Твои — мои глаза.

17 ноября, 1975 год. Регулус нёсся по коридорам Хогвартса подобно смерчу у берегов океана. Чёрная мантия широко развевалась от быстрого шага, пока по пути он то и дело обо что-то спотыкался. Кажется, налетал на первокурсников, которые спешили на завтрак. Внутри всё клокотало.       Паршивые слизеринцы. Что они о себе возомнили?       Дойдя до башни, гриффиндорец сбавил шаг. Было всё равно, смотрит кто-то на него или нет — он разберётся с этим позже. Хотелось опереться о стену, запустить пальцы в волосы и с остервенением растрепать их, выпуская напряжение, гудящее в каждой фаланге. Блэк так и сделал. Острыми лопатками он ощущал холодный кирпич старой, обшарпанной стены. От и без того растрёпанных волос не осталось ни следа — лишь сплошное безумие. Ровно такое же, что плескалось в тот момент в грозовых глазах шобутного Мародёра.       Регулус тёр пальцами веки, параллельно шепча ругательства.       Грёбаные аристократы. Мерзкие слизни.       Блэк судорожно пытался найти себе оправдание. И сейчас, и тогда, когда сжимал пальцами тонкую девичью шею. Он не понял, в какой момент затряслись ладони, а по белоснежной коже пробежали разряды, словно Грейнджер пропускала через себя грёбаные молнии.       Он никогда не забудет этот взгляд. Неожиданность. Страх. Страх в бездонных, покрасневших от слёз глазах. Сложно вспомнить их цвет, потому что в тот момент он думал только о том, не слишком ли дико было бы, ослабь он хватку на её тонкой шее и проведи кончиками пальцев по щекам, стирая влажные дорожки.       Интересно, кожа на её лице… нежная? Нежнее, чем на шее?       Блэк шумно выдохнул, резко дёргая головой.       Чёрт. Чёрт. Мерлиновы яйца, Блэк! Какая кожа? Ты только что думал о коже новенькой гриффиндорке которая носится только со своими друзьями?!       Ты трогал бывшую ученицу Дурмстранга.       Шли минуты. Дыхание постепенно восстанавливалось.       Это всё голод. Простой. Сексуальный. Голод. Спокойно, дружище. Сегодня же отправишься на поиски какой-нибудь девицы для животворящего траха.       Он знал, что это не вызовет проблем. Девочки всегда были падки на него, точно как и на его брата, и редкая молодая волшебница не желала оказаться в его постели.       Разве что Грейнджер.       Хлёсткая пощёчина по собственной щеке.       Заткнись. *** 19 сентября, 1995 год.       Гермиона не собиралась рассказывать друзьям о галлюцинациях. Не хватало ещё, чтобы Рон, Гарри и рыжая фурия Джинни побеспокоили мадам Помфри, а ведь они могли и к профессору Макгонагалл пойти.       Успокоившись, она поднялась с пола и сделала первый неуверенный шаг. Прохладный душ, пара стаканов воды, и Гермиона снова была в порядке. Если это можно было так назвать. Колени отвечали дрожью каждый раз, когда взгляд цеплялся за какую нибудь вещь, а она опять начинала расплываться и, как будто ускользать из реальности. И что больше всего пугало — это повторялось все чаще.       На сдвоенных зельях и трансфигурации, которые проходили со слизеринцами, она чётко ощущала это чувство, когда двоится между глазами, а реальность становится не четкой, расплывчатой.       Как скоро это произойдёт? Как скоро я окончательно сойду с ума?       Все мысли о долгожданном поиске соулмейта заняли раздумья о том, что происходит вокруг. И самое главное — что происходит с ней?       Несколько дней подряд Гермиона вела себя нервно. Часто роняла книги и спотыкалась о ступеньки.       Неделей спустя возле кабинета зелий Джинни привычно отчитывала Рона за то, что тот так и не ответил на письмо Молли, и при этом то и дело поглядывала на часы, опасаясь опоздать на свои занятия, проходящие этажом ниже.       Грейнджер же, крепко сжимая в руках книгу, взволнованно кусала нижнюю губу.       — Гермиона, всё в порядке? — Гарри заботливо окинул подругу взглядом. — Ты уже который день сама не своя.       Он чуть понизил голос.       — Это всё из-за «родственных душ», да? — парень по-дружески коснулся её плеча. — Расслабься. В тот день когда он ее нашёл, она сказало что перенервничала из за соулмейтов и заверила его что с ней все в полном порядке. Спустя какое то время заверений он удалился, и она осталась одна.        Теперь же гриффиндорка постаралась улыбнуться, убеждая друга, что причин для беспокойства нет.       — Я в порядке, правда, Гарри. Это всё предметы, я… Э-э…       Тупица! Придумай уже что-нибудь!       — Переживаю за экзамены, — нервный смешок, — ты же знаешь, как это для меня важно.       Гениально. Пятьдесят очков Гриффиндору за сообразительность. Лучше бы ты сказала, что тебя лягнул гиппогриф.       — Гермиона Грейнджер боится за свои оценки? Брось.       Темноволосый юноша окинул лучшую подругу скептическим взглядом. От ответа Гермиону спасло появление профессора. В мгновение ока Грейнджер влетела в кабинет, старательно изображая увлечённость собственными конспектами.       Ведь каждый знал, что отвлекать её от учёбы опасно для жизни.