Рождество Сакуты, или Ох уж эти методы Хачимана

Старый год ушел, новый год наступил — одно мгновение изменило все, выжгло, выдернуло с корнями пережитки успеха и праздничную атмосферу. Словно кто-то на самом деле обесточил дома и городскую иллюминацию. И обрушил бесконечную ночную тишину. Нестерпимую настолько, что мозг отказывался воспринять действительность и начал галлюцинировать мелодией светофора внизу на мостовой. Тем сигналом, который незрячим подсказывает, что зажёгся пешеходный зелёный. А ведь с этого этажа мелодию не должно быть слышно. Насколько бы ни стихли улицы в этот час — такое просто невозможно. Не-воз-мож-но. Как и феномен, с которым они столкнулись. Как назло, тонули в сознании любые здравые мысли, оно отказывало, как отмирающий орган. У всех единовременно. Раненый зелёный замигал, стала затухать мелодия, переходя в простой прерывистый писк, отдающий по ушам. — Теперь, значит, вы мне поверили, — Сакута пытался храбриться, но улыбка его вышла болезненной и ассиметричной. Его реплика растворилась во всеобщем молчании. Обращена она была к Хачиману, который всё ещё нависал и держал за плечи. Пора переходить, марая ботинками белые полосы, пора сделать первый шаг в неизбежность. Прямо на красный. «Это всё так… неправильно и несправедливо!» — Юи сжалась, не проронив ни слова. Вселенная осталась глуха к внутренним мольбам, так что толку в бессмысленных звуках… Юкино тоже была неимоверно расстроена. Она не могла выразить словами сочувствие к клиенту и вместо этого осторожно притянула к себе Юи. Продолжая смотреть на заслонившую Сакуту по-прежнему сгорбленную спину как на последнюю надежду. Хачиман и не оглядываясь знал, что взгляды сейчас направлены на него. Но его собственный был направлен в себя. Первым делом нужно было справиться с собой. С ощущением, что не Сакута сейчас оседал, а падал на самом деле он сам. С оглушающим треском в шуме тишины вдребезги рассыпая чувство уверенности. Хачиман до последнего думал, что такого произойти не может. Что необъяснимого не существует. Но видя тусклые и бессмысленные глазницы Сакуты, внутри них он созерцал другую пугающую реальность. Тогда что всё это было? Весь проделанный путь, в котором он ни на секунду не засомневался… Сплошная иллюзия? И он на самом деле бессилен? Вселенная водила Хачимана за нос. Играла с его рассудительностью, забавляясь на все жалкие попытки. Или же это он сам всё это время себя уводил? Отрицая и отдаляясь от правды… Психология заблуждения. Это критически больно, это предельно невыносимо. Признание своей неправоты не было в стиле Хачимана, он продолжал сохранять молчаливость, хотя мозг неустанно ворошил всё осознанное и подсознательное. Хачиман даже не смог бы сейчас припомнить хоть один достоверный момент, когда бы так обманулся. Досада разрасталась в немыслимые, незнакомые ему ощущения. Однако, будучи уже ветераном войны под названием жизнь, Хачиман как никто другой не хотел сдаваться, не желал теперь ей проигрывать. «Теперь, значит, ты мне поверил?» — отпечаталось и подстегнуло. Пора на это ответить. Надо вернуть самообладание и контроль. Раз все старания осыпались прахом, откатив их к самому началу, то доверие придётся возвращать с отправной точки. Хачиман понимал, что без доверия в самый сложный момент сам не сможет сдвинуться: — Азусагава-сан, почему вы обратились к нам? Вы же никогда не верили в успех… — Хотите снова указать мне, что я сам навлёк случившееся? — Сакута пренебрежительно поёжился, сбрасывая с себя руки Хигигаи. — Веду вовсе не к этому, — Хачиман выпрямился. — Чтобы разобраться в том, что сейчас происходит, следует перезапустить «фотон» с самого начала. Найти отклонение и отыскать обратный заряд. — Тогда может стоит вернуться к самому-самому началу? — Сакута сцепил руки в замок и набрал в лёгкие воздуха, глядя по-прежнему в пространство. Но сосредоточенное выражение лица теперь выражало не страх, а густую толщу монолитных воспоминаний. — Шестого мая, пять лет назад, я встретил девочку-зайку. Не бывает девушек-заек, обитающих в библиотеках, но именно так и тогда я столкнулся с этой реальностью, отвергающей здравый смысл. В библиотеке, в городе, окружённом небом и морем, началась вся моя история… Вы… на полном серьёзе готовы всё это слушать? — А разве мы куда-то спешим? — в голосе Хачимана появились такие оттенки, которых он сам от себя не ожидал. Дабы подтвердить намерения без слов, он придвинул второй стул и сел, стараясь наделать этим как можно больше шума. Футаба взметнула бровями. Как самая первая и постоянная слушательница всех историй Сакуты, она первой решила сделать перерыв и успокоить натянувшиеся нервы: — Мне срочно нужен кофеин. Я воспользуюсь кухней? — Да, пожалуйста. Я тебе помогу, — Май составила девушке компанию. Её грустное лицо тронула тёплая улыбка от доносившихся через комнату слов Сакуты: «Та, кто дразнила меня соблазняющими словами, испарялась прямо на глазах…» Хачиман слушал молча, повернув голову и смотря через окно, где постепенно гасли последние новогодние огоньки. Свет в комнате не имел сейчас никакого значения. Ни для кого. Юкиношита и Юи отошли немного и опустились на диван. Новоиспечённая невеста внимательно слушала рассказ Сакуты, а Юи… Юи пыталась слушать, ей всегда было интересно узнать начало их отношений с Май, но она невольно вспоминала о Хоне. Не зная, чем занять руки, она потянулась к столу. Когда она подняла с поверхности позабытый всеми блокнот Юкино, перед глазами встала сцена, где они с Хоном обменялись взглядами, он протягивал упакованную книгу у прикассовой стойки. Почему же все мысли вращались к их незаконченному разговору или тому, что он сказал про «депо»? Казалось, что-то имело важное значение, где-то в его словах должна быть скрыта подсказка. Или же это не так, и просто всё, на что способен её мозг в такой ситуации, это выдать ассоциации, пытаясь ухватиться хоть за что-нибудь? Она верила в Хачимана. Любила и Юкино, и быть частью их дружной команды. Но в то же время, она не переставала искать. Что? Пожалуй, смысл. В увлечениях музыкой, в подработке в питомнике с пушистыми детёнышами, в сборе статистики данных или организации местных концертов. В сборе статистики данных… «потому, что их слишком мно-го… и их начали регулировать… Множество разных данных. Депо?.. Хон… Ну вот, снова». **** Рассказ постепенно подобрался к финишной прямой, на которой они все встретились в этой квартире. Из кухни повеяло запахом кофе. Нагретой горечью зёрен с примесью пыли и шершавым оттенком жжёной бумаги. Вот почему Хачиман не посещал популярные кофейни, предпочитая холодную поверхность алюминиевого цилиндра с вожделенным сладким освежающим напитком, скрытым наглухо внутри. Скрытым внутри… Всё и всегда скрыто внутри. В содержимом. Как в событиях, так и в людях. «И ты, Хикигая, лучше всех разбираешься в разных глубоких вещах, недоступных обычному человеку, но в то же время слеп к тому, что происходит вокруг тебя», — вспоминались слова госпожи Шизуки. Всё верно. Он слеп к дурацким обыденным вещам, не считая их достойными внимания. Но что если проблема слепоты Сакуты в том, чего он не видит перед собственным носом, не допуская этого? В любом случае, лишняя пара внимательных глаз и мыслей не помешает. Попросив паузу, Хачиман набрал номер куратора, недостающего участника совместных рассуждений: — Госпожа Шизука? — Какая неожиданность, Хикигая. Не скажу, что за сутки с небольшим успела соскучиться, но отрадно знать, что тебе требуется мой совет и участие. Как дела с парнишкой? — Всё усложнилось. — Или ты усложнил? — И то, и другое. — И ты опять берёшь на себя всю ответственность? Позволь заметить, если бы я каждый раз выпивала стопку за услышанные слова «молодость», «значительность» или «сложности», то у меня бы уже печень отвалилась. И мой ответ останется неизменным: наши желания не совпадают и не будут совпадать с действительностью. Остаётся только действовать. Но обдуманно. И кстати, Хикигая, ты ей сказал? — Да, я понял ваш намёк. — И что она ответила? — Согласилась. Даже в той части, где мы после разводимся. — Звучит достаточно абсурдно, даже для тебя. Но вас двоих ведь это не остановит? — Да, нас это не остановит. — И ты получаешь высший балл за свой ответ. Приятного в тебе мало, но это не мешает тебе оставаться лучшим учеником, которые у меня были. Ты всегда выбирал самый сложный из путей. Даже если дело шло к разрушению — ты не пасовал. Не подкладывал подушки для падения. Ты просто падал. Потому что уже умел подниматься, как бы больно ни била судьба. За это я тебя всегда уважала. Разрушать гораздо проще, чем строить, Хикигая. Однако строить получается у тебя гораздо лучше. Ты не первый раз встречаешься с трудностями, когда чтобы ты ни задумал, за тебя решал случай. Но и к этой случайности тебя привела череда верных решений. — Все случайности зависят от того, какие решения мы принимали? — Немного пространно, но суть ты уловил. Справишься? — Другого пути у меня всё равно нет, — Хачиман встал и развернулся, чтобы его было слышно. — Внимание всем! И дайте мне лист и бумагу. Девочки соорудили из попавшегося журнала планшет для листа и передали вместе с фломастером. Хикигая нарисовал три круга, связал первый и второй чертой "Да", а первый с третьим — чертой "Нет": — Перед нами была задача, в которой мы отбрасывали неверные суждения, — он зачеркнул круг под Нет, — и принимали решение в пользу возможных, — заштриховал круг под Да. — Либо да, либо нет. Но теперь, — он нарисовал вокруг первого ещё шесть кругов, — мы сами создадим прецеденты решений, которые не смогут привести нас ни в точку Да, ни в точку Нет. Они неизбежно повёрнут нас в другое место, то есть приведут к новой случайности. — К новой-то приведут, я согласна, — ответила Юкино. — Но что на счёт старой? Как мы изменим случайность проблемы Азусагавы-сана? — Мы нарушим цепь решений, принятых на этом пути. Если причин нахождения нас в этой точке не останется, — он ткнул на заштрихованный круг, — то и не будет причин для сложившегося положения. — Не смотря на иррациональность предложения, в этом есть доля научной логики, — вмешалась Футаба. — Когда я разделилась на две личности, Сакута решил проблему примирением моих Я. Но если бы самой причины разногласия не было, нам бы тоже не было смысла существовать отдельно. И мы бы соединились в единую личность не потому, что проблема решена, а потому, что проблему… заменили на ту, в решении которой нужна целостная личность? — Именно. Мы сами создадим проблему. — Какую? — Для чего Сакута всех нас позвал? Чтобы спокойно встретить новый год со своими друзьями, без происшествий, перемещений и сдвигов по времени, так? Значит надо поменять переменные. И у меня есть подходящая кандидатура из недавнего прошлого на изменение статуса пешки в ферзя, замены места действия и общих планов. Лишь бы соцсети не были сейчас перегружены… — он закопался в телефоне. — Попался! Снова воцарилось молчание, пока Хачиман проделывал манипуляции с телефоном. Май смотрела скептически, Юкино предвкушала что-то интересное, Футаба стала походить на профессора, который готов зафиксировать новое открытие, а Юи просто молилась. — Если невозможно подстроить условия игры под свой выигрыш, и соперника заменить невозможно, то что надо сделать? — спросил Хачиман без приветствия. «Заменить вид игры… Это в-вы?» — среагировал голос из трубки. — Хонзуки, поздравляю, вы приняты в команду. — «Что за шутки?» — Хотите воспользоваться удачным моментом? Тогда будьте здесь через двадцать минут, — Хачиман назвал адрес и нажал отбой. — А теперь, Азусагава-сан, всё зависит от вас. Когда он нагрянет, а он точно нагрянет, — многозначительный взгляд на Юи, — нас здесь уже не будет. А вы поставите Хонзуки перед фактом, что решать вашу проблему предстоит отныне ему. А иначе в покое я его не оставлю. Зависло удивление, прерванное истерическим смехом Сакуты. — Похоже, ему надо сперва выпить, — Хачиман уверенной походкой подошёл к столу, взял тот стакан, что опрокинул Сакута после 108 удара колокола, налил в него что покрепче, затем вернулся. — Что это? — спросил Сакута, ощущая в руке холод стекла. — То, что вы не допили. Сакута свободной рукой вытер подступившие от смеха слёзы, промаргиваясь: — Вы всегда были «таким»? — Самовлюблённым лжецом с прогнившим взглядом? — Самонадеянным добряком и рационалистом. — Большую часть жизни — да. — Я вижу. Хачиман пожал плечами, ничего не замечая. — Я вижу, — повторил Сакута, для демонстрации качнув содержимым стакана перед его носом. Все повскакивали с мест, готовясь броситься к Сакуте. Хачиман выглядел так, будто он, тащив груз на десятки фундо несколько недель без еды и питья, внезапно его сбросил. Но не успели опомниться, как в двери заскрипел, поворачиваясь, замок. На пороге запыхавшись и раскрасневшись, стояла Каэдэ. Она не смогла вымолвить ни слова, когда, пошарив глазами, обнаружила Сакуту возле окна. Он бросился к ней навстречу: — Каэдэ, что случилось? Она пока не могла объяснить. В двух словах рассказать сон, который ей приснился, когда она прилегла отдохнуть перед новогодней ночью, чтобы позже встретить рассвет. В этом сне она увидела свои воспоминания и сильно перепугалась. Быстро собралась и рванула домой с раздирающим душу опасением. Какое облегчение видеть брата в порядке: — Я так рада, я… так испугалась… — по щекам нескончаемо потекли слёзы. — Успокойся, пожалуйста. Объясни толком, почему ты здесь? — Я… потому что Каэдэ наполовину состоит из любви к братику… Сакуту пронзило разрядом в тысячи вольт: эти слова говорила ему ТА Каэдэ, которую сестрёнка забыла, вернув свою прежнюю память. Неужели исчезнувшая Каэдэ всё-таки вернулась к нему? Едва сдерживаясь, Сакута показал, что всё понял — он ответил так же, как отшучивался тогда, заключая в объятия: — Что это ещё за болезненное описание? Ты что, обезболивающее, состоящее наполовину из доброты?