Эй, Скалли

"Уныние - смертный грех, малышка." Эти слова отпечатались в памяти Скалли как будто на пленке. Услышанные от матери в период подросткового депрессивно-бунтарского, они на протяжении многих лет помогали ей держаться подальше от черной пропасти уныния. Работая не жалея сил и здоровья, закапываясь в пыльные папки с фантастическими историями и морща носик в ответ на не менее фантастические теории своего напарника, она верила в то, что спасает свою душу от греха, смертного, позорного. Надежда, теплившаяся где-то в темном уголочке, скромно поднимала голову и вопрошала, как долго Дана собирается мучить себя и не получив ответа, тихонько засыпала снова. День за днем повторяя слова матери, не прекращая ни на секунду работу над собой, заключавшуюся в бесконечных убеждениях подождать еще один крохотный чуток, она вглядывалась в мрачные глубины малдеровских глаз, но так же день за днем видела только темную бездну, не сулившую ничего, кроме вторжения в личное пространство и дурацких шуточек. Она честно старалась быть привлекательной. Она сменила кошмарные брючные костюмчики на более приятные юбки и каблучки (всё в пределах допустимого, никаких пошлостей),носила блузки с приятным вырезом, открывавшим мраморную шею, иногда позволяла себе прыснуть духами за ушами и во впадинку между грудей, но оборачивалось это не слишком многообещающе. - Эй, Скалли, ты чувствуешь? - Что? - Пахнет как будто спальней моей бабушки! Чувствуешь? Лаванда, ваниль, что-то еще... Что же еще? Он задумчиво потягивал носом, пока она отвернувшись вытирала шею салфеткой. - Не понимаю, о чем ты, Малдер. Ничего не чувствую. Может, у тебя обонятельные галлюцинации? Такое случается при поражении мозга инфекцией. Тебе бы провериться... Несколько попыток настроить напарника на более романтический лад воспринимались им как то, что она заболела и бредит. Разговоры о будущем и семье приводили только к страдальческому стону Малдера: - Давай ты не будешь притворяться моей мамой, ладно? Хватит с меня и того, что она пытается сосватать за меня всех детей своих подруг и соседей. Скалли закатывала глаза и называла его социопатом. Он называл её старомодной. Они фыркали, хмыкали, переглядывались. Всё как обычно. Однажды она предложила посмотреть кино у него дома, он выбрал один из ужасных фильмов Эда Вуда и на протяжении всего фильма не затыкался, говоря в унисон с героями каждую реплику. Скалли терпеливо досидела до титров, после вежливо распрощалась и выскочила из его одинокой обители. Мама учила её быть вежливой и не оскорблять вкусы других людей, но в тот день она едва сдержалась чтобы не обругать Эда Вуда (и Малдера впридачу) последними словами. Этот человек снимал не фильмы - он снимал натуральные убийцы либидо для любой нормальной женщины. Полгода спустя Скалли уже готова была согласиться и на это, но теперь Малдер пропал, не появляясь ни работе, ни дома два месяца, а когда вернулся, то делал вид, что ничего особенно не случилось. Пережив натуральный ад и воображая, что ей вот-вот позвонят скажут, что нашли его изуродованное тело где-нибудь на заброшенной электростанции в Чили, она только понимающе кивала и просила его предупреждать о поездках в далекое Неведомое заранее. "Уныние - смертный грех, малышка," - эхом отдавалось в её голове каждый раз когда она видела в глазах Малдера святую простоту, непонимание её намерений, тогда как они были более чем примитивны. - Эй, Скалли, у меня есть два билета на мачт "Гигантов", - сообщал он ей, а она только кивала - он потрясет перед ней билетами и забудет о их существовании, или же отдаст своему приятелю Байерсу. - Эй, Скалли, как насчет прокатиться до закусочной, наесться бургеров и выпить неприлично много клюквенного соку? "Только если в этом соке будет водка," - думала Скалли, а ответ звучало: - Спасибо, но нет, Малдер, нужно дописать отчет отнести его Скиннеру. - Что-то слишком часто к нему ходишь, - поигрывая бровью замечал Малдер. - Уж не завела ли ты с ним роман? Когда ждать появления маленьких лысых и прекрасных Скиннеров? Скалли же была уверена, что Скиннер не был таким твердолобым непрошибаемым болваном и сразу бы понял её знаки. Но проблема заключалась в том, что её непрошибаемый болван имел шкуру настолько прочную, что временами она сомневалась в его профайлерной профпригодности. Она вздыхала, несла отчет к Скиннеру, обменявшись понимающими взглядами с Арлин и спускалась обратно в подвал. - Эй, Скалли, что ты делаешь в выходные? - Мою голову, - устало пробурчала она, надевая плащ и идя к выходу - рабочий день закончился, она собиралась принять ванну и лечь пораньше. - Как насчет смотаться в Орегон? Там странный падёж мелкого рогатого скота, козы вымирают стадами. - Мне бы со здешними разобраться, Малдер, отправляйся сам. Малдер хохотнул и вышел следом за ней. Они вместе зашли в лифт. - Эй, Малдер, ты всегда такой тугодум, или только по пятницам? - она сказала это нежиданно для себя самой. Её отражение в мутноватой двери лифта смотрело круглыми удивленными глазами. Малдер посмотрел на её макушку, хмыкнул. - Ты не заболела? "Уныние - мертный грех, малышка. Никогда не сдавайся и не впадай в уныние." Створки разъехались, Скалли вышла из лифта и, не прощаясь, ушла, пока Малдер с недоумением смотрел ей вслед. "Я не сдамся, мама, я не впаду в уныние."