Изгои

Ветер разметал вокруг мелкую пыль и нежно тронул высокую траву, прежде чем раствориться в предзакатном небе. Облака быстро плыли, меняя свою форму прямо на ходу. Было тихо, и только крик одинокой птицы разрывал полотно безмолвной тишины природы. Небо сегодня было красивое – цвета спелого персика, оно поражало своей бескрайностью. На холм неторопливо взбирались двое. Впереди шел смуглый мужчина. На его плечах покоилась волчья шкура; он продвигался вперед, прихрамывая и опираясь на посох, увенчанный черепами мелких животных. Его волосы были заплетены в две длинные косы, они отливали медными бликами закатного солнца. Лицо мужчины покрывали морщины, уголки губ как будто оттянули вниз, и поэтому казалось, что он вечно чем-то опечален. Позади шел его сын. Они были неимоверно похожи как внешне, так и внутренне. Отец безмолвно поощрял то, как мальчик преодолевал все препятствия, возникающие у них на пути. Им нужно было попасть на вершину холма, где можно было заночевать. Через некоторое время они взобрались наверх. Мужчина опустил на землю свою суму, которую все это время тащил у себя на плечах. Мальчик сразу же начал собирать хворост для костра. Он уже многое знал и умел, и Яхья был уверен, что его сын сможет выжить один, если случится что-то непредвиденное. Мужчина принялся строить шалаш из еловых ветвей. После ночлега необходимо было отправляться дальше, ведь люди из племени непременно попытаются убить их, изгоев. Да и припасов у них было не так много. Яхья уже выбрал маршрут: они пойдут по лесу, держась вблизи реки. Возможно, там они встретят другое племя, которое примет отца и сына в свои ряды. Когда приготовления были закончены, мужчина уселся по-турецки на краю холма, смотря вниз на стоянку их родного племени. Там столбом поднимался дым от костра, на котором жарилась дичь. Между палатками, сделанными из оленьих шкур, порой проходили люди, однако это случалось так редко, что лагерь казался безжизненным. Яхья закурил свою трубку, в раздумье глядя на место, которое всегда было для него домом. Его сын подошел и сел рядом. Глаза паренька заслезились от едкого дыма табака, однако он не посмел сдвинуться с места, показывая отцу, что он уже почти что стал взрослым мужчиной. Яхья вновь безмолвно одобрил его поведение, а мальчик прекрасно все понял. — Отец, почему именно нас изгнали? — мальчик взглянул на мужчину умными карими глазами. Чуть нахмурив брови, он ждал ответа, словно медвежонок, которому мать не отдала по первой просьбе кусок рыбы. Яхья медлил с ответом. Он был вождем племени Волка, но народ отвернулся от него. Сейчас настали тяжелые времена: болезнь подкашивала людей одного за другим, и даже ворожба беззубого шамана не могла отвести эту напасть. Яхья выпускал изо рта клубочки дыма, медленно растворявшиеся в теплом воздухе. Он вспоминал те ужасные дни, а так же лица страдающих людей, покрытые гнойными волдырями, их стоны, что разносились по лагерю каждую ночь. — Я поступал так, как было нужно, а не так, как хотел народ, — жестко ответил Яхья. Он никогда не проявлял нежности к своему ребенку, и, благодаря этому, из Ура вырос сильный духом и телом человек. Когда вождь понял, что болезнь никак нельзя вылечить, он позвал тех, кто был здоров, на собрание. В тот вечер они сели вокруг костра,передавая друг другу трубку с табаком. Огонь полыхал, с треском пожирая древесину, а его дети-искорки разлетались вокруг маленькими светлячками. Тени плясали в такт с пламенем. На небе не было видно звезд: облака закрыли их и уже наползали на луну. Яхья взял трубку своими сплошь покрытыми татуировками руками, замыкая круг. Это означало, что пришло время говорить. Он с самого начала знал, что это будет тяжело. Очень многие были больны, и зараза распространялась так же быстро, как ястреб ловил зазевавшуюся мышь. Яхья предложил убить всех больных и сжечь их тела. Хоронить было нельзя: земля бы непременно разозлилась и вернула бы заразу назад. Нельзя обижать ее, потому что она сильнее человека. Нельзя обижать воду, потому что она отомстит, вернув течением зараженные тела. Только огонь с удовольствием поглотил бы все, что ему предложат. Однако это было варварством, и Яхья это знал. Когда он закончил говорить, на него смотрели непонимающие глаза соплеменников. Вскоре одного захлестнула ярость. Потом второго. Третьего. Никто не мог поднять оружие на свою мать, сестру или брата. И тем более лишить их погребения. «Убирайся из племени! – слышал Яхья. – Нам не нужен вождь, который предлагает нам поступать так! Мы справимся и без тебя! Сами примем решение!» И он ушел, забрав с собой сына. Яхья знал, что с каждым днем пищи в племени становилось все меньше, так как почти не осталось охотников. Так же вождь понимал, что в любой момент может заразиться он сам или его сын. — И кто теперь будет управлять племенем? — спросил Ур, заглядывая в глаза отцу. — Народ. Они думают, что хотят принимать решения вместе, но на самом деле каждый хочет иметь власть вождя. Так было всегда. Однако сейчас никто не будет определять окончательное решение и начнется настоящий хаос, борьба между равными за власть, — Яхья глубоко затянулся, все так же глядя вниз. — Когда племя начнет распадаться, я напишу об этом песнь. — И когда начнешь? — с интересом спросил мальчик. — Я думаю, прямо сейчас.