Глаза твои и голос твой...

Гриффиндор и Слизерин. Слизерин и Гриффиндор. Два неприменимых лагеря. Так было. И будет всегда. Но в каждом поколении находился тот или те, кто всей душой ненавидели это чертово правило. Он только подошёл ко входу в Большой зал, когда ему навстречу лёгкой стремительной походкой вышла Она. Его ноздри защекотал знакомый аромат цитрусов с тонкими нотками тропических цветов. Мальчишка с красно-золотыми знаками отличия на мантии сразу же отвёл взгляд в сторону, стоило почувствовать на себе тяжелый взгляд чёрных, как глубокий космос, глаз слизеринской красавицы. Сердце замерло, но тут же рухнуло вниз, стоило ярко-красным пухлым губам произнести: — Прочь с дороги, поганый грязнокровка! Бросив очередное оскорбление, юная Блэк удалилась, оставив за спиной замершего в нерешительности гриффиндорца. Мальчишка, учившийся на три курса младше, смотрел ей в спину влюблённым взглядом. В его душе разгоралось недоброе пламя неразделенной и обречённой на провал первой любви, готовой перерасти в жгучую ненависть.

* * *

Болезненное чувство к слизеринской королеве почти испарилось из сердца. Стоило Блэк закончить седьмой курс и прекратить мелькать перед глазами, как Он постепенно стал успокаиваться. Как говорится: «С глаз долой — из сердца вон!», и даже дышать стало легче. Парень всё чаще и чаще бросал заинтересованные взгляды на других девушек. В это утро ничего не предвещало беды. Кто-то из младшекурсников за завтраком громко читал сокурсникам свежую статью никому неизвестной молодой журналистки. Его слух зацепился за интересные словесные обороты новой звезды «Ежедневного Пророка», и Он неосознанно стал прислушиваться. Сердце пропустило удар, когда до него дошёл смысл. В статье высоким подхалимским тоном говорилось о том, что Рудольфус Лестрейндж сделал предложение руки и сердца… А Беллатрикс Блэк благосклонно его приняла… Он чувствовал, словно на него вылили ушат холодной воды. Как? Как такое возможно? Гриффиндорец слишком поспешно вскочил со своего места и вырвал из рук кузена своей тайной любви несчастную газету. С колдографии на него с лёгкой кривой ухмылкой смотрела Она. Недоступная и далёкая слизеринка даже со страниц Пророка прожигала взглядом в груди кровоточащие раны. Она слегка наклоняла голову и тугие чёрные локоны, выбившиеся из высокой причёски, падали на белый гладкий лоб, придавая её красоте какую-то таинственность. Разумом Он понимал, что их пути с мисс Блэк никогда бы не пересеклись, но глухое к правде сердце обливалось кровавыми слезами. И Он снова попал на очередной круг ада, вызванный безответным чувством, чувством с самого начала обречённым на провал. И в какой-то момент Он ясно осознал: «Таков уж, видно, жребий мой, нет сил смеяться над судьбой…»

* * *

Он был хорош в ЗоТИ и зельях, а когда сдавал экзамен на аппарацию его представили бравому аврору Аластору Муди. И гриффиндорец не успел понять, как оказался под влиянием известного борца с тёмными магами. Муди без прикрас говорил о зле, о жестоких расправах и о безжалостной борьбе с этими убийцами. И каждый раз, когда аврор упоминал Пожирателей Смерти, парень видел под всеми капюшонами спрятанное за серебряной маской лицо ненавистного Руди Лестрейнджа. Так, в одно мгновение, его судьбу решили случай и ораторский талант лучшего боевика Аврората. А тем временем война набирала обороты. Он, как и следовало ожидать, вступил в Орден Феникса и сражался теперь против Пожирателей бок о бок со многими своими сослуживцами: Френком и Алисой Лонгботтом, Аластором Муди и многими другими. Потом к ним присоединилось и новое поколение гриффиндорцев: Джеймс и Лили Поттеры, Сириус Блэк, Римус Люпин, Питер Петтигрю и другие бывшие студенты, которым была небезразлична судьба Магического мира. И Он был на своём месте. Эта борьба давала силы жить, потому что Он знал, что нужен им, что без него у Ордена будет на один шанс меньше. А ещё Он тайно надеялся, что когда-нибудь таинственные тропы судьбы сведут его с тем, кто украл его счастье. Пусть даже это счастье было лишь плодом разыгравшейся фантазий. Днём красная авторская мантия, а ночью — магловская одежда, чтобы слиться с толпой. Они стали его броней, защитой для раненного сердца. В одну из таких вылазок в малоизвестную магловскую деревеньку Он и его три спутника: Френк, Джеймс и Сириус, наткнулись на группу Пожирателей, возглавляемую тонкой маленькой фигуркой. Сердце тяжело забухало в груди, когда в движениях лидера пожирательских отродий, Он узнал Ту, кого любил до чёрной ненависти. Он знал, что она стала женой последователя Волдеморта, но до последнего отвергал саму идею, что и Она поклонялась сумасшедшему маньяку. Правда больно резала глаза. Но всё-таки это была Она в своём безумном великолепии. Стоило их группе напасть на Пожирателей, ощетинившихся тёмными заклинаниями, как его подозрения подтвердились. Даже под чёрным балахоном угадывалось изящество и уверенная сила Той, кто каждую ночь мучала его: то в счастливых снах, наполненных надеждой, то в жестоких кошмарах, где Она глумилась над ним и осыпала оскорблениями. Беллатрикс, оставшись в одиночестве, дралась словно львица. Он даже усмехнулся под нос от такого нелепого сравнения истинной слизеринки с женским воплощением своего факультета. Она играючи отправила в нокаут самых младших — Джеймса и Сириуса. А потом вслед за двумя гриффиндорцами в беспамятстве упал и третий его спутник. И вот Он остался один на один со своей единственной любовью. Между ними разверзлась пропасть из ненависти и непонимания. Они были разными и одинаковыми одновременно, словно две стороны одной монеты, орёл и решка. Их смертоносный танец казался ему бесконечным, и Он тайно желал, чтобы эта схватка никогда не заканчивалась. Лишь так Он мог до неё дотронуться, лишь так мог получить ответную ласку. В какой-то момент серебряная маска Пожирателя слетела с её лица. И Он смог, наконец-то, увидеть её идеальные черты. О, как Она была восхитительна в своём безумии. Даже ярость и ненависть не портили её, а лишь подчёркивали неземную космическую красоту. Он почти был готов упасть перед ней на колени и добровольно подставить грудь под Аваду, как рядом раздались хлопки аппарировавших членов Ордена, прибывших на подмогу. Беллатрикс лишь злобно взвизгнула и крутанулась на месте. Она исчезла за секунду до того, как Муди успел бросить в неё обездвиживающее заклинание. И Он выдохнул с облегчением. Потом, конечно же, Он проклинал себя за слабость, за то, что готов был сдаться на милость одной, как оказалось, из самых верных и жестоких последователей Того-кого-нельзя-называть. Но несмотря ни на что, его сердце втайне радовалось — ей удалось сбежать…

* * *

Он был одним из тех, кто арестовал чету Лестрейндж, запытавших до безумия Френка и Алису Лонгботтом в компании Барти Крауча и младшего брата ненавистного Руди. В тот момент, когда его заклинание опутало толстыми верёвками тонкую изящную фигурку Беллатрикс, дурное сердце сковал лёд, словно дементор Азкабана пробил грудную клетку и вывернул рёбра наружу. Уже тогда Он знал, что собственными руками погубил свою единственную любовь. Но другого пути у него не было, не было никакой возможности спасти её. Даже, если бы он и попытался, то ничего не вышло б. Она слишком сильно верила в своего господина, она слишком была ему преданна. С каменной маской на лице Он наблюдал весь фарс в Верховном суде Визенгамота, когда судили Беллатрикс Лейстрейндж. Да, Он знал, что всё, в чём её обвиняли, истинная и чистейшая правда, что она виновна в каждом своём злодеянии, но никак не мог не восхищаться её горделивой осанкой, надменным видом и безумной холодной красотой. Приговор не удивил его — это было закономерно. Практически высшая мера. Для такой живой, красивой и яркой женщины пожизненное заключение равнялось смерти. И Он вызвался до конца дней своих стеречь её в самом ужасном, холодном и негостеприимном месте магической Англии. Так Он последовал за своей единственной любовью в Азкабан отбывать пожизненное, но только по другую сторону решётки. Он стал одним из немногих человеческих охранников магической тюрьмы. И самолично вызвался патрулировать самые верхние уровни, где содержались верные последователи Волдеморта. Он должен был быть там… рядом с ней.

* * *

Он привычно вызвал патронуса. Начиналось очередное бесконечное патрулирование. Он давно сбился со счета — таких ночей за последние годы было огромное количество. Он привык. Он поднимался наверх — туда, где медленно и бесповоротно сходила с ума его единственная любовь. Он шёл по широкому коридору, где вместо стен были решётки, за которыми метались призраки в полосатых робах. Он шёл. А рядом с ним трусил верный беспородный серебристый пес. Он и сам стал таким псом, бесполезно охраняющим свой тайный клад. Поворот, а затем ещё один. И вот Он по привычке остановился рядом с особой камерой, нервно теребя в ладони палочку из грецкого ореха с сердечной жилой дракона. Её палочку. Вечность назад, при задержании опасной преступницы, Он оставил её оружие себе. В отчёте Он указал, что её палочка была уничтожена при попытке обезвредить преступницу. Благо, рядом не было никого, кто мог увидеть его позорное воровство важной улики. Но как можно было позволить им уничтожить то единственное, что осталось ему от этой прекрасной и одновременно ужасающей ведьмы? Её оружие слушалось его идеально, ласкало кожу мягким теплом, усиливало его заклинания и служило верой и правдой. Он снова стоял возле решётки и смотрел внутрь камеры. Беллатрикс, как всегда, сидела в самом дальнем углу и раскачивалась, монотонно шепча под нос обрывки проклятий. Его серебристый пес забежал в каменный карман и покрутился рядом с заключенной. Ничего не произошло. Как и всегда. Да он и не ожидал иного. Спустя долгих пятнадцать минут Он отвернулся от исхудавшей пленницы, решив продолжить патрулирование. Почти сделав шаг в сторону, Он услышал еле различимый шепот: — Я помню тебя, поганый грязнокровка… Он замер. Сердце пропустило удар. Беллатрикс медленно поднялась, и осторожно подошла к решётке, держась одной рукой за мокрую холодную стену. Она смотрела исподлобья. В её чёрных глазах плясало безумие, а на сильно постаревшем лице нарисовалась давняя презрительная маска. — У тебя моя палочка, — это было утверждение, а не вопрос. Он лишь нервно сглотнул мгновенно образовавшийся в горле ком. — Я давно наблюдаю за тобой. И я не могла не узнать свою палочку. За годы в нечеловеческих условиях голос её изменился, стал хриплым и скрипучим, растеряв всю мелодичность молодости. — Почему она у тебя, грязнокровка? Его больше не трогали её оскорбления. Он подошел вплотную к решётке и очень внимательно всмотрелся в её лицо. Что-то изменилось в ней. Именно сейчас. Проснулась ранее угасшая безудержная ярость. Он больше не видел сломленную женщину — перед ним стояла почти прежняя Беллатрикс, полная жизни и внутренней силы. Где-то совсем близко ударила молния, настолько яркая, что даже через маленькое окошко под потолком она осветила маленькую клетку. Раскат грома оглушил его на мгновение. Беллатрикс безумно захохотала, расправив плечи и закинув назад голову. Что-то происходило, но Он не мог понять что. Замерев в нерешительности, Он пропустил момент, как женщина с грацией хищника бросилась на решётку. Её руки схватили его за воротник мантии и притянули к себе. Её лицо оказалось невыносимо близко. Так близко, как никогда ранее. Он видел даже маленькие лопнувшие капилляры в белках её безумных глаз. Он мог вырваться из её хватки, но не хотел. Всё его тело обмякло, позволяя ей, притянуть его ещё плотнее к холодным прутьям решётчатой стены. Одной рукой Беллатрикс крепко держала его за полу мантии, а другой обвила за талию и даже нежно поглаживала спину, хотя её длинные ногти временами впивались в позвоночник. — Я знаю твою тайну, грязнокровка, — она тихо мурлыкнула, прижимаясь лицом к его щеке, не обращая внимания, на разделявшие их стальные прутья. Он не понял, как её потрескавшиеся сухие губы коснулись его рта. Водоворот ощущений захлестнул его с головой. Жадный болезненный поцелуй выбил почву из-под ног. Он чувствовал, что плавился, словно воск от её сметающего на своём пути огня. Ради этого мгновения Он был столько лет её цепным псом, ради этого мгновения Он отказался от собственной жизни, ради этого мгновения Он был готов умереть. Одной ладонью он сжимал её палочку, вибрирующую от переполнявшей его магии, а второй притягивал к себе извивающуюся словно змея женщину. Он больше ничего не слышал и не хотел слышать. Он не заметил, как очередной удар молнии снес половину потолка её камеры, как их фигуры, сплетающиеся в последнем для него танце жизни, обдало порывом ледяного ветра и косыми каплями дождя. Он лишь почувствовал, как её цепкие пальцы обхватили его, вытащили ранее принадлежавшее ей оружие из его руки, а потом Она отстранилась. Беллатрикс смотрела на него с лёгкой ухмылкой, говорящей ему, что это конец. И Он был этому рад. Наконец-то, фарс, что звался его жизнью, подошёл к логическому завершению. — Скажи мне, — одними губами приказала Она. И Он повиновался: — Я люблю тебя, Беллатрикс Блэк… Она сделала шаг назад, поднимая своё оружие. Последним, что Он увидел, была тонкая фигура в свете молнии и зелёная вспышка…