Бессонница

Канани пустым взглядом смотрела в свое неясное и едва различимое отражение на поверхности стакана. В глазах неприятно пощипывало, а в сознании был сущий бардак. Словно внутри её головы прошел карнавал без ведома хозяйки, и все мысли были сбиты со своих полок. Но спать совсем не хотелось. Девушка стукнула ногтем по прочному стеклу сосуда, и по молоку прошлись маленькие круги, размывающие её кривое изображение на жидкости. Повторив это действие несколько раз, девушка глотнула немного - в горле пересохло. Молоко оставило белый след на её кофейной коже, и девушка тут же стерла его салфеткой. Кубинка почесала затылок и посмотрела в окно - на темно-синем атласном небе еле заметно сияли звезды, то и дело скрывающиеся за облаками. Время – глубокая ночь. Спят даже операторы, оставившие на всякий случай скрытые камеры во всех комнатах. Когда в одном доме живут парни и девушки, стоит с минуты на минуту ждать какую-нибудь интрижку. Ну, вообще, камеры не такие уж и скрытые - даже не поворачивая головы, Андалуз помнила о наличии одной из них вон там, в верхнем углу справа от входной двери. Она успела привыкнуть к отсутствию личного пространства и перестала возмущаться, когда за ней ходили по пятам. Поначалу внутри все скручивало от бессильного раздражения, но она свыклась и терпела. Однако к тому, что ей теперь не надо просыпаться в три часа ночи от плача своей дочери, она привыкнуть пока не могла. Поэтому и сидела тут на кухне в полном одиночестве, попивая молоко и ожидая прихода сна. Канани безумно скучала по маленькой Самари и не могла дождаться того момента, когда её снимок будет объявлен лучшим и у неё будет шанс услышать неразборчивое пищание своего чада. Малышке тоже наверняка было нелегко. В столь раннем возрасте дети тяжело разлучались со своими матерями. Но Андалуз постоянно напоминала себе, что это все ради них обеих. Ребенок был достоин обеспеченного и беззаботного будущего - того, чего не было у самой Канани. Только победа. Именно об этом она говорила сама себе каждый раз, когда смотрела на происходящее в доме. Крис и Нина ходят вокруг да около, Фил флиртует с Джианой, Марвин бегает за всеми - это было просто смешно. Канани не была заносчивой, но считала себя много в этой жизни повидавшей. Поэтому эти игры казались ей такими детскими и наивными, что порой ее стальная оболочка трескалась, и она начинала смеяться и обсуждать интриги дома с Рене - единственным понимающим её человеком. Не до конца, но всё же, во многих аспектах так оно и было. Но все же Андалуз чувствовала себя здесь одинокой. Пустоту из-за отсутствия рядом парня и ребенка трудно было заполнить кем-либо из этих малознакомых людей. Да и вполне разумно было ни к кому не привязываться. А что их ждет? Пообщаются они после шоу месяца три, пока не выйдет сезон по телевидению, а потом разойдутся по своим тропам. Если не привыкнуть ни к кому, то и больно не будет отрывать от себя этих людей. При первых признаках привязанности Канани одергивала себя и пыталась сконцентрироваться на своей первоначальной задаче. К одиночеству можно привыкнуть. К пустоте после того, как пути с этими людьми разойдутся, свыкнуться будет совсем нелегко. - Ты чего не спишь? Кубинка вздрогнула. Причем сделала это так, что стол пошатнулся, и внутри стакана снова случилось мини-цунами - молочные волны оставляли на стакане высокие разводы, грозясь в любой момент вылиться через край. Она подняла взгляд, полный одновременно удивления и немого укора. - Встречный вопрос, Дон. Парень ухмыльнулся и открыл холодильник, почти мгновенно найдя взглядом то, что ему нужно. Достав бутылку холодной воды, он легким движением руки закрыл дверцу и сел напротив девушки, которая уже перестала буравить его взглядом. Просто изучающе разглядывала, стараясь делать это не так явно. Подкачанное смуглое тело, сплошь покрытое татуировками, короткие блондинистые волосы и светлые глаза, красиво контрастировавшие с кожей. Именно это сделало его вполне конкурентоспособным, и его последние результаты на конкурсе делали его для Канани серьезным соперником. - Я? Мне не спится. Слишком много мыслей в голове, - ответил он на её вопрос, а затем кивнул в её сторону, сделав глоток воды. – Может, теперь ты ответишь? - У меня маленький ребенок. Я привыкла вставать в три часа ночи от её плача. Отвыкнуть не могу, - сказала она, смотря на него, чуть поджав губы. Девушка запустила пальцы в волосы, поправляя прическу, и поначалу внутри появилось чувство, что чего-то не хватает. После этого минутного замешательства она снова напомнила себе, что после преображения волос у неё почти не осталось. Канани сейчас напоминала себе дворового мальчишку. Неуложенные пряди торчат в разные стороны, как у колючего ежа. В этом было что-то метафоричное – она сама была как ёж. С колкими иглами, под которыми прячется истинная она. Дон немного удивленно посмотрел на неё, но затем отвел взгляд, изучая бутылку в своих руках. Он смотрел на кривое изображение девушки через стекло, а затем неожиданно спросил: - А каково это – иметь ребенка? - Это тяжело. Но все тяготы того стоят. Бессонные ночи от плача ребенка, конечно, ужасны, но видеть его улыбку по утрам, как он тянет к тебе ручки, улыбается тебе…. Это бесценно, - Андалуз на миг задумалась, а затем продолжила. – Я помню, как на первом судействе ты передал привет своей матери и сказал, что любишь её. Цени свою мать. Матери вообще… очень многое делают для своих детей. - Так ты сейчас трудишься тут на благо своей дочери? - Да, - коротко ответила она, глотнув еще молока. Девушка поставила стакан на стол и серьезно посмотрела на Дона. Кубинка не понимала причину своей особой откровенности сегодня. Наверное, бессонница на неё так действовала. Или то, что они с Доном снимались на последней фотосессии вместе. Однако вместе с ними был и Джереми, но к нему она не испытывала таких доверительных чувств. Дон казался ей старше и рассудительнее всех парней в доме. В его серо-зеленых глазах постоянно была какая-то глубокая задумчивость, граничащая с печалью. Источника этих эмоций Андалуз понять не могла. Но это притягивало. Её раздумья прервал короткий смешок, который издал Дон, прикрыв рот. Он прикрыл глаза и смеялся в кулак, не обращая внимания на посуровевшую девушку перед ним. - Я сказала что-то смешное? – возмутилась кубинка. - Нет-нет, у тебя… молоко на губе, - сквозь смех сказал Бенджамин, уже было потянувшись, чтобы подать салфетку, но от хохота выронил её. Канани, поняв всю нелепость ситуации, тоже начала тихо смеяться, прикрыв рукой не рот, а глаза. Неожиданное прикосновения мужских пальцев к её губам заставило её резко остановиться и ошеломленно смотреть на Дона, который руками вытер белый след с её лица. Его касания были как удар током, заставлявший сердце работать быстрее и гонять кровь к щекам с утроенной силой. В грудной клетке стало тесно. Бенджамин уже не смеялся, сосредоточенно смотря на её губы и убирая молочное пятно. Закончив, он откинулся на спинку стула, вытерев руку о пижамные брюки. - Знаешь, я был бы рад поработать с тобой на следующей фотосессии. Если у меня будет такая возможность, - говорит он, словно бы между делом, открывая бутылку с водой. А для Канани это еще один удар током. На этот раз эффект удивил даже её саму – уголки её губ приподнялись. Она не могла это контролировать, и как бы ни пыталась подавить щекочущее чувство внутри – ей не удавалось этого сделать. - Я бы тоже была рада. Мы с тобой отлично сработаемся, - говорит она, добавляя вторую фразу не столько для Дона, сколько для самой себя. Ей искренне хотелось верить, что они с ним – просто хорошие знакомые. Но внутренний голос до дрожи в коленях вопил обратное. - Ты идешь спать? – спросил он, вставая с места. - Мне не спится. - Снотворное? - Кончилось. - Могу предложить свое. Канани ухмыляется, говорит какие-то слова благодарности и встает с места, оставляя стакан с молоком на столе. Сон ей сейчас очень необходим. Особенно теперь, когда её сознание получило пищу для размышлений, а совесть – повод для укора.