ТАЛЛИНН

Лунный свет разбивался на тысячи мелких осколков, которые ТАяЛЛИ На губах. Руки крепко держали ТАЛЛИю. ТА ЛИ я? Ответ получен. Семилетний цикл пройден. Они стали совсем другими людьми. Неужели не врет наука и от каждого из них не осталось ни одной клеточки от тех из 2015 года? На первый взгляд все то же. Ничего не изменилось — та же Тондираба, тот же старый город. Тот же Камень. Он вечен. Он тут лежит не одно столетие. Лежит и наблюдает за людьми — они бегают, суетятся, решают какие-то важные проблемы. Приходит следующее поколение людей, их проблемы им кажутся не менее важными, чем предыдущему их собственные. А камень лежит, на всё это смотрит и понимает, что это такая ерунда. Жизнь стремительна и очень коротка и если все время только решать проблемы — жизнь можно пропустить. Человек умирает, а вместе с ним и его заботы. Получается, они ничего не стоят? Он видел ее тогда. Интересно, знал ли он, что она придет к нему сейчас? Она присела и поздоровалась с ним. — А ты знаешь, камень, ты мудрее нас. Я все так же влюблена, как и тогда. И я счастлива. Я счастлива, что меня греет мое счастье внутри. И с каждым днем оно становится все больше и больше. Счастье чувствовать любовь, счастье делиться нею. Тогда я думала, что ты поделишься теплом той моей влюбленности с кем-то через 150 лет, что придет другая такая же как и я и получит от меня теплый привет через столетия. Но пришла снова я. И пришла за частичкой того света, который был во мне тогда. За частичкой счастья. Я и сейчас понимаю, что величайшее счастье — быть живой.  Я и сейчас помню себя ту… вчерашнюю. И ты уже не помнишь себя вчерашнюю, целуешься с химерой (совсем не страшная!) и даже не пытаешься убежать — пускай ещё попробуют удержать. Завелась вьюга, между проходами старинных каменных зданий она пела особо пронзительно. Ей подпевала поземка, гонимая вихрем и остановленная полами ее пальто. Нам кто-то подмешал ледяную ветреность в коктейль из переулков, людей, мостов, когда полмира дразнит своей неспетостью, а мне и на тебя не хватает слов. Когда любить — смешнее, чем быть серьёзными, когда идти — глупее, чем прыгать с крыш. Ты гладишь мне ладонь не губами — вёснами… Он берет ее за руку и поднимает отрывая от большого валуна, который лежит на брусчатке старого Таллина недалеко от ратуши. — Поднимайся, замерзнешь, — говорит. Гладит ей ладонь губами, веснами. Выдыхает горячий воздух в ее длинные мерзнущие ладошки. — Пойдем, — говорит она, и они подходят к зданию, окна которого выходят на камень. Этери достает небольшой сложенный вчетверо листок. Ничего не изменилось — все те же букеты, все так же она не знает его имя, все те же пакеты со сладостями — имена другие, их стало больше, и все те же приятно греющие душу слова »…я хочу, чтобы вы знали, что в сердце Таллинна есть человек, который будет всегда с трепетом относиться к вам и вашим делам. Навеки ваш почитатель» Неизвестный рыцарь. Тогда он ей напророчил «Желаю вашей любви длинной и счастливой истории» История действительно сложилась. Длинная. Интересная. Но насколько счастливая? Или это еще не конец? — Что ты делаешь? А она на обратной стороне этой записки написала большими буквами СПАСИБО! И опустила в почтовый ящик той двери, из которой тогда прибыл незнакомец. И только потом ответила на его вопрос — Помнишь, мне сегодня букет передали и сладости на всех? Я поблагодарила человека. — А кто он? — Поклонник. Легко снизав плечами ответила Этери. — У тебя как у матроса — в каждом порту поклонники. — Ревнуешь? Ответа не услышала. Заглянула вовнутрь через спящее окно первого этажа. Ничего не меняется — там до сих пор ювелирный. — Я тогда тут сама себе купила кольцо. И надела его на прокаты как обручальное. В камне кольца долгие годы сияла печать ее внутреннего света. Он не лунный, не холодный. Он — яркий, теплый и солнечный. Тут он помнил. И ревновал тогда. И забывался в таких похожих на нее девушках. В каждой искал ее. — Я куплю тебе здесь другое кольцо. Настоящее. Правильное. Завтра. Он снял ее с витрины, как птичку с ветки. Губы ТАяЛЛИ На губах. Руки крепко держали за ТАЛЛИю. ТА ЛИ? ТА! И кто тебя придумал, такую рыжую, растрёпанную, тонкую, как тетрадь, что хочется дышать не Москвой — Парижами, и с Эйфелевой башни на всех чихать, и, обжигаясь крепами и багетами, глотать «Камю» на улице из горла — вангогово, матиссово, лафайетово захлёбываться городом фиолетовым и парками, раздетыми догола? Раздевать догола и любить до безумия. Одежда полетела во все стороны, только они преступили порог номера. — Ты дрожишь. Замерзла? — Холодно. Без тебя. Ворвавшись в первую гостиницу старого города он потребовал самый шикарный номер. С большой ванной и горячим вином. Свет не зажигали — им не нужно было. Если они смогли разглядеть друг друга сегодня ночью среди старого города ТАЛЛИННА в кромешной тьме и не пройти мимо — они все смогут увидеть. Рождественская иллюминация моргала в окно. По периметру большой джакузи стояли свечи. Она, раздетая догола — нагая телом и чувствами, ощущала, как из нее выходит лютый холод, который они нагуляли. Нагуляли за столько сделанных врозь шагов. И с каждым глотком пряного глинтвейна, жар проникал в каждую клеточку. — Что ты делаешь? Она открыла веки и увидела, как он взял телефон и фотографирует ее. — Давно у меня на заставке не было твоих прекрасных ножек в пене. Они вместе засмеялись вспоминая этот пикантный эпизод 2016 года. Прилетело смс. Ванна полная лепестков роз. И ее голые колени в ней. Все, что выше скрыто розами и пеной. «Извини, это не тебе» Примчалось следом. Поздно, девушка. Может и не мне. Но будет моим. И установил себе эту фото на заставку. Чем очень сильно смущал, в последствии, Этери. Когда его спрашивали, кто это у него на заставке и рядом в поле слышимости разговора была Этери, он начинал рассказ:  — Вы не поверите!  — Делал длинную паузу. Чем ее выбешивал дико. А потом продолжал. — Самая красивая, самая желанная, самая страстная девушка планеты. — Анджелина Джоли? — Ага, Джоли. А ведь ничего не меняется. Просто история идет на следующий круг. Теплый растопленный на свечах молочный шоколад разливался на грудь. Он его собирал губами, шептал — Хочу сладкого. Хочу тебя. Я взяла растаявший шоколад на пальчик: Как правая и левая рука Моя душа твоей душе близка провела ним себе по губам. Мы смежены, блаженно и тепло, Как правое и левое крыло Взяла еще шоколада и дотронулась к Дане, к его губам. Швейцарский шоколадный поцелуй был тоже впервые в их жизни. Длинный, глубокий, неосязаемый. Он опускался все ниже и ниже, скрываясь полностью под водой. И когда выныривал, горький шоколад его глаз разливался в душу. — Хочу тебя. Тебя сладкую. Уходил холод. Приходило тепло. Дрожь усиливалась. Как я трогал тебя! Даже губ моих медью Трогал так, как трагедией трогают зал. Поцелуй был как лето. Он медлил и медлил, Лишь потом разражалась гроза. Пил, как птицы. Тянул до потери сознанья. Звёзды долго горлом текут в пищевод, Соловьи же заводят глаза с содроганьем, Осушая по капле ночной небосвод На ратуше звонили. — Полночь. — Полночь. — С Новым Годом, любимая! С Новым счастьем! — Со старым Новым Годом! — Не бывает старой любви, старых любимых, старого Нового года. Есть просто любовь, просто любимые и просто Новый Год. — И просто счастье. — И просто счастье. — Мое простое счастье. Поцелуй был как лето. Он медлил и медлил, Лишь потом разражалась гроза. *** Спускаемся на завтрак. Там уже Серега удобряет себя белком и вредными углеводами. — Доброе утро, товарищ старший! — рапортует Дудаков. — Привет Сережка, — приветствует Даня Я потягиваюсь и счастливо улыбаюсь. Не перестаю улыбаться даже присаживаясь за столик. Опираясь на кулачок и хитро-хитро так смотрю на них. — Этери, ты чего такая счастливая? — любопытствует Дуд — Никому не скажешь? — продолжаю хулиганить. — Неа, — заинтересованно включается он в игру — Я всю ночь сегодня целовалась! Такой кайф, — шепчу ему то ли в шутку то ли вправду. Даня возвращается с двумя порциями двойного кофе и по его заспанному виду Сергей понимает, что Этери в этот раз не шутит. Ничего не изменилось с 2015. Даже диалоги те же. Смыслы другие. — Я вас вчера искал, хотел обсудить короткую. — Мы вчера катали произвольную! — с гордостью ответил Даниил. Этери смущаясь засмеялась ему куда-то в подмышку. — Почему начиналось все так медленно, нежно, тихо. Потом ярко, страстно, тревожно. И закончилось — вдруг, внезапно, непонятно? Почему так мало? — Это короткая программа. — Значит будет продолжение? Еще произвольная? — Нашей программе еще не придумали названия, она вечная. Мы имеем намного большее влияние на события, которые с нами происходят, чем нам кажется. Все зависит только от нас.