсем не так его представлял. Хотя, будучи опытным руководителем, умел предугадывать различные ситуации и всегда имел в запасе план «Б». Хорошо хоть остальные сотрудники всё поняли и сделали им с Лин свой подарок: освободили на вечер и всю ночь от дежурств и прозрачно намекнули, чтоб утром руководитель и его обожаемый аналитик на работу не торопились — всё равно лучший химик управления, Сандра Майлз, прилетит только к полудню и тогда займётся анализом среды и проб воды и воздуха. Весёленькое Рождество им предстоит… Хорошо, что к совместной встрече всё готово: он ещё утром заказал в отеле украшение номера, ужин с вином и попросил сразу сложить у крошечного камина материальные подарки, которые привёз с собой. Он подумал о других сюрпризах, которые подарит любимой наедине — тех, для которых обязательны двое, а вот одежда вовсе и не нужна…       — Коннор, о чём ты только думаешь! — осадил сам себя вслух Дойл, помимо воли прислушиваясь — не подъехала ли машина. Они находились здесь уже почти двенадцать часов, а Линдси из-за рабочих накладок должна была прилететь позже, и он успел ужасно соскучиться.       Коннор взял банку и слегка повертел её перед глазами. Он не был силен в энтомологии, но их зоолог говорил, что светлячки самые обыкновенные, такие, какие летают летом, только непонятно, чем они сейчас питаются и как вообще выживают при такой температуре. Во всём этом лучше бы разобраться побыстрее, иначе есть все шансы застрять в этом холоде и на Новый год, и даже на православное Рождество, чего Коннор позволить себе не мог — у него были совсем другие планы.       В отличие от подавляющего большинства соотечественников, Коннор Дойл довольно неплохо знал русский язык и национальные традиции России, не только новогодние. Язык он начал учить ещё в школе, даже переписывался с несколькими русскими мальчиками, а к одному летал в гости. Однажды ему предложили учиться по обмену, и он начал, но годовой курс не закончил — пришлось срочно вернуться на родину. Но как раз тогда он встретил в России Новый год и познакомился с традициями на собственном опыте, а не по книгам. И вот именно в этот раз хотел на праздники быть дома — один из крупных отелей Чикаго устраивал «Неделю русской культуры» и приглашал принять участие во встрече праздников «по-русски». Дойлу невероятно хотелось показать Линдси новые варианты празднования, и он забронировал номер. Им обещали русскую кухню (по которой он скучал, что уж скрывать), видео-трансляции из разных российских городов в режиме реального времени, а для vip-клиентов — посещение столицы России. Коннор хотел вернуться в Москву, прогуляться по Красной площади, пройтись по Арбату, и, возможно, через столько лет увидеться с Александром, своим русским другом. Если, конечно, он ещё живёт там, где жил в детстве… И мечтал, чтобы Лин тоже прониклась этой особой, ни с чем не сравнимой атмосферой, узнала Россию и выучила хоть несколько слов. А ещё — с только ей присущим тактом поддержала разговор о религии, мягко и ненавязчиво изложила мнение о праздновании Рождества дважды, и рассказала, какие праздники предпочитает — у Коннора и на это уже были намётки планов.       Сейчас Коннору впервые хотелось романтики и подросткового безумства. И он решил приурочивать даты каких-то поворотных событий для них обоих к календарным праздникам. На первое свидание он пригласил Линдси на Хэллоуин (хотя и осознал это пару недель спустя), а теперь, сняв номер в отеле, хотел устроить репетицию совместного проживания. Эти два месяца они встречались, гуляли после работы, ходили вместе обедать и ужинать, посещали кинотеатры и другие развлечения, часто ночевали друг у друга, обнимаясь и болтая до утра, совершенно не чувствуя усталости и сонливости от накатывающей эйфории. А на праздник «русской культуры» Коннор снял номер для двоих и планировал после православного Рождества предложить Линдси переехать к нему. Если она согласится, это будет лучший подарок за все годы его жизни. Только нужно будет обновить мебель в его квартире, ведь её вещи придётся где-то размещать.       Мысли по причудливой аналогии снова сменили вектор, и Дойл покосился на ноутбук. Ночью, пока они ехали из Иллинойса в Огайо, Коннор смотрел каталоги на сайтах, лениво размышляя, что бы ещё подарить Линдси, и всё же заказал очаровательную серебряную подвеску. Совершенно случайно он открыл каталог нижнего белья и застрял там надолго. Обладая прекрасной фигурой, Лин могла себе позволить большую часть предоставленного ассортимента, и он, окончательно и надолго прогнав сон, представлял, как на ней будет смотреться тот или иной комплект.       От покупки же особо понравившихся его удержали две мысли. Во-первых, не хотелось давать Линдси повод думать, что она его интересует только в одном качестве. Да, он постоянно хотел её, но в этих отношениях ему больше было нужно объединение душ, чем соединение тел. А во-вторых, и он отдавал себе в этом полный отчёт, у них двоих никогда не получалось сколько-нибудь сдерживаться, оставшись наедине. Ещё ни разу он не смог раздеть любимую нежно и медленно, наслаждаясь каждой пуговицей и застёжкой. Линдси вела себя точно так же, их обоих трясло, как в лихорадке, пока между телами оставалась хоть тоненькая прослойка чего-то лишнего. Поэтому одежда и белье оказывались на полу мгновенно, не оставляя времени на эстетическое наслаждение.       Коннор потряс головой, заставляя исчезнуть из воображения соблазнительные картинки. Следовало всё же вернуться к работе.       — Да что ж такое, я даже в юности не был таким легкомысленным и не относился к работе так… поверхностно, — еле слышно прошипел Дойл и усилием воли заставил себя перевести взгляд на пока ещё чистый лист бумаги, лежащий перед ним. Привычка настоящего педанта и зануды — он даже промежуточные отчёты записывал на бумаге, оттачивая формулировки, и только после этого наговаривал их на диктофон для сдачи в архив с материалами дела. Обычно это не занимало много времени, сказывался богатый опыт, но сегодня совершенно не хотелось складывать стандартные слова в казённые фразы. Хотелось набрать знакомый номер и услышать любимый голос, способный мгновенно ещё сильнее поднять ему настроение и запустить волну мурашек по всему телу.       Коннор снова заулыбался, погружаясь в воспоминания. Встречая иногда в коридорах управления фантастически красивую блондинку с великолепной фигурой, он никак не ассоциировал её с подписью на лучших аналитических сводах. За именем младшего аналитика Линдси Доннер он видел грамотного человека с незаурядным острым умом, не чуждого чувству юмора и некой иронии. Это были прекрасные документы, составленные по всем правилам, но с толикой индивидуальности исполнителя. Сначала он просто тихо радовался, обнаруживая на справках знакомое имя, а потом попробовал «заказывать» обработку своих документов именно у этого специалиста. Начальник аналитического отдела шёл навстречу, хотя иногда приходилось ждать — аналитик Доннер пользовалась популярностью. Почему-то он никогда не видел её, обмен бумагами происходил по налаженной системе внутренней почты управления, и кейс-менеджер Коннор Дойл понятия не имел, что из себя представляет младший аналитик Линдси Доннер. Впрочем, тогда это его и не интересовало. Какая разница, как выглядит отличный специалист своего дела? Но почти год назад управление внезапно лишилось двух аналитиков из выездного подразделения. Это была семейная пара, и когда у жены констатировали неоперабельную опухоль, муж увёз её куда-то подальше от загазованного мегаполиса, надеясь продлить отведенные дни. Команды Дойла и его заклятого друга Кёртиса Роллинза остались без помощников руководителей, кем традиционно выступали старшие аналитики выездных команд. Коннор, сложив два и два, подсуетился вовремя. Он подал докладную записку, где обосновал перевод в его команду штабного аналитика без опыта. Как он узнал позже, Роллинз тоже хотел взять к себе именно Доннер, и подал прошение буквально часом спустя. Как признавалась сама Линдси, ей предложили выбор, и она склонилась к команде Дойла. О нём она слышала много хорошего, но немало и страшилок. Говорили, что он трудоголик и карьерист, способный заставить команду работать двадцать четыре часа в сутки. Этого она как раз и не боялась. А вот уверенная фраза кого-то из выездных коллег о том, что Дойл за своих стоит насмерть и не бросает ни при каких обстоятельствах, решила дилемму. Лин была уверена, что хороший руководитель должен быть примером для подчинённых. И без колебаний попросилась в группу Дойла. Конечно, иногда приходилось ездить и с Роллинзом, и она только радовалась, что не работает с ним на постоянной основе. А теперь вот ещё и такие перемены в личной жизни…       Коннор прислушался. Ну, наконец-то! Это раздался так давно ожидаемый звук — шорох дверной мембраны. Коннор поднял глаза и окончательно забыл о работе — его любимая здоровалась с выглянувшими коллегами и шла к конференц-залу, где и оказалась через минуту. Она не успела замёрзнуть — была в теплой шубке и плотных брюках, но, пока любовалась невиданным зрелищем светлячков на снегу, раскраснелась от усилившегося к вечеру мороза. Коннор бросил мимолётный взгляд за её спину. Сотрудники деликатно вернулись к своим делам, давая возможность влюблённым поприветствовать друг друга (премию им выписать за сообразительность, что ли?). И он сгрёб её в охапку, целуя неистово и страстно. Это было как наваждение… Или полное сумасшествие. Коннор Дойл, лучший кейс-менеджер управления, Мистер Невозмутимость и Непробиваемое Спокойствие, всегда прекрасно разграничивал рабочее и личное. А сейчас, забыв о первом, со всем пылом отдавался второму, чего не позволял себе ещё никогда в жизни.       Сначала Линдси отвечала со всей страстью соскучившейся женщины, но потом слегка затрепыхалась в его объятиях. Коннор сигнал понял, но отпустить её не смог, только оторвался от любимых губ и отстранился ровно настолько, чтобы не касаться, но чувствовать её дыхание на своём лице.       — Коннор, ты сошёл с ума…       — Это ты так на меня действуешь, — весело отозвался он и звонко чмокнул её в кончик носа. — Жаль терять такое настроение. Я давно так себя не чувствовал!       Линдси только улыбнулась. Она была рада, что её любимый весел и спокоен. Она обожала его улыбку и сейчас мельком подумала о том, что за два месяца их отношений он улыбался гораздо чаще, чем за предыдущий год. Ей импонировало его легкомысленное настроение, хотелось окончательно разгладить на лбу морщинки серьёзности. Но, к сожалению, нужно было подумать и о работе, тем более, что им достался феномен, на который приятно посмотреть.       — Тогда давай побыстрее справимся с этими живыми огоньками и с чистой совестью уедем в отпуск, — предложила Лин и расстегнула шубку. Коннор, как истинный джентльмен, помог ей снять верхнюю одежду и бросил её на спинку рядом стоящего стула — вешать в шкаф у двери было бессмысленно, после краткого рассказа они пойдут смотреть на светлячков в естественной среде обитания, но в неестественную погоду.       — Похожи на самых обыкновенных, типичных для этих мест, — сказала Лин, рассматривая насекомых через стекло. Четверо ползали по ветке дерева, которую сунул туда Питер, а ещё двое сидели на донышке и как будто внимательно прислушивались к разговору людей. Их большие глаза смотрели прямо и с каким-то совершенно человеческим вниманием. Но страшно или неприятно почему-то не было, складывалось впечатление, что насекомые чего-то ждут и уверены, что это скоро произойдёт.       — Да, Купер говорит то же самое. Совершенно обычные светлячки. Но в необычное время. Они же летние создания. А зимой должны прятаться под кору дерева и окукливаться, а никак не летать, как ни в чём не бывало, в конце декабря, — проговорил Коннор. Он накрыл ладонью руку Линдси и снова улыбнулся — она нравилась ему любая, но такая внимательно-сосредоточенная больше всего.       — Мне кажется, надо понять, что заставило их выбраться. Тогда поймём и всё остальное, — серьёзно сказала Линдси, высказывая своё первое аналитическое предположение.       — Завтра приедет Сандра, сделает расширенные анализы проб. Купер договорился с приятелем, профессором энтомологии, он с утра тоже будет здесь. Так что Рождество встретим большой и дружной…       — Коннор! Смотри! — воскликнула Линдси, прерывая его.       Дойл перевёл глаза на банку со светлячками и едва удержался, чтобы не потереть глаза. Все шесть насекомых выстроились в линию, и на их глазах уже второй светлячок выбрался из банки сквозь стекло. Оно им, конечно, мешало, но больше не удерживало. Первый из освободившихся уже ввинчивался в стену лаборатории, стремясь окончательно выбраться на свободу.       — Бежим! — выпалила Лин и, не дожидаясь Коннора, бросилась к входной двери. Возле неё уже толпились остальные сотрудники, увидевшие то же самое в лаборатории. А из наблюдательного отсека неслись недоумевающие возгласы, но Питер и двое техников покинуть фургон не спешили — благодаря разумному размещению камер наблюдения им было всё прекрасно видно.       Коннор рванул вслед за Линдси, задержавшись ровно на половину секунды — он успел схватить шубку, заботясь о здоровье любимой больше неё самой. Снаружи лаборатории происходило нечто невероятное.       Рой светлячков осмысленно кружил по опушке, вытягиваясь в сторону и вверх. Вокруг было тихо, только лёгкое жужжание сотен крыльев вплеталось в тишину, которую вдруг прорезали странные звуки. Если бы они доносились с уровня роста человека, опознать их было бы легче, но мозг не понимал, как слаженное цокание копыт может доноситься сверху. К кронам заснеженных деревьев опустились огромные красно-зелёные сани, запряжённые тройкой гордых оленей. Зрелище было поистине сюрреалистичным. Поэтому люди в оцепенении наблюдали, как светлячки облепили громаду, цепляясь за бока, полозья, даже сбрую и рога оленей, украшая всё своим сиянием. Сани заложили ещё один вираж над головами, собирая самых медленных насекомых, и сверху раздался негромкий низкий смех. Так мог смеяться только крупный, весёлый и добродушный мужчина. Смешок прозвучал ещё раз, олени встрепенулись и взяли с места в галоп, унося сани вверх, под низкие снежные облака. Оттуда вниз посыпалась невесомая золотистая пыльца, с едва слышным серебристым звоном осевшая на стоящих в обнимку мужчине и женщине. Несколько ударов сердца — и на опушке остались только медленно приходящие в себя люди.       — Он всё же существует, — недоверчиво-восхищённо проговорил Коннор тоном ребёнка, которому о существовании Санты сказали не родители, а первая учительница.       — Существует, — эхом отозвалась Линдси, только в этот момент понимая, что любимый не только захватил с собой её шубку, о которой она совершенно не вспомнила, выбегая из фургона лаборатории, но и не забыл набросить одежду ей на плечи и обнять, чтобы она не замёрзла. Такая трогательная забота говорила громче любых слов.       — И, кажется, он только что подарил нам с тобой друг друга, — улыбнулся Коннор. Глядя на любимую, он видел нежность и обещание, сияющие в её глазах, и точно знал, что такая любовь — бесценный подарок, дающийся один раз в жизни.