***
Сообщение о том, что лечение подействовало, встречается двумя строгими кивками, хотя они буквально прыгают в объятиях друг друга, как только Хан Тэ Сок закатывает глаза и выходит из палаты. Им отстаётся только вернуться домой, и вокруг в этот раз не будет ни врачей-убийц, ни помешанных на репутации представителей резидентов, ни жадных адвокатов. Их время выступать в суде придёт, когда все раны заживут, когда будут собраны все показания. Нет сомнений, троица возмутителей спокойствия проведёт в тюрьме долгое время. Но Со Юн всё ещё живёт в соседней квартире. В тот день, когда они возвращаются, её родители приглашают их на ужин в знак благодарности за то, что присматривали за дочерью. Пара выглядит особенно шокированной, когда И Хён рассказывает об их с Се Бом первой встрече, как она столкнула его с крыши школы. А его жена лишь хмурится и заявляет, что понятия не имела, что там есть спасательный мат. И Хён и Со Юн заливисто смеются, и всё действительно в порядке. Се Бом надеется, что это будет отличным началом для их дальнейшей жизни.***
Они учатся жить спокойно. Она менее требовательна к обстоятельствам после нескольких месяцев отпуска, а у И Хёна всё ещё есть свободное время для полного восстановления. Как ни странно, это беспокоит её не так сильно, как она думала. Её дни наполнены играми и тренировками в компании Со Юн или покупкой бесполезных вещей для квартиры, которые, кажется, делают атмосферу уютнее… А сейчас она слышит, как И Хён выходит из ванной, что-то напевая себе под нос. Позволив себе погрузиться в простое спокойствие от этого, Се Бом отталкивается от перил балкона, на которые опиралась, чтобы вернуться внутрь. Она притормаживает, проходя мимо их огромной фотографии, как всегда снова и снова влюбляясь. Она обожает её, обожает, что И Хён вставил её в рамку и повесил на стене квартиры. Само фото, скрытый смысл того момента и то, что оно представляет по сей день, заставляет её улыбаться каждый раз, когда она смотрит на него. И это чувство лишь усиливается, когда она заглядывает в спальню и видит, как Чон И Хён сушит мокрые после душа волосы, так и не надев рубашку. Прислонившись к дверному косяку, Се Бом наслаждается видом. И Хён может сколько угодно говорить, что он не попал в Высшую лигу и теперь его карьера в бейсболе завершена, но никто не сможет догадаться об этом, если взглянет на него впервые. У него фигура профессионального спортсмена: широкие плечи, тонкая талия, наработанные многочасовыми тренировками мышцы, достаточно сильные руки, чтобы отбить мяч на другую сторону поля. Капли воды спускаются вниз по его груди, цепляясь за шрамы тут и там. Он ловит ее взгляд, когда опускает полотенце, и поднимает брови улыбаясь. — Веселишься? Она отзеркаливает его улыбку, но ненадолго, и приближается к нему в несколько шагов, игнорируя его вопросительный взгляд. Осторожно, будто воспоминания вспыхнут, если она будет слишком резкой, она прикасается к его самому свежему шраму на левом боку. Дыхание обоих сбивается при контакте. Как и она, И Хён, вероятно, вспоминает день, когда был убит Эндрю, а он схватил пулю. Она слишком хорошо помнит до сих пор, как разрывалось всё внутри, когда она думала, что потеряла его. Как держала его обмякшее тело, как его кровь стекала по её рукам и коленям на пол, как она кричала во всё горло, чтобы И Хён проснулся. Се Бом помнит, как сильно ненавидела мир в тот момент, как желала, чтобы он сгорел дотла. Слова Хан Тэ Сока ещё долго эхом проносились в голове после исцеления И Хёна. И каждый чёртов раз ответ был один и тот же — она с радостью заставит мир подождать, чтобы спасти мужа. Теперь его спасение одновременно стало и её спасением. Без него она скукожится и рассыплется, как листок бумаги, попавший в огонь. Она не уверена, что найдёт силы пережить это. Его рука, прижавшаяся к её щеке, возвращает Се Бом к реальности, отвлекает от шрамов. Его улыбка не исчезает, а лишь расцветает ярче. — Это был бурный переезд, не так ли? Её руки рефлекторно обвивают его спину, она кладёт подборок ему на грудь и поднимает глаза, чтобы встретиться с ним взглядом. Его кожа тёплая и немного влажная после душа, но ей нравится. — Давай больше никогда не будем переезжать, договорились? Его смешок исходит из глубины души, урчит в его груди и гремит в горле, и она так любит его, что ей приходится вставать на цыпочки, чтобы попробовать его губами. Ей просто необходимо ощутить это веселье физически, напитаться им. И Хён всё ещё улыбается, когда они отрываются друг от друга и когда он шепчет тихое «договорились». Ещё мгновение, ещё несколько поцелуев перед тем, как он отталкивает её от себя и шлёпает по бедру полотенцем, которое всё ещё держит. Она возмущённо вздыхает, заставляя его снова усмехнуться. — А теперь дай мне одеться, иначе мы никогда не выйдем из этой комнаты. Се Бом мычит, всё ещё не желая отпускать его. Она вновь приближается, засовывает пальцы за пояс его штанов, наслаждаясь тем, как его дыхание, кажется, останавливается на долю секунды. Он всегда так делает, изображая удивление тем фактом, что она действительно хочет его. Проведя ногтями по чувствительной коже, она снова приподнимается насколько позволяет ей рост, чтобы скользнуть губами по его губам. — Не вижу в этом ничего плохого, — дразнит она шёпотом. И Хён сглатывает, стараясь выйти победителем из этой непростой борьбы, и Се Бом опускает голову, чтобы поцеловать его кадык и удовлетворённо услышать несдержанный стон. Она чувствует, как его руки нерешительно ласкают её бока и спину. — Это значит… — он обрывает себя, когда его голос становится слишком хриплым, от которого у неё по спине пробегают мурашки. — Это значит, что у меня не будет времени приготовить ужин. Пожалуй, это действительно стоит учитывать. Прокладывая дорожку затяжных поцелуев от его шеи к подбородку и, наконец, к губам, она сдаётся. — Как скажешь, — медленно выдыхает она, опускаясь на пятки. У И Хёна очень забавное выражение лица, когда она отстраняется. Будто он не может решить: посмеяться над её поведением или бросить на кровать и удовлетворить каждое её требование. В конце концов, он разочарованно смеётся и поворачивается, чтобы надеть футболку. Странный жест, думает она. Закончив с одеждой, И Хён проходит мимо неё к двери, стараясь избегать её прямого взгляда, но касаясь запястья в утешительном жесте. Се Бом не уверена, кого он желает успокоить — её или всё же себя. — Что ты хочешь на ужин? — спрашивает он, как только попадает на кухню, негласно считающуюся нейтральной зоной, но она всё равно идёт за ним. — Тебя. Он издаёт сдавленный смешок, что она записывает на свой счёт в качестве маленькой победы. — Ты прекратишь наконец? Се Бом неопределённо мычит, не давая никаких обещаний. Моменты, когда он отпускает себя, секундная потеря контроля, — вот за что она всегда его подкалывает. Ей требуется меньше секунды, чтобы присоединиться к нему на кухне, её тело всё ещё пылает от медленных поцелуев и она отчаянно желает подпитать эти ощущения. — Я приму это как согласие действовать по собственному плану, — говорит он, раскладывая ингредиенты на столешнице. Она пользуется его ослабленной бдительностью, чтобы сделать несколько шагов вперёд и прижаться к его спине. Дыхание И Хёна снова учащается, не успев толком восстановиться, хотя он делает вид, что его ничего не беспокоит. Се Бом прячет улыбку на его плече, довольная их положением и крепче сцепляет руки на его животе, чувствуя, как он фыркает, когда она это делает. — Ты мешаешь мне готовить. — О нет, — притворно возмущается она, переместившись так, чтобы дышать ему в шею и смотреть, как по коже бегут мурашки. — И что же нам делать? Он безошибочно определяет поддразнивание в её голосе, качает головой и возвращается к — чем бы он там ни пытался заниматься, — её внимание целиком и полностью сосредоточено на его коже. Не замечая ничего другого, Се Бом прижимается губами к его позвоночнику, прямо у основания шеи. Его дыхание сбивается уже в который раз, но И Хён упрямо продолжает разбираться с продуктами. Се Бом воспринимает это как вызов, а она никогда не отказывается от подобного, особенно, когда приз за победу обещает быть таким приятным. Она нарочито медленно исследует губами его шею и движется к уху, согревая мужа дыханием. Он напрягается, но не одёргивает её, а Юн Се Бом старается сдержать победную улыбку. Она опускает руки и аккуратно касается ногтями его нижней части живота, не теряя времени на прелюдию с футболкой и прижимая пальцы прямо к его коже. Торс И Хёна напрягается столь сильно, и мужчина роняет нож на столешницу. — Бом-а, — упрекает он, и его голос похож на натянутую до предела струну, потому что И Хён всё ещё пытается следовать первоначальному плану. Она так любит, когда он зовёт её именно так. И Хён использовал это имя ещё до свадьбы, но и тогда оно обладало особой магией. Смесь вожделения и чистой привязанности, потребность следовать за чувствами, чтобы этот мужчина целиком и полностью, каждой клеточкой принадлежал ей. — Я не могу сосредоточиться, — стонет он, и Се Бом не знает, предпочитает ли она физически чувствовать этот звук или его смех, когда прижимается к нему. — Тогда сосредоточься на мне, — практически мурлычет она, снова дразня его. Это может звучать по-детски или эгоистично, но ей всегда нравилось быть в центре его безраздельного внимания. Будь то его падение с крыши школы, когда он ни на секунду не отвёл взгляд от неё, его комплименты её новому платью или уютный пикник на крыше жилого комплекса с Чон Гуком и Со Ён. — Я думал, ты хочешь есть. — У нас всегда есть остатки вчерашнего ужина. Она даже не знает, правда ли это, но в шкафу определённо был рамён, и этого достаточно. Кажется, для него тоже, потому что он наконец отказывается от готовки и порывистым движением обхватывает её талию. Он целует её так, будто сам невероятно голоден, и направляет их обратно в спальню. Его пальцы руководят процессом, меняя угол поцелуя, позволяя делать всё, что заблагорассудится. Се Бом узнаёт, что И Хён не только отлично целуется, но к тому же никогда не отказывается от своей цели. Как будто он стремится раскрыть её каждым прикосновением своего языка к её языку, как будто хочет, чтобы она растворялась в поцелуе. Она привычно забывает обо всём, кроме пылающего чувства в груди, кроме них самих, кроме его губ. В её голове совершенная пустота — нет ни одного вопроса. Только когда И Хён внезапно опускается, заставляя её с возгласом протеста следовать за ним, чтобы не потерять контакт, Се Бом понимает, что они вернулись в спальню, а он только что сел на кровать. Что ж, ужин определённо отменяется. Одним быстрым движением И Хён усаживает жену к себе на колени, в сотый раз сбивая её дыхание, а его поцелуй не теряет жара. Начинает казаться, что его сдержанность пала жертвой желания как можно чаще добиваться подобной реакции. Се Бом нехотя отстраняется от него, когда начинает чувствовать первые признаки головокружения, хотя и не может быть полностью уверена, чем оно вызвано — нехваткой воздуха или возбуждением, которое он всегда вызывает в ней. Рука И Хёна настойчиво касается её шеи, уговаривая снова поцеловать его. Она стонет, сильнее сжимая его колени, и подчиняется. Его губы уже чуть приоткрыты, чтобы поприветствовать её, и было бы так легко просто целоваться с ним всё оставшееся время. Но она хочет большего, и рука И Хёна, которая опускается всё ниже и ниже, к поясу её брюк, означает, что он чувствует то же самое. Стремясь перевести их приятное времяпрепровождение в новую плоскость, Се Бом на мгновение отстраняется от его захватывающего поцелуя, чтобы избавиться от собственной рубашки, а следом попытаться расправиться и с футболкой мужа. Она улыбается, когда он послушно поднимает руки, чтобы помочь ей, и чувствует что-то сродни благодарности, когда сразу после этого его руки падают на её зад. И Хён оставляет огненный шлейф поцелуев от её ключиц до груди, прижимается губами к месту прямо над её бьющимся сердцем, задерживаясь там на несколько секунд, чтобы оценить её желание. Но Се Бом слишком нетерпелива — её ногти впиваются в мускулы на его спине, а движение бёдер вызывает его сдавленный стон. Его потребность в контакте кожа к коже, вероятно, растёт так же быстро, как и её — он хватает жену за талию и переворачивает их. Спина Се Бом ударяется о простыни, и сразу же после И Хён нависает сверху. Вспоминая предыдущие недолгие отношения, Се Бом однажды призналась себе, что не любит находиться под кем-то, чувствуя себя задушенной и уязвимой, но её муж… И Хён всегда обладал уникальной способностью дарить ей чувство безопасности, поэтому рядом с ним она чувствует себя окрылённой. Он подчиняется без единого протеста, и, когда она шепчет в поцелуй признание в любви, наполовину наивно надеясь, что он не слышит, он целует её мягче, крепче сжимает её бедро и повторяет эти слова прямо ей в губы. Он вырезает «Я люблю тебя» дыханием вдоль её тела, пропуская сквозь грудную клетку, где эти слова растут и крепнут, превращаясь в самый надёжный щит.