Заблудшая душа

Уже несколько дней его лихорадило. Мысли путались, а даже самое малое воспоминания о прошедшем вызывало сильнейшее отвращение и рвоту. Мидория больше не мог быть спокойным, постоянно тревожился, оглядывался по сторонам, теперь он избегал тени, чаще проводя время на свету. И только одно место до сих пор вызывало у него чувства комфорта и безопасности – его убежище, его «дом», место, которое помогло ему дожить до этого момента. Его взгляд, – полумутный, смешанный чёрно-зелёный цвет, заполонивший оба глаза, - почти расфокусировано осмотрел свои запасы – булка еды, пара бутылей воды… негусто. Ещё пара дней, и эта хандра и расстройство убьют его. Его тело медленно, вяло и непослушно поднялось. Будто после недельной коммы, он медленно, иногда спотыкаясь, пошел сквозь родные сети проулков, скрывающие его маленькое обиталище. Его цель была проста – раздобыть еды. Его более не беспокоила скука или мысли разума. Только низменные желания и неотступающий страх. Что-то в нём изменилось. Прожив столько времени на улице, он думал, что знает всё, что он выживет в любой ситуации. Глупая самонадеянность. Это происшествие окунуло его не просто «в реальность», а в саму бездну беспомощности и отчаяния. Наконец, он осознал – ему нужно, необходимо, совершенно обязательно стать сильнее. Не столь важен способ, сколько результат. С этой осознанностью вернулась и ясность мыслей. Он пришел в себя уже в толпе прохожих, никчемный, грязный и голодный. Он даже не подумал о том, как именно добудет еду, он не взял деньги. Взгляд в небо. Серые облака, затмевающие солнце, но столь яркие. Это была обыденная погода зимой – снег падал хлопьями, нутро промораживало неожиданным ветром. И только каскад зданий и витрин могли отвлечь и укрыть его от этого холода. Он посмотрел на очередную витрину – десятки вывешенных в ряд «геройских» костюмов. «Герои… да?», - раньше он видел в героях лишь обузу общества, бахвальных идиотов, вечно держащих свою «браваду» о героизме и храбрости, лишь крикунов, ораторов, что на самом деле ничего не могут. Теперь он думал иначе. Он не смотрел на них свысока, а лишь думал о том, смогут ли они побороть эту «Тень», перед которой он сам оказался бессилен. В потоке мыслей он вновь не понимал куда шел. Из размышлений его выбил толчок. Кто-то толкнул его так сильно, что тот упал. «…ЦАН! Я ЗНАЮ, ЧТО ЭТО ТЫ, МЕЛКИЙ ВЫБЛЯДОК!», - это был жирный усатый старикан. Тот самый, из лавки с выпечкой. «ТЫ ХОТЬ ПОНИМАЕШЬ, ЧТО ИЗБИЕНИЕ ЛЮДЕЙ – УГОЛОВНОЕ ПРЕСТУПЛЕНИ, А?!», - он кричал, кричал так громко, что все на улице остановились, чтобы оглянуться на них. «Эта ублюдочная свинья опять хочет избить меня…», - где-то глубоко внутри Изуку загорелся пожар, пожар, что медленно перерастал в настоящую катастрофу. Ярость. Вновь в нём взыграло то чувство, что помогало ему выжить. Но в этот раз… что это было? Чьи это были мысли? «Сож-ж-жрать! Еда! Он всССЕго лишь кОрм! ПусТИ в расход! РеЖЬ, БЕЙ, КУСАЙ, УБИВАЙ!», - к концу эти мысли стали невероятно чёткими… даже… РЕАЛЬНЫМИ. Внутри действительно поднялось желание, перемешанное с яростью, он хотел прямо тут разорвать и… сожрать его. «Это не я! Я НИКОГДА НЕ СДЕЛАЮ ТАК!», - в голове Мидории боролись две стороны: неизвестная, неоправданная жестокость и рационализм. Последний выигрывал… пока что. Пока всё не стало ещё хуже, он решил уйти: «В-вы, нав-верное-е, обознались… я луч-чше пойду…», - он заикался, сбивался с темпа речи. Со стороны могло показаться, что он либо невероятно напуган, либо умственно отсталый. Но всё было не так. Совсем не так. Очень трудно одновременно сдерживать свои «новые» неожиданные порывы и терпеть боль, пульсирующую в теле. Медленным шагом Изуку стал удаляться, надеясь, что его отпустят, но… Удар в затылок. «Я никуда тебя не отпускал, сволота!», - его громкий визжащий голос стал спокойнее, но всё ещё был очень громким. Упав лицом в тротуар, Изуку медленно поднялся, он больше не ощущал необходимости сдерживаться, что-то внутри сломало его, скрутило рассудок и заставляло забыть о проблемах. Он медленно повернулся, смотря в глаза пекарю. Его взгляд выражал чистую ненависть и превосходство, всем своим естеством он выказывал невероятную опасность, но главное… его тёмно-зелёные глаза, два болотных омута, сопровождавших его всю жизнь… стали красными, тёмно-красными, будто они налились кровью и весь зелёный цвет ушел. Эти глаза вызывали гораздо больше страха, чем молчание и странное поведение… И, когда точка кипения уже почти была прорвана, когда он почти накинулся на это ничтожество, чтобы стереть с лица земли… «ДЕКУ! ИДИ СЮДА, ДЕКУ!», - этот голос, вновь услышанный за недолгое время, как будто вывел его из транса, вернулся холодный разум, личность, а вся ярость отступила. Он медленным шагом побрёл к источнику голоса…