Держи меня, пока я разбиваюсь

                                                             Они были осторожными. Её бёдра двигались на нём, пока она сама сжимала член глубоко внутри, заставляя практически терять контроль Они хотели немного подождать. Она оседлала его на кровати в их спальне и, Господи, это так хорошо ощущалось. Эта отчаянность, всегда сквозившая между ними, присутствовала и в сексе, делая его по-своему особенным. Эта потребность быть в ней, заполнить её, в его голове приравнивалась к заявлению своих прав, к полному присвоёнию. Они говорили об этом...об одной вещи в их браке, касательно которой они действительно договорились. Боже, он не мог больше ждать, слишком медленно, недостаточно трения...это сводило его с ума. —Сейчас, Лиззи, давай прямо, блять, сейчас, – прохрипел Томми, крепко держа её за бёдра. Пока она сама задыхалась в погоне за своим удовольствием. Он всегда вытаскивал. Его бёдра двинулись вверх, ей навстречу, чтобы его член ещё глубже вошёл в неё. Она была такой узкой. И горячей. У него дыхание перехватывало от того, насколько ему было хорошо. Его руки прижали её к себе, кажется, просто впаивая их тела друг в друга, пока он двигался сам, наполняя её, буквально помечая как свою. Они всегда были осторожны. Всегда кроме одной ночи. Господи, та ночь. Ты принадлежишь мне. Моя собственность. Никто не тронет мою собственность. —Том, ты что-то скажешь на это? Он моргнул, сгоняя морок воспоминаний, параллельно пытаясь осознать и уложить в голове слова Лиззи. Хотя много ли тут укладывать? Что говорит мужчина, когда его жена сообщает о беременности? Особенно, когда они договорились подождать, пока дела устаканятся. Когда воспоминания о прошлом разе всё ещё свежи в памяти. Он почти потерял её. Он почти потерял Руби. Когда ты видишь свою жену истекающую кровью на вашей же постели, это заставляет мужчину пересмотреть количество детей, которое он хочет в браке. Он видел, как эмоции сменяются на её лице. Она имела свои маски, меняла их как и все люди, но Томас Шелби читал людей словно книги, и Лиззи не была исключенем. Что его всегда завораживало и, возможно, даже слегка заставало врасплох, так это её красота, женская манкость. Даже когда в зелёных глазах клубился страх, она держала голову высоко, чуть приподнимая подбородок, заставляя взгляд задерживаться на длинной, изящной шее. Ему всегда нравился лёгкий румянец на щеках, мягкие, чётко очёрченные губы. У него были женщины красивее, с более пухлыми губами, с более женственными фигурами, но Лиззи всегда выделялась: было ещё что-то неуловимо притягательное в ней, что-то, что он не мог распознать. Какая-то резкая женственность и яркость, словно у дикой лошади, которая самая первая уходит с аукциона. Далеко не всем женщины имели эту энергию, и едва ли могли получить надев шелка или драгоценности. Это закладывается природой. Именно поэтому Томас всегда удивлялся яркой волне желания, поднимавшейся всякий раз, когда он смотрит не неё. —Ты беременна. И я полагаю хочешь сохранить его, иначе ты бы даже не сказала мне. Она скрестила руки на груди так, словно она была зла, но это не было проявлением злости. Он выучил часть её привычек и жестов, например, этот её способ...обнимать себя. Она делала это когда парни отпускали грубые шутки о проститутках с улицы, или когда вспоминали её отца. В общем всегда, когда не чувствовала себя в безопасности, спокойно, но не хотела этого показывать. —Лиззи? – зелёзые глаза прямо посмотрели на него, без страха, но с пробирающим до костей огнём, она была готова обороняться, – не в первый раз, правда? Всё будет нормально. Медленно, словно неуверенная в своих действиях, она снова опустила руки по швам, выразительно кивнула и, развернулась к выходу. Однако, не сделав и пары шагов, повернулась обратно. –Если ты нас покинешь, – его мысли вновь вернулись к тому полю, опасность, призрак Грейс и пистолет. А после Лиззи, злая и презирающая его слабость, с горстью пуль, что потеряли свою важность за секунду. –Я не хочу рожать ещё одного ребёнка, если отец покинет его так быстро. Я стараюсь не переходить границы, не просить многого, но... – она глубоко вздохнула, а он мысленно приготовился к удару, – Останешься с нами? Это было самым сильным её оружием. Он смотрел на неё несколько долгих секунд, после перевёл взгляд на фотографию Грейс, стоявшую на его столе. Позади стояли карточки Чарли, Руби и Лиззи. Но он не смотрел на них часто. "Возвращайся домой со мной" голос Грейс вызывал холодные мурашки в районе позвоночника, также как и ледяное прикосновение её призрачных пальцев к шее. Однако, он ценил даже это. Томми заставил себя повернуться обратно, вернуться в реальность. Её глаза говорили, что его отказ ожидаем, они говорили, что она морально готовит себя к избавлению от ребёнка, которого хотела сохранить. –Я знаю свои обязанности, – возможно, это прозвучало грубо, недовольно или, даже, обвиняюще. Словно смерть Грейс была на ней, словно это из-за неё он не мог быть с женщиной, которую хотел. Будто это она не отпустила бы его к ней, даже если это значит потерю её ребёнка, их ребёнка. Но Лиззи не вздрогнула ни единым мускулом. "Наверное, она всё ещё ждёт", промелькнуло у него в голове. "Она ждёт моего слова, окончательного решения". Он хотел её ненавидеть, хотел найти силы для этого, ведь ненависть проще. Он ненавидел многих людей, и теряя их ничего не чувствовал. Наверное, он хотел её возненанидеть, просто отпустьть всю привязанность к ней даже сильнее возвращения Грейс, потому что это упростило бы вещи до основания. — Я останусь, – он буркнул, не смотря на неё, – А теперь уходи. Он облокотился на стол,положив голову на руки. Разве не он обещал исправиться? Разве не он обещал относиться к ней лучше? "Ты можешь проводить меня до дома,Томми?" Блять. — Блять, – прошептал он в тишину. Грейс ушла, впрочем как и всегда, даже при жизни она не оставалась надолго. А он всегда почему-то ожидал другого. Потому что Лиззи всегда оставалась, всегда была рядом, даже когда он отталкивал её обеими руками. И сейчас... И сейчас.

***

Она улыбалась. Это всегда останавливало его. Да, разумеется, он видел её улыбающуюся с тех пор как они поженились, но обычно эта улыбка пропадала всякий раз, когда она замечала его. В этот раз эта улыбка стала только шире. Лиззи быстро подошла к столу и, найдя его руку, положила себе на живот. Сначала он смутился, не поняв её действий, но после почувствовал: аккуратное движение внутри неё, почти незаметное, но движение. Её глаза светились так ярко, что он не смог сдержать едва улыбки. —Ты чувствуешь?–после его едва заметного кивка она продолжила,–Я почуствовала Руби раньше,поэтому забеспокоилась,что...хотя не важно. Он волновался об этом тоже, но не спрашивал. Ему казалось, что если он проявит хоть малейший интерес или беспокойство, судьба заберёт малыша за его грехи. Ребёнок снова толкнулся, и на этот раз он не смог сдержать улыбку. Лиззи прошептала что-то нежное малышу или ему, он не понял. А после она ушла из его кабинета, сложив руки на округлившемся животе. Томми слышал её голос, спокойный и счастливый, пока она переговаривалась с домоработницами. Это было...приятно. Он наконец позволил себе выдохнуть и расслабиться. Она была на половине срока и через несколько месяцев в их семье появится ещё один Шелби. Он взглянул на портрет Грейс, висевший на стене. Возможно... Он остановил себя ещё до того как завершил мысль. Покидая кабинет, Томас не удивился увидев Грейс. "Она заняла моё место?" Он помотал головой, пытаясь прогнать видение, которое, к счастью, снова не осталось надолго. А после он заметил Лиззи, такую радостную, буквально светящуюся изнутри. Эта жизнь, эта аура вокруг неё, не проподавшая даже в самые сложные периоды делала его самого сильнее, заставляла тянуться к ней окружающих. И Лиззи не была холоным призраком, частью его больного воображения. Она заняла моё место? Он вернулся в кабинет и плотно закрыл дверь.

***

Слишком тихо. Дом был слишком тихим, когда он вернулся. Заряженный пистолет оказался в руке практически непроизвольно. Кухня пустовала, хотя время близилось к ужину. Его кабинет и все помещения внизу были в том виде, в котором он их помнил, поднявшись наверх он обошёл все спальни и детскую, выдохнув, когда не нашёл там следов борьбы. Когда он зашёл в их спальню, первое что он заметил это разбитые флакончики Лиззи и что страшнее, кровавый след на полу. Первой мыслью было похищение: кто-то посмел пробраться в его дом и забрать его жену и детей. Это Моусли. Кто ещё? Мальчики Билли? Они забрали Лиззи, его детей, это табу. Дыхание стало затруднительным, он ослабил галстук и попытался подавить панику растущую в груди. Он последовал в ванну, и представил её. Лиззи могла сидеть босая на полу, вся в крови, слишком слабая и уставшая, чтобы драться. Разбитая на части от боли и унжения, что она уже проходила когда-то. На секунду он замер в бездействии, ошарашенный пугающей мыслью. Потому что испугался, ведь Лиззи тоже могла стать призраком, таким, каким стала Грейс. Но в ванной не оказалось ничего, кроме крови. Он пулей спустился в кабинет, пытаясь понять произошедшее, придумать выход из ситуации. После он увидел Лиззи. Вначале она казалась галлюцинацией, такой же как и Грейс, но после он понял, что обычно она являлась ему так, как выглядела в день их свадьбы. В своём подсознании он почему-то видел её в свадебном платье (И он знал причину, знал, но был слишком слабым чтобы признаться себе, держа это только в самых далёких уголках своей души). —Лиззи? – свой голос показался незнакомым, надломленным что ли. —Я напугала детей, сначала думала, что мне показалось, но потом увидела кровь, – он всхипнула так болезненно, что сердце сжалось на мгновение, —Слишком много крови,Томми. Он едва успел поймать её, когда она потеряла сознание, неловко поднял её на руки, что оказалось чуть тяжелее, чем он предполагал, хотя это было ожидаемо, учитывая беременность, и отнёс в гостевую комнату, не в их собственную. Произошедшее было очевидно, но думать об этом было страшно. В дверь позвонили и он тихо, отчаяно пошептал ей: — Я сейчас вернусь, Лиззи, и ты не уходи. Быстро поцеловав в лоб, побежал открывать. Полли и врач стояли за дверью, провожая их взглядом он повернулся к своей тётке. —Френсис и дети приехали в больницу за доктором. Томми, послушай, ребёнок всё ещё внутри. Он кивнул, не отрываясь смотря на Лиззи, что дрожала словно в горячке. Томми прошёл внутрь комнату и встал на колени перед кроватью. Её рука легла на ещё округлый живот и он улыбнулась, на короткую секунду расслабилась, а после вспомнила. Он смотрел как она вспоминает, как глаза наполняются слезами и, что хуже такой болью, что всё, что он видел до, перестало иметь значение. Лиз прикрыла глаза на секунду и, глубоко вздохнув, открыла их вновь Вряд ли он сможет дышать без боли дальше. Вообще. Она кивнула доктору и позволила лишь одной слезинке упасть. Томас наклонился и собрал её губами, задержавшись чуть дольше положенного, скрывая её страданье от врача. Это только между ними. Он нашёл её руку и крепко переплёл их пальцы, пытаясь отдать свою силу через прикосновение, у него не было много, это она всегда поддерживала его, не позволяла окончательно разбиться. Но это всё, что он имел, и этого должно было хватить. —Я готова, —прошептала Лиззи тихо,но твёрдо. "Нет", подумал он, но промолчал, только оставил ещё один поцелуй и окончательно выпрямился, не отпуская её руку. — Дети, – она кивнула Полли и на секунду, пока они смотрели друг другу в глаза, между ними прошло что-то неуловимое и непонятное, но, кажется, значащее больше причастия в церкви. Доктор прочистил горло. — Если останитесь, то садитесь позади неё, она потеряла слишком много крови, ей нужны силы. Лиззи посмотрела на него и он возненавидел себя за взгляд, что она ему послала. Отношения между ними улучшились, но даже сейчас, когда она была настолько уязвимой, когда она должна была доверить ему себя, а не детей, она сомневалась. Она ожидала подставы от него. Он притворился, что не заметил вздох удивления сорвавшийся с её губ, когда он сел позади неё и подтянул её чуть ближе, чтобы она имела лучшую опору. И он сделал вид, что это его не покоробил факт того, что она колебалась, прежде чем облокотиться на него. Как же я проебался. Но времени думать не было. Полли вместе с врачом говорили Лиззи как дышать и когда тужиться. Он чувствовал её напряжение, то, как она боролась каждой клеточкой своего тела, чтобы родить на свет ребёнка, который никогда его не увидит. И когда она была абсолютно вымотанная, говорила, что больше не может, он наклонялся и раз за разом повторял какая она сильная,что он горд ей и её выдержкой. И возможно она это и не вспомнит, а может спишет на его очередную ложь, но он имел это ввиду, он действительно так считал. И это единственное что он мог ей сейчас дать: просто слова поддержки. На она заслуживает больше чем просто слова. Она заслуживает в разы больше, чем просто блять слова

***

Лиззи перестала тужиться. Доктор передал Пол маленького, окровавленного, синего ребёнка. Томми не позволил себе заплакать, хотя слёзы наполнили его глаза, а горло словно сдавило удавкой. Он крепко держал Лиззи в своих руках, пока мир для них двоих распадался на части.

***

Она не разговаривала месяц. Ни единого слова. Ни Полли, ни Чарли, ни Руби, ни тем более ему. Она спала в той комнате, где и родила. Это был бы мальчик, "Джон",–коротко прошептала Лиззи, прежде чем передать ребёнка обратно Полли. И не проронила и слова с тех пор. Это пугало

***

Получив звонок Артура из бара, он не на шутку всполошился, потому что с Артуром это могло быть что угодно. Серия малозначащих рукопожатий с малозначащими людьми, которые раздражали его и до политической карьеры, теперь просто выводили из себя. Его многое бесило в последнее время. Вначале он не мог разглядеть с кем сидел его брат в дальнем углу, но когда такие знакомые зелёные глаза посмотрели на него с огнём ненависти и гнева, всё помещение перестало существовать. — Ты позвонил ему, – он почти вздрогнул от враждебности в голове Лиззи. С таким презрение его имя ещё не произносили. Артур пытался что-то ответить, но она уже встала, явно направлялась к выходу из комнаты. —Артур....Это просто..., — теперь она заплакала, и Артур держал её несколько секунд, пытаясь успокоить.Томми ненавидел эту сцену. Лиззи, его Лиззи была абсолютно разбита. Она была разорвана на куски и пыталась, так отчаянно пыталась собрать себя обратно. Томми шагнул вперёд, пока его брат передал ему трясущуюся Лиззи. Их глаза встретились над её головой и он снова увидел старого Артура, всегда стремившегося всех защитить, того, что так редко показывался после войны. Вроде мелочь, но...Они все питали слабость к Лиззи, вся семья и он сам в первую очередь. — Я держу её брат, – всё что успел произнести Томас, пежде чем Артур ещё раз окинул их взглядом, энергично кивнул и вышел из паба, попутно разогнав всех зевак. Она перестала плакать через несколько минут, только периодически всхлипывала ему в шею. Он аккуратно отстранился, плотно застегнул её пальто и, поцеловав в лоб, вывел её из паба. Она не дралась с ним, не била его, вообще почти не реагировала и он почти пожалел об этом. Ведь если бы она проявила хоть каплю гнева к нему, не лучшая эмоция, но это было бы уже лучше чем ничего. Он бы принял всё, любое проявление хоть каких-то чувств к миру от неё. Путь домой был не то слишком коротким, не то слишком длинным. Томми не понимал рад ли он возвращению вообще. Он повёл Лиззи в свой кабинет, так как боялся оставлять её одну сейчас. Он сел за стол и уже начал изучать бумаги, когда понял, что Лиззи не пошевелилась с тех пор, как он отпустил её. —Лиззи ? Она моргнула. Затем бросилась на него, едва он успел встать. Колотила кулаками в грудь пиналась, плача навзрыд, но так горько что его сердце в сотый раз сжалось. Ногти царапали его через рубашку. Но это не могло сравниться с тем, как она кричала. Её боль, её агония, это просто убивало. И хотя он ждал этого выхода, этого взрыва, его же он и боялся. Потому что она выглядела так, словно умирала изнутри. Словно боль поглотила её всю, и этот отчаянный голос, что проклинал весь мир, всё что осталось от женщины, что он знал, от его Лиззи. Господи, помоги ему. Он видел её плачущую, но никогда так, даже на Эпсоме это было не так. Наконец, он поймал её кулаки и крепко прижал к себе, обнимая, насколько это позволяла поза. Рука у неё была тяжёлая, но отпустить не представлялось возможным. —О, Лиззи, отпусти всё это, дорогая, —он вздохнул, — Отпусти и станет легче, — она откинула голову ему на плечо и дышала прерывисто и поверхностно. У него самого пошли слёзы, Томми плакал, но не смог себя остановить, он просто оставил пару поцелуев у неё на горле, пока сам стал задыхаться от рыданий. — Я не знаю, где я ошиблась — Нигде, ты нигде не ошиблась, дорогая. Ты любила его. И он знал это. Она издала это звук, полустон полурык, что так и остался в горле, но заставивший кровь в его жилах застыть. Наверное, в нём содержалась её оставшаяся боль. Он прижал её к себе ещё сильнее. — Всё будет хорошо, Лиз. Всё пройдёт. Прошло много времени, прежде чем она совсем затихла. Ещё больше прежде, чем он смог её отпустить.

***

Позже они вместе легли спать. Он смотрел в потолок, слушая дыхание. Лиззи не спала, возможно не спала в принципе дольше, чем он предполагал. Слова крутились у него в голове, на языке, но он крепко сжимал зубы не позволяя им вырваться. Однако чем громче становилась тишина, тем сильнее казалось напряжение между ними. Она же просила говорить с ней, правда? До этого... До... Он едва ли помнил как было 'до' —Ты можешь меня обнять?–её голос был на грани слышимости. — Всего раз. Не тогда, когда я кричу на тебя, или выталкиваю нашего ребёнка, или почти переживаю изнасилование. Всего один раз, пусть это будет что-то нежное и спокойное, — её голос сел под конец фразы и это снова заставило его закрыть глаза и почти умереть от осознания собственного провала. Он обнял её очень крепко, но вроде аккуратно, позволяя расслабиться и ей и себе. Он глубоко вздохнул прежде чем говорить, и впервые за много годы был настолько неуверен в своих словах. — Не знаю должен ли я это говорить... Пришло ли для этого время, но..., – он снова глубоко вздохнул, почуствовав знакомый запах ванили и Лиззи, — но мне его нехватает тоже, и ты–чёрт Лиззи–ты не одна во всём этом. Ты не одна в этой боли. Скажешь мне, ладно? Когда когда будешь готова... Мы... мы можем попытаться ещё. Я дам тебе ещё одного. Он не заменит прежнего, но... Он снова жадно глотнул воздуха, но не договорил, только снова поцеловал её в лоб, долго не отстраняясь. Тишина снова воцарилась между ними, но не гнетущая, не та, что давила. Она уснула у него в руках, и в этот раз он позволил себе насладиться этим: тяжестью на плече и теплотой тела, прижавшегося к нему. И когда он был полностью уверен в том, что она уснула,что его слова не смогут ранить её, он произнёс то, о чём думал всё это время. —Я испугался, Лиззи, подумал, что кто-то забрал тебя, забрал детей. А потом я испугался ещё больше, когда понял, что могу потерять тебя. Сначала кровь, потом вся боль, что ты пережила... Томми сильнее сжал руки вокруг,но старался не разбудить. Он не мог(пока не мог)произнести это вслух при ней. —Я обещал себе, после поля, после взрывов, что буду относиться к тебе лучше, но не сдержал слова. И потом снова, когда ты забеременела, я пообещал, что буду вести себя лучше. И у меня почти получилось. Я пытался. Но сейчас, я обещаю, Лиззи. Понимаешь? Я действительно обещаю. Тишина ещё раз окутала пространство. И он заснул, спокойным,крепким сном, держа в руках свою жену. Пока это не было идеальным. Или простым Но всё налаживалось