Сшивая песок с надеждой

Спалось… плохо. Шумоизоляция в доме была уж далеко не плохая. Но Бруно тоже был талантлив. Ворочался, скрипел кроватью, шуршал простынями. И не так уж беспокоился о тишине. Чики лежала без действий. Просто смотрела в темный потолок, повторяя про себя прошлый вечер.        Спать они, конечно, сразу не пошли. Бруно попросил — крайне неловко — дать ему время постирать одежду. Ну и ровно ничего прошло. Ведро мыльной воды он сумел опрокинуть на себя, распрыгался, крайне неловко извинялся, перемыл полы в ванной и только со второго раза, когда старался быть крайне аккуратным и очень медленным. Чики смеялась, только тихо, за стеной. С каждой секундой девушка меньше связывала того человека что был у нее дома с «тем самым» Бруно Мадригаль. Он был простым. Забавным, немного неуклюжим и, как ни странно, честным. О всем говорил может и по-своему, но прямо, без утаек.        Одежду свою Бруно развесил, и тогда только смог лечь спать. Весь сырой, других вещей ему по размеру в доме не было.        Глубоко в ночи сон сморил его и он успокоился. Засопел, даже, казалось, причмокивал во сне и начинал что-то бубнить себе под нос. Выслушивать все это у девушки желания не было, потому она закрыла глаза и крайне старательно попыталась уснуть.        Чики проснулась от жуткого грохота, аж подскочила. Выбежала из спальни в одной ночной рубашке, не накинув ничего поверх. Ну, это, конечно, был Бруно. Он проснулся раньше и попытался снять свои вещи и уйти, только у него ничего не вышло. — Черт, тебе вообще не спится? Как ты вообще умудрился? Чики сощурилась, посмотрела на него. Он уперся руками в бока и даже не попытался снять таз с головы. Стоял и делал вид, будто все идет по плану. Чики рассмеялась, а за ней и Бруно. Это было так глупо и по-идиотски, что нельзя было описать. — Если просто хотел уйти, хоть бы разбудил. — Я как раз не хотел тебя будить, — Он снял тазик с головы, поставил его обратно на место и снова попытался снять свои вещи и снова чуть не свалил на себя все с полки. Чики не стала на это долго глядеть, сняла складной стульчик, встала на него и сняла все вещи куда быстрее. Оказаться выше него было странно. Она поздно вспомнила о том, что стоит лишь в ночной рубашке, отчего поспешно спустилась да так, что сама чуть не полетела вниз. Кое-как зацепилась за крючок и удержала равновесие. После спрыгнула быстрее, чем Бруно успел что-либо понять и предпринять. Покраснела кажется, вся до ушей. Передала вещи и вышла из ванной без слов, просто чтоб переодеться. Может доверием Чики к нему и прониклась, но ходить в ночной рубашке при нем была не готова.        Простая юбка и рубашка. Причесаться даже успела за пять минут. Она спустилась вниз и заметила все еще не ушедшего Бруно, странно смотрящего на выходную дверь. — А… А как она отпирается? — Он засмущался, а когда Чики рассмеялась, развел руками, — В Касите нам не нужно такого! Но девушка даже не подошла к нему, поставила чайник на плиту, достала лепешки из корзины и чувствовала смех в груди, боковым зрением наблюдая за растерянным Бруно. — Позавтракай, потом уже побежишь. Ничего не случится, если ты поешь и выпьешь кофе. Бруно сел, положил ладони на стол, постукивал по нему пальцами, нервничал. — Боюсь, мама меня уже потеряла… Я-я обычно ночую дома. — Чики усмехнулась, поставила чашу на плиту, наливая туда воду и засыпая молотые зерна. — Мир не рухнет, если ты задержишься еще на десять минут. Нам нужно обсудить про предсказание, когда тебе удобно? Бруно замешкался, помахал руками в воздухе, будто считая, но больше это выглядело как бессмысленные кривляния. — Ты свободна завтра? Я думаю у меня не будет дел… «Магия?» — Удивилась Чики про себя, только изумляясь. Даже так? Просто в воздухе? Девушка кивнула, соглашаясь и сняла чашу с плиты, разлила кофе по кружкам, выложила на стол к неубранному манго лепешки и начала есть. — Это страшно? — Спросила она наконец, едва найдя в себе силы. Предсказания всегда обходили Чики стороной. Бруно хмурился, наклонил голову, жуя. Думал он долго, подбирая слова. — Тебе, возможно, будет волнительно. Пока никто, вроде, в криках от меня не убегал. — Он отпил кофе, постучал пальцами по столу, попробовал сосредоточиться на горчинке, скопившейся на кончике языка, только говорить его все тянуло, будто с языка сняли какую-то печать, — А если для меня, то… Я не думаю, что можно пугаться своей ноги или руки. Ты просто с этим живешь. Иногда переживаешь, конечно, чтобы все было гладко, но так все можно делать и на автомате. Просто не задумываться особо. — Звучит грустно, — Чики бросила эту фразу мимо, так, чтобы поддержать разговор, не столько надеясь развить тему, только Бруно заинтересовался, — Грустно что ты не наслаждаешься тем, что тебе дано, а скорее пытаешься «пропустить» эту часть. Сразу появляется вопрос, не касается ли это Пепы и Джульетты тоже? Она поняла что попала в яблочко по нервным подрагиваниям его кадыка и пальцам, забившим по столу странную мелодию. Конечно Чики догадывалась, что быть частью этой семьи нелегко, но чтобы так.? — Можешь не отвечать, не хочешь же. И Бруно отпустило, в эту секунду будто пузырь со всей его нервозностью лопнул и сам мужчина чуть спустился на стуле, выдыхая. Доверял ли он ей после этого больше? Маловероятно.               Бруно доел и убежал скоро. Надел капюшон пончо и выскочил из дома как можно скорее, только чуть не поскользнулся на разведенной грязи. А главного вопроса, крутившегося на языке, Чики так и не задала. Что он мог делать на улице вечером в такую погоду?               Весь вечер девушка шила, заказов было море, за чем-то хотели прийти уже через день Но ее отвлекло знакомое мяуканье под дверью. Чики вышла и увидела старую знакомую; черная кошка, которую подкармливать начал еще отец. — Заходи милашка, сейчас покормлю тебя, — Кошка мяукала, отвечала ей, старательно и даже будто с разной интонацией. Сидела, наблюдала за ней у стола, пока Чики набирала еду и наливала в блюдце воды, — Кушай солнце, тебе еще котяток кормить. Кошка издала короткий «Мяв», соглашаясь и принялась есть. Девушка села к ней, не слишком близко, чтобы сохранять ее личное пространство. Кошечка медленно ела, пережевывала наклоняя голову вправо-влево. — Мрр, — Кошка выпрямилась, села перед закончившейся едой, а после поставила в миску лапу, не давая положить еды. Она снова мяукнула и пошла к выходу, просто высоко задрав хвост. — Пока, солнце, приходи еще, — Девушка открыла ей дверь и кошка вышла, — Или оставайся насовсем. Даже с котятами. Она проигнорировала Чики и убежала в даль.               Остаток дня прошел быстро. За шитьем и кройкой. Достаточно большого стола в ее доме не было. Да и поставить его никак, домик маленький, узкий, более вытянутый. Кроить приходилось на полу, перемывать их перед каждой кройкой. После изделие, конечно, стиралось тоже, но работать на пыльном полу Чики и сама не хотела. Ночью, когда уже глаза слипались, от работы пришлось оторваться. Сроки горели, но спать тоже нужно.               Обычно в это время на Чики накатывало горе. Ей было плохо, одиноко и тошно от всего. По отцу она скучала особенно, рыдала ночью от каждого воспоминания, винила себя за каждое грубое словцо, неосторожный ответ. Но сегодня было проще. Её захватило предвкушение. Она не вспоминала, она будто сама заглядывала в будущее. Искала варианты, предсказывала. Сама думала что получит, искала тех, кто мог бы ей что-то подарить. Вспоминала о Бруно, конечно. Задумывалась о его поведении, улыбалась от его действий. Он был смешным. Веселым. Но еще было грустно за него. Да за всю его семью. Была ли счастлива Джульетта? Она, бедная, должна была готовить даже беременной. Лечить всю общину нужно было каждый день, без выходных и перерывов. Был ли у нее шанс на отдых после родов? А Пепа? Сколько Чики слышала ругань на нее за «неправильную» погоду, за слишком палящее солнце, за слишком сильный дождь, за град. Но это были просто ее эмоции. У девушки отобрали право на грусть, на злость, на тревогу. Но, в отличии от Бруно, Пепа была боевой. Она защищалась, она нападала. А Бруно… Бруно терпел. Он выслушивал обвинения от людей, выслушивал их крики и ненависть. И продолжал говорить правду, когда ему же было от этого хуже. Нашла бы в себе силы Чики рассказывать людям об их смерти? Она не знала. Только эти мысли выбежали из ее головы, как сон захватил ее разум.                      Утром Чики проснулась с первыми петухами. Вылетела из кровати, почти начала скорее собираться, только остановила себя. Было ранее утро, а Бруно мог еще даже не проснуться. Предвкушение и нервозность захватили ее. Даже вышивать крестиком было сложно, руки подрагивали. И даже не столько было страшно, сколько интересно. И даже настроение, радость снова к ней вернулись. Новые впечатления, новый человек… Все это заставляло верить, что дальше, когда Бруно станет ее близким другом, Чики больше не будет одинока.