Каждый божий день

— Я был рожден любить тебя… Пат буквально светился, пока стоял посреди танцпола и пел перед всеми гостями на их свадьбе. Он кайфовал и не сводил влюблённого взгляда с Кэрол. У Пата был чудесный голос. Собственно, так Кэрол его и заметила. На одной из студенческих вечеринок самый милый парень, которого она когда-либо видела, спел под гитару «Хэй Джуд». Кэрол не нравилась песня, но его голос затмил всё. — Каждый удар моего сердца для тебя. Вот чем он занимался вечерами по вторникам. Когда у Пата за несколько недель до свадьбы вдруг появились таинственные дела в это время, она сразу поняла, что он что-то затевает. У Пата никогда не было ничего спонтанного и таинственного. А ещё он не умел хоть сколько-нибудь врать. — Я был рожден заботиться о тебе… К Кэрол наклонилась её лучшая подруга Шивон и прошептала: — Тебе так повезло. У Кэрол скулы свело от улыбки. — Ага, — она кивнула в ответ, не переставая улыбаться, и отвернулась. Шивон всегда была дурой. — …каждый божий день моей жизни. Кэрол знала, что это правда. Пат каждый чёртов день положит на то, чтобы заботиться о ней. И сегодня она сказала «да». Согласилась на это. Кэрол затошнило. — Ты — моя единственная. И это тоже правда. Она не могла представить, что Пат влюбится в другую. На той же вечеринке она узнала, что он покупает одни и те же печенья с масляным кремом с шестого класса. Уже после того, как они съехались, она попробовала поменять это, но ей с добрейшей улыбкой объяснили в чём именно она не права и какие печенья следует покупать. От одних воспоминаний о них её затошнило ещё больше. Гребаное печенье с мерзким масляным кремом. Вот кто она теперь. И Пат никогда не променяет её ни на кого другого ни за что на свете. Кэрол одним залпом допила шампанское. — Я — тот самый для тебя. Кэрол видела их жизнь во всех подробностях. Как они каждый год будут ездить на побережье в отпуск. Как Пат расплачется, когда она скажет ему о беременности. Как он будет приходить домой каждый день и целовать её, и ворчать на цены на бензин, и напиваться по праздникам, и держать её за руку в кино, и таскать домой эти дурацкие камни из походов, и напевать себе под нос, раскладывая их в коллекции, — боже, как же хорошо он поёт! — и смеяться, когда она изображает свою мать, и говорить, что её йоркширский пудинг — самый вкусный из всех, что он ел, хотя она точно знает, что её йоркширский пудинг полное дерьмо. Боже, Пат заслужил быть счастливым. А она — не заслужила? — Я бы убил ради твоей любви… Кэрол тоже была близка к убийству. — Я хочу любить тебя каждый день своей жизни. В долю секунды лицо Пата переменилось: вместо счастья появилась паника. Он подлетел к их столу. — Любовь моя, что случилось? Ты в порядке? Пат положил микрофон на стол и взял её ладонь в свои. Кэрол со слезами на глазах смотрела на окровавленные осколки бокала в своей руке. — О, ничего такого, Патрик. Просто… — она прижала невредимую руку ко рту и шмыгнула носом. — Это так красиво… Я от избытка чувств. — Кэрол ссыпала осколки с ладони на стол. Вместе с каплями крови они упали на белую скатерть. — О, дорога-а-ая, — Пат широко улыбнулся, в его глазах теперь тоже стояли слезы. — И я тебя люблю. Пойдём, нужно обработать твою руку. — Нет! — Кэрол в ужасе оглянулась по сторонам. — Объясни, пожалуйста, гостям, что произошло, я сама справлюсь. — Конечно, — кивнул Пат. — Морис! — Он махнул своему лучшему другу. — Проводи, Кэрол, пожалуйста. От счастья слишком крепко сжала бокал, дурёха.