Чего разорался?

Задние парты в любом учебном заведении хранят в себе секреты: нецензурные надписи ручкой прямо на исстрадавшемся дереве, прилепленные жвачки под стульями. Задние парты — это целое отдельное государство в любом учебном заведении, в каждом кабинете, и, конечно же, они принимают самых лучших учеников, что в любое время вместо учебы готовы отоспаться. Задние парты, о которых пойдет речь в нашем рассказе, стояли в самом обычном техническом ПТУ, которое щедро принимало в свою утробу любой неблагонадежный элемент шестнадцати лет от роду, чтобы попытаться сделать из него человека. Был урок немецкого языка. Говорить на нем, ясное дело, могли только отличники, и то те, которые прилагали усилия, большинство студентов в школе изучали английский и свой перевод в группу немецкого получили обычной жеребьевкой или неумением за себя постоять и отстаивать мнение. Большинство попросту мучились на парах, ведь молодая учительница, которая вела предмет, на то и молодая, чтобы просто быть украшением «стола». Сегодня был объявлен незанесенный ни в один календарь праздник, ведь у преподавательницы появились какие-то срочные разговоры с коллегой, которые нужно было уладить прямо здесь и сейчас. Студенты-обалдуи вздохнули с облечением. Первым же делом, что сделала милая немка, так это включила студентам свой любимый фильм, некий «Мулен Руж», который не видел в глаза никто до этого дня. Услышав, что это фильм про любовь, многие приуныли. Задние парты, с завистью глядя на тех, у кого был полный заряд телефона, понимали, что шестьдесят с чем-то минут придется развлекаться, как получится. Делать нечего; пошли титры. Прошло, кажется, всего несколько секунд от фильма, как послышались первые смешки. Борька Антипов, тот, у кого рот не затыкался никогда, кроме тех случаев, когда на него громко кричали, смотря на своего товарища, Генку Павлова, который во всем ему подпевал и сейчас начал дирижировать в воздухе, как тот напыщенный пингвин, что был на экране, тихо прошептал: — Тут виноваты спиды, никак иначе. Дергается, как конвульсивный. Немка тяжело вздохнула, оборвала на полуслове: — Боря, ты посмотри сначала, потом болтать будешь. — Ага, смотрю, смотрю, — давясь смешками, ответил Борька, переводя взгляд на не очень большой экран. Первая шутка была так себе, он мог намного лучше. Прошло десять минут фильма, как пацаны уже не могли сдержать себя, смеясь до колик под усталым взглядом немки. Даже те, что лазали в телефонах, и то начали поднимать головы и улыбаться. — Убогие танцуют. Убогие танцуют, — несколько раз подряд повторял вслух Генка Павлов, радуясь своей находке. Смотреть на то, как Юэну Макгрегору положил руку на пах тот странный «гей-француз» (как предложил неназванный товарищ, что тоже присоединился к глумлению), появившийся из ниоткуда, было весело. Любая эротическая случайность для шестнадцати лет — это повод улыбнуться. Борька до этого тоже вставил свой комментарий: «Черти вылазят», когда актеров в кадре становилось больше. Когда явилась зеленая фея, Борька вошел в раж: вытаращил глаза, вскинул руки вверх на манер инквизитора и начал голосить: «Еретики! Покайтесь во грехе! Тут одержимые! Несите святую воду!». После этой фразы, к просмотру присоединились все. Немка пока отвлеклась на разговор, потому на повышенный интерес к кино не обратила внимания. — Бес-с-с-стыдницы, — с особым удовольствием повторял Борька так, что ржали даже те, кто был под носом у немки. Кто-то добавил, спустя время: «Да это же гей-парад!», когда в кадр ввалился усатый чертило вместе с «бес-с-с-стыдницами». На что немка, услышав, поднялась с места и, не вникнув в фразу, сказала: «Можно потише?» Смех не стихал. Когда усатый чертило начал петь, Генка шепнул: «Врубай Раммштайн, даешь дискач», на что бездельники начали крутить головами как рокеры на сцене. Особые смешки вызвали танцующие в кадре «скинхэды» (как их окрестил Борька), что крепко держались за ручки. В моменте появления Николь Кидман, никто не затих в восхищении, все ржали, потому что Борьке вдруг вздумалось поделиться очередным наблюдением: — Ах, бес-с-с-стыдница, сучьи глаза! На моменте, где один из друзей Макгрегора кидал в лицо платок какому-то пижону, никто ничего не произносил, потому что словосочетание «буржуазная свинья» и так содержало в себе все поводы для восторга. Кто-то даже выразил желание пропеть гимн СССР, а следом за ним Интернационал, но его вовремя остановили, апеллируя к тому, что все же классе немецкого, непримиримого врага, и немка может вознегодовать. Дальнейшие несколько минут были посвящены смеху над тем, как бесстыдница-Кидман в кадре строила рожи «одержимой», как сказал Борька, потом хором бравые студенты тявкали, повторяя за ней, не различая за этим обычного «Ах, ах». На словах «заняться поэзией» хрюкали поголовно все, еще раз, на бис, назвав Кидман «бес-с-с-с-с-тыдницей». Дальнейшие несколько минут прошли в хмуром молчании, ведь никто не мог придумать, как пошутить над появившейся кровью на губах Кидман. Борька на миг подумал «чумная», но поделился этим только с Генкой. Но ржач снова вернулся в моменте, где Кидман и Макгрегор уединились, там было все: и «мамочка», и «какой большой», и безумное выражение лица Кидман. Особый восторг вызвало слово «противный», которое повторили несколько раз. Когда Кидман начала оргазмировать в кадре, тут Борька снова вспомнил про еретиков и продолжил свою мысль: — Ведьма, сожгите на костре. Первая «оперная партия Макгрегора», как назвал ее Генка, не прошла мимо внимания раздолбаев. Хохотали, приговаривая: «О, чертяка, как глазами своими стреляет». Ржали также над тем моментом, когда появился так называемый Герцог, коллегиально называв его альфа-самцом. Борька, смотря на Кидман в этой сцене, со спокойной душой назвал ее припадочной, что вызвало очередные восторги. Когда женщина потеряла сознание, Генка со знанием дела сказал: — Прячь мертвую шлюху! Когда Кидман очнулась, многие расстроились, так как надеялись, что это был конец фильма. Звонка с пары еще, конечно, не было, но никто не переставал надеяться… Наблюдая за актерами в следующей сцене, которые начали выдумывать на ходу сюжет для спектакля, вздохнули с негодованием: «Ты нафига нам кино пересказываешь?!», но «тантрический канкан» всем пришелся по вкусу. Усатый чертило, который танцевал вокруг Герцога, также вызвал восторг, за ним слово в слово повторяли: «Потрясающий, грандиозный!» и далее по списку, наслаждаясь выражением лица актера и его интонацией, сопровождая все это смешками. Когда наступающие актеры повалили герцога на кровать, кто-то воскликнул: «Осторожно! Они тебя сожрут!» Вкратце, эту сцену все смотрели внимательно, восхищаясь выражению лица названного альфа-самца и кривлянием всех остальных, просто надрывая животы и не зная, как прокомментировать. Немка вдруг вникнувшая в то, что ученики смотрят кино пятой точкой, возмутилась пару раз, угрожая выключить, если так продолжится. Студенты испугались и немного притихли. Тишину прервали, когда Макгрегор стал объясняться с Кидман. Кто-то, смотря на его глупую, влюбленную улыбку, громогласно потянул: — Ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы. Вновь заржали. Взобравшись на крышу, актер вновь пел, балансируя на краю; коллегиально называли его почетным человеком-пауком. Сосредоточиться на чувствах героев, было некогда, да они и не интересовали никого. На взгляд пацанов, это было самой скучной частью, которую так и хотелось промотать. На поцелуе героев опять хохотали, услышав вновь оперное пение, задавшись вопросом о том, сколько народу еще наблюдает тайно за Кидман и Макгрегором, приходя к выводу, что со своими девчонками не выдержали бы такого напряжения. Генка вновь предложил теорию, что действие на самом деле происходит не в обители разврата, а в психушке, где за двумя главными героями бегают санитары со швабрами. Это подбодрило пацанов, так как до конца оставался еще час. Смотря на Макгрегора за пишущей машинкой, один знаток поторопил его: «Заканчивай уже свой фанфик!» Истерика Герцога перед усатым чертилой подняла всем настрой еще чуть-чуть. Борька и этого персонажа с чистой совестью назвал припадочным. Открытый рот чертилы решили повторять все, кому не лень. А в следующий момент все были в восторге от того момента, когда на чертилу свалилось ядро башенного крана. «Жаль, что не убили», — вздохнул Генка. Дальнейший смех был посвящен тому, как Макгрегор «все пытался затащить в постель» Кидман под благовидным предлогом. Кино, конечно же, не про это, но наши бравые студенты уже все для себя решили. В моменте, где Кидман лежит на постели, смотревший совсем невнимательно обалдуй заметил: «Бухать надо меньше». На крике чертилы: «Она на исповеди!», обращенной к альфа-самцу, все заржали опять, вспоминая теорию о еретиках и костре, Борька заулыбался: «А я говорил, покайся во грехе, бес-с-с-с-с-стыдница». На словах «она ощущает себя девственницей», валялись все, восхищаясь страстью в голосе усатого чертилы. Последовавший за этим музыкальный номер с «мальчиками-зайчиками» был встречен на ура. Герцога, альфа-самца, с этого момента окрестили любителем молодых мальчиков и это не обсуждалось. Следовавший за этим кадр с опустившимся и обросшим Макгрегором обсуждался долгие минуты, спорили о том, что такому состоянию вина — крэк или портвейн. За спором пропустили десять минут фильма. Опять услышали от немки просьбу быть потише, но, поняв, что это не действует, она встала со своего места и начала стоя смотреть на экран вместе со студентами. Немного засмущались, но Генка и Борька ее не особо боялись, потому продолжали обсуждать отдельные сцены. Когда какая-то лярва вдруг шепнула альфа-самцу, любителю мальчиков, на тему спектакля внутри фильма, что-то про махараджу и музыканта, выдающее тайну главных героев, Борька с чувством заметил: «Крыса». Особого смеха это не вызвало, немка же скривилась, шикнув на него. Дальнейшая речь про сунь-высунь тоже никого не обрадовала, все и так окрестили фильм «Обителью порока». На словах «мой Герцог» от Кидман и ее загадочному лицу, кто-то начал вслух бояться приведений. Восторг далее вызывал усач в «майке-алкоголичке», его страстный тон и следующий за этим танец, но особенно, конечно же, именно тон. Смена кадров, где мелькали несчастные лица Макгрегора и Кидман, а также окружения, позабавили немало. Песня, которая длилась слишком долго, сопровождаемая старым-добрым ББПЕ, и криками всех, кому не лень, вызвала у пацанов искренние приступы смеха. Далее вновь наблюдали за припадочным Герцогом, радуясь его интонации. Ясное дело, сочувствовать болезни Кидман никто не собирался, но все потихоньку начинали скучать, слушая следующие друг за другом арии то Кидман, то усача с подпевкой. Кто-то начал зевать. Немка, наблюдавшая за студентами, потихонечку понимала их мотивы, начиная вскипать, пару раз вслух произнося, еще не зная, как показать своего недовольства: «Мда, мальчики…» Кто-то слегка порадовался звучащим словам «шоу маст гоу он», но ненадолго, Куинн на их памяти звучал вовсе не так. Слова «жалкого гнома», как назвал себя сам герой фильма, об истинной любви никого не впечатлили, но крик Макгрегора «Вон отсюда!» был подхвачен еще более страстно, чем самим актером озвучки. Кто-то из заседающих поинтересовался: «И долго этот козел ныть будет?», на что немка с недоумением воскликнула: «Тема!» и отвесила лечебный подзатыльник. Потихонечку начали отвлекаться на телефоны, но Борька и Генка были не у дел, им приходилось смотреть. Зазвучавшая через несколько минут индийская музыка их порадовала, Борька предположил, что кто-то сейчас окажется чьим-то братом, или герои Кидман и Макгрегора на самом деле потерявшиеся брат и сестра. Генка поддержал. Потом они называли припадочного и чертилу маньяками после слов «она моя», сказанных в унисон. Когда Кидман вдруг отвлекается на какой-то пузырек, то Генка предположил, что это мет, на котором также сидели сценаристы. Смена кадров, слезы, а всех интересует только страшная рожа махараджи-чертилы. Немка теряет терпение, выражая свое недовольство довольно громко и отчаянно. Игра страстей на экране никого не интересует, всех волнует только момент, когда в Макгрегора наконец начнут стрелять. Обещанное убийство подбадривает получивших моральную травму пацанов. Затаивают дыхание, никак не дождутся развязки, наблюдая за местным Хитманом, притаившимся за кулисами. Крик «жалкого гнома» даже раздражает. И вот Кидман начинает в очередной раз петь, герой Макгрегора разворачивается и тоже начинает петь. Борька в эти моменты отвлекся на какой-то вопрос Генки, и тут на самой высокой ноте Макгрегора выдает лучшее, что мог из себя родить за эту пару: — Чего разорался? Звучат редкие смешки. Немка с недоумевающим цоканьем качает головой, понимая, что зря выбрала для обозрения свой любимый фильм, надеясь на понимание от шестнадцатилетних дебилов, потом разочарованно произносит: — Я в следующий раз подумаю, прежде чем хоть что-то показывать вам. Вы самая лишенная понимания о культуре группа на моей памяти! Звучит звонок, немка, тяжело вздохнув, всех отпускает, направляясь выключать фильм. То, как припадочный получает по лицу, и чем в общем заканчивается история, уже никого не интересует. Задние парты, уверенные, что посмотрели самую смешную комедию на свете, с чувством выполненного долга и весьма довольные собой поднимаются с мест, спеша в другой кабинет. Урок немецкого на их взгляд прошел отлично, хоть не повторяли эти чертовы глаголы.