Никому не нужная случайность

Вадим блуждал по лесу, у него никак не получалось сориентироваться на местности. Он не переставал раздражённо ругаться себе под нос, пока не вышел на ту самую поляну, где по дурости своей подстрелил Кузнецову и чуть не убил брата. — Ну и что это значит? — спросил он у пустоты. Листья деревьев рьяно зашелестели от поднявшегося ветра. Тело Уварова содрогнулось от пробравшего кожу холода. — Здравствуй, Вадим, — услышал он позади себя голос, неестественным эхом разнёсшийся по поляне. Мужчина развернулся и встретился взглядом с Кузнецовой. Она выглядела нездорово бледной, но при этом не было похоже, что холод ночного леса хоть как-то её беспокоил, несмотря на лёгкое летнее платье. Тёмные кудри её волос плясали под завывания ветра. — Я думал, ты умерла, — сказал Уваров, сам от себя не ожидая этих слов. — Я и умерла, — пожала плечами Вика. Ветер стих так же внезапно, как и повеял. В лесу воцарились тишина и покой. Ровно противоположное происходило в душе Вадима. Из её давно забытых, заброшенных глубин поднялась непростительная вина и встала комом в горле. — Это можно исправить? — Исправить смерть? — усмехнулась Вика. — Колчин несколько десятков лет пытался это сделать. В результате мы с тобой здесь оказались. — Ты злишься на меня? Кузнецова опустила глаза, закусив губу, и как-то неуверенно качнула головой. Она завела правую руку за спину и вытащила оттуда белый потрёпанный конверт. Вопрос только, откуда она его взяла? Из воздуха? Из пустоты? — Мне здесь показали кое-что, — сказала Вика и протянула мужчине конверт. Уваров недоумённо нахмурился, но послание перехватил. Чтобы достать письмо, даже стараться не пришлось — защитную полоску с клея никто не снимал. Вадим развернул сложенную вчетверо бумажку и пробежался по строчкам первого абзаца: Мама, Я надеюсь, ты чувствуешь себя гораздо лучше. Отец продолжает рассказывать нам с Антоном сказки о твоём отпуске на море. Но ты ведь не уезжала, да? Может быть, я всё-таки смогу отыскать адрес клиники, где тебя спрятали, и все мои письма, написанные в стол, наконец дойдут до своего адресата. Ком в горле стал плотнее, и Вадим ощутил, что каждый вдох начал даваться ему с большим трудом. Он скомкал листок в ладони и бросил его на землю к своим ногам. — Нет. Вика улыбнулась, будто ожидала от мужчины чего-то подобного. Она вновь завела руку за спину, а потом продемонстрировала Вадиму конверт, абсолютно идентичный тому, что остался в его руке. — Прочитай, — попросила Кузнецова. В ответ он перехватил бумажки и, не став даже распаковывать, разорвал их на кусочки, наотрез отказавшись окунаться в прошлое: — Не буду. С печальным вздохом Вика покачала головой. — Вадим, я знаю, неправоту признавать трудно, но без этого никак. Нужно двигаться вперёд, но для начала мы должны провести работу над ошибками. Перед мужчиной вновь оказался злополучный конверт, целый и невредимый. Да что ж ты будешь делать… Насколько Вадим мог судить, всё это происходило в его сознании, он фактически был заперт в своей голове. Ему ничего не оставалось, кроме как начать следовать инструкциям. Приняв правила игры, Уваров сделал над собой усилие и вернулся к чтению. Ты ведь не думала, что мы забыли о тебе? Никогда — слышишь? — никогда даже не смей допускать подобных мыслей. Антон сильно скучает по тебе. Я тоже, конечно, но у него это проявляется сильнее. Представляешь, он признался Полинке в любви. Она теперь просто светится от счастья. Была бы ты рядом, мама, я бы спросил у тебя совета: мне-то что делать, а? Я чувствую, что меня разрывает на части, когда смотрю на них, таких влюблённых. Не понимаю, отчего так происходит. Почему вместо того, чтобы радоваться за брата, я хочу сказать ему что-то сильно обидное, стереть с его лица это лучистое выражение? А Полина… Почему она мне так не улыбается, как ему? Я ведь ничем не хуже! Владлен Петрович говорит, что у меня большое будущее! А она не видит этого, понимаешь? Мама, скажи, это плохо, если я хочу оказаться на месте Антона? У тебя было такое? Хотя, наверное, ты всегда была довольна собой, ты ведь такая красивая и мудрая, и тебе посчастливилось встретить отца. Он в последнее время часто хмурится и допоздна задерживается на работе. Говорит, что трудится над серьёзным проектом, но мы понимаем, что ему просто больно возвращаться в дом, где его не встречаешь ты. Мама, ты обязательно поправишься, ты ведь сильная. Если бы мы с Антоном могли поделиться с тобой здоровьем, каждый бы отдал тебе часть своего. Я обязательно попрошу Владлена Петровича найти способ тебя вылечить. Будь уверена, он поможет нам. Твой любящий сын, Вадим Читать это оказалось слишком тяжело, практически невыносимо. Вадим как будто вновь стал шестнадцатилетним подростком, и Полина опять отказалась разделить с ним танец на балу. Их с Антоном мать — единственный человек, который не относился к чувствам Вадима как к чему-то незначительному, к нелепой увлечённости, что скоро пройдёт. А потом она заболела и вернулась в семью только через два года, но уже изменившейся, охладевшей, с жалкими остатками своей безграничной любви и жизнерадостности. — Благодаря этому письму, я смогла по-настоящему тебя почувствовать, — напомнила о себе Вика, которая молча стояла рядом всё время, пока он читал своё обращение к маме. — Тебе было неприятно, — Уваров поморщился, представив, как себя ощущала девушка, читая строки о его сильной любви к другой. — Ну, почему сразу неприятно? Ты написал это очень давно, когда ещё учился в школе. Я рада, что в те годы ты испытывал такие чувства. Они прекрасны, Вадим. Это была настоящая любовь. Но ты, к сожалению, не смог сохранить её чистоту. В тебе победили тщеславие и гордыня, а любовь превратилась в одержимость и желание обладать. У всего, что ты натворил, один исток: ты никогда не чувствовал себя достойным чьей-то безусловной любви, поэтому постоянно искал какие-то причины для её возникновения и выставлял напоказ свои преимущества. Ты провалил испытание тогда и выбрал неудачный путь, поэтому мы с тобой сейчас здесь. — Ты хочешь сказать, что это… — Вадим, кажется, начал понимать, что к чему. — Второй шанс, как есть. Смотри не упусти его и про работу над ошибками не забудь, — бросив последние наставления, Кузнецова отвернулась от мужчины и направилась вглубь леса. Поняв, что она уходит насовсем, Уваров попытался схватить девушку за запястье, но лишь поймал рукой пустоту. — Вика! — Оклик повис в воздухе.

***

Несколько недель назад Уваров устало опустил веки и подумал о том, что он до зуда в позвонках нуждается в отпуске. Чтобы солнце, море, расслабляющий шёпот волн, коктейль с горьковатым привкусом и… Красивая девушка под боком. Хотя напротив последнего пункта можно было смело ставить галочку уже сейчас. Вадим отложил бумаги в сторону, встал из-за стола и подошёл к кровати, не сводя глаз с расположившейся на ней школьницы, которая уже несколько часов подряд что-то печатала в своём ноутбуке. Он с хитрющей улыбкой опустился на пол коленями, а туловищем лёг слева от девушки, в то время как она за его передвижениями совсем не следила. Тёплая мужская ладонь коснулась голени Вики, и по коже её ног в тот же миг пронеслись мурашки. Касание переросло в лёгкое поглаживание, а Кузнецова всё не спешила радовать Вадима реакцией, упрямо пялясь в экран. Когда едва влажные губы отпечатались на её колене, она шумно выдохнула, выглянула из-за монитора и недовольно проворчала: — Вадим, ты меня отвлекаешь. — И чем же таким важным ты там занимаешься? — усмехнулся физрук. — Пишу код, — коротко ответила она. — Ты решила готовиться к взлому нашего сервера прямо у меня под носом? Умно-умно. — А ты думаешь, кроме расследования, у меня других дел нет? — Вика снова спряталась за крышкой ноутбука, и хоть Уваров не мог видеть её лица, он готов был спорить, что девушка сейчас с определённой долей надменности вскинула брови. — Мой мир не вертится вокруг вас. — Тогда скажи, что ты делаешь? — А вот не скажу, — по-детски заупрямилась она. — Пусть секретом останется. Пальцы Вадима наглым образом двигались к Викиному бедру, и девушка готовилась взбрыкнуть в любой момент. — Отстань. — Расскажи, — Уваров настаивал чисто из спортивного интереса. Ему нравилась завязавшаяся игра. — Я работаю, ясно? Пишу программу на заказ. Мне обещали заплатить неплохие деньги, так что прекрати мне мешать. — Давай ты потом закончишь? — заманчиво предложил Вадим. — А вот ты на меня в такие моменты рычишь, как будто я мешаю тебе завоёвывать мир. Нечестно, не находишь? — Ну ты сравнила, конечно… — послышалось недовольное фырканье. — Ага! Двойные стандарты, да? Ну, ясно всё с тобой. Вика лежала головой на подушках, нижний корпус ноутбука покоился на её согнутых ногах. Вопреки своему возмущению, она чуть развела колени в стороны — форменная узкая юбка позволяла немногое. Вадим довольно растянул губы в улыбке и оставил невесомый поцелуй на внутренней стороне её бедра. — Ну, не вредничай. Убери его. — А где волшебное слово? — Я заставлю тебя по второму разу сдавать зачёт по бегу. Ты забыла, что я всё ещё твой учитель? — Шантажист ты, — недовольно скривилась Вика. — Сейчас ведёшь себя совсем не педагогично. — Хочешь, чтобы я следовал профессиональной этике? — поинтересовался он, усмехнувшись. — Возможно… — Девушка всё же отложила устройство на свободную тумбочку и скрестила руки на груди. — Минут через 30. — 30? Ты меня недооцениваешь! Несмотря на такую растянутую разговорную прелюдию, Уваров не собирался продолжать в том же темпе. Его захлестнул азарт, сердце учащенно стучало о грудную клетку, разгоняя желание по всему телу. Сильнее всего возбуждал блеск предвкушения в глазах Кузнецовой, её ответный порыв, который она не смогла сдержать, даже если изначально собиралась поиграть в гордость и недоступность. Он стремительно избавился от одежды на теле девушки и понял, что всё же хочет подразнить Вику. Вадим любил доводить её до исступления, до момента X, когда она начинала просить о большем. Ему жизненно необходимо было знать, что не он один сходил с ума в такие минуты. Внимание Уварова сконцентрировалось на выпирающих ключицах, которые позже Кузнецовой придётся щедро покрывать тональным кремом, чтобы замаскировать следы его постельных чувств. Вадим трогал её только в тех местах, касания к которым могли лишь распалить Вику, но никак не помочь ощутить ожидаемое расслабление. Лёгкая ласка в районе живота и щекочущие движения пальцами на внутренней стороне бедра заставляли девушку вздрагивать как от электрического разряда и поскуливать сквозь закушенную губу. Однако недолго эти звуки оставались тихими: когда игра Вадима непозволительно затянулась, а тело Вики превратилось в один комок натянутых до предела нервов, она перестала справляться с самоконтролем. — Ты ведь помнишь, что у меня в комнате нет звукоизоляции? Не так громко, — лукаво посмеиваясь, произнёс Уваров. — Это не только от меня зависит, — сердито парировала Кузнецова. Он успел досконально изучить её тело: знал обо всех родинках, помнил о предпочтениях и чувствительных точках, но ему всё равно не хватало. Вики постоянно было мало, Вадим не мог перестать хотеть её. Это желание не гасло, а словно, наоборот, с каждой встречей только усиливалось. Чувство подростково-ветреной свободы эндорфинами врывалось в закостеневший от непрекращающейся работы мозг: ведь раньше Вадим практически всё своё время уделял проектам и лишь изредка перебивался связями со знакомыми девушками, которые от него ничего не требовали. А тут такой новый опыт. Вика демонстрировала ранее запертые в клетке «правильности» раскрепощённость и дерзость, он отвечал насмешливой снисходительностью и ехидством, давно отрепетированными и отточенными до совершенства. Обоих это устраивало, доставляло желанное удовлетворение, и черти в омутах их душ каждый раз довольно подвывали, перекликаясь друг с другом. В тот вечер Вика с Вадимом действительно не управились за 30 минут, а Кузнецова лишний раз убедилась в том, что у их физрука железная выдержка.

***

Дабы отойти от неприятного пробуждения и неуместных воспоминаний, бередивших душу, Вадим сразу же отправился в ванную комнату. Холодная вода освежила лицо и немного взбодрила. Но для рабочего настроя требовалось больше жизненных сил, поэтому физрук полез под душ. Струи воды помогли смыть напряжение и переживания прошедшей ночи. Уваров хотел верить, что Кузнецова была достаточно сильной и везучей, чтобы продержаться под завалами нужное количество дней. У него ещё были на неё планы, как она может умереть?! Вот найдёт он Вику и спросит с неё за весь перенесённый стресс! С чего она вообще решила вернуться? Тогда, внизу, в первые секунды встречи с ней Вадим смог ощутить её гнев и враждебность. Не к Колчину, а именно к нему, учителю физкультуры и по совместительству гениальному учёному. В тот день Вика впервые увидела в нём убийцу. Раньше это были просто слова, чьи-то обвинения, а теперь это превратилось в ощутимую реальность, стало её воспоминаниями. Она познакомилась с его неприглядной стороной, на которую до того момента предпочитала не обращать внимания. Вику буквально ткнули носом в жестокую правду, от которой она всегда отворачивалась. После такого в их отношениях определённо что-то должно измениться. И Уваров почему-то был уверен, что перемены не придутся ему по душе. Вадим вышел из душа, совершенно не готовый к приёму гостей. А в его комнате, оказывается, уже какое-то время сидел Антон. Он держал в руках какую-то тетрадь, изучая исписанные страницы, а когда услышал, что брат открывает дверь, повернулся в сторону ванной комнаты и поднял глаза. — Снова роешься в моих вещах? — Вадим кивнул на тетрадь, обложка которой была аккуратно подписана Викой. — То, что наши жизни связаны, не делает тебя неприкосновенным. Я всегда могу обновить синяк под твоим глазом. Или снова сломать тебе нос. Не думаю, что Полина оценит. Антон протянул близнецу тетрадку, и тот сразу же вернул её в верхний шкафчик стола, где она лежала дольше недели, терпеливо дожидаясь хозяйки. — Ну и как так получилось? Ты и Вика? — Не поздновато ли для братских разговоров? — Может быть, — согласился Антон. — Так что, не расскажешь? — Нет, — безапелляционно отрезал Вадим. — Слушай, я знаю, ты злишься из-за Полины и её выбора, но… — Ты действительно считаешь меня настолько примитивным? — перебил тот брата, уставившись на него немигающим взглядом. — Да, не скрою, я любил Полину и ждал, когда она забудет о тебе. Но это не единственная и не главная причина нашей с тобой размолвки. И ты знаешь, о чём я говорю. — Колчин всегда настраивал нас друг против друга. — Ему не приходилось сильно стараться, — хмыкнул Вадим, направились к шкафу за одеждой. — Потому что ты всегда пытался показать своё превосходство. В самом деле, Антон с детства замечал ревностное отношение брата к его успехам, зависть к похвале родителей и Колчина. Ситуация обострилась в подростковом возрасте, когда симпатия Полины и Антона плавно стала обретать новую форму. Вадим даже в спорт ушёл из-за желания гордо стоять на высшей ступени пьедестала и быть в центре внимания. Возможно, своими спортивными достижениями он рассчитывал ещё и привлечь внимание любимой девушки. Однако всё было тщетно: ни в спорте, ни в любви удача ему так и не улыбнулась. — Я лучше тебя. — Вновь заиграла старая пластинка. — Сильнее, выносливее, хитрее. Поэтому Колчин выбрал меня. — Он выбрал тебя, потому что ему легче было запихнуть весь этот вздор про сверхлюдей и новое общество в твою самовлюблённую голову. Спорим, ты и Вику считаешь достойной? Физрук натянул на себя футболку и незамедлительно ответил, поправив взъерошившиеся волосы: — Конечно, я считаю её достойной, иначе не связался бы с ней! И ты даже не пытайся всё испортить, ясно? — Опять ты за своё? — устало вздохнул Антон. — Ну что? — Вадим вызывающе усмехнулся. — Ты ведь хотел победить меня, разрушить то, над чем я работал столько лет? Хотел уничтожить… Что в итоге? Своими руками превратил Логос в Лагерь смерти, подконтрольный Фролову и Сафроновой. — Если бы ты тогда не убил Яну… — О, и что бы она сделала, м? — рассмеялся Уваров. — Зачитала бы мне мои права? Антон смотрел на брата и не понимал, в какой момент потерял его. А ведь когда-то у них были общие мечты и цели: ребята хотели преуспеть в науке, сделать какое-нибудь общее грандиозное открытие, которое перевернёт мир, хотели быть полезными людям. В какой момент братья-близнецы разделились на «хорошего» и «плохого», не приемлющего опытов на людях и готового на любое варварство во имя якобы благой цели? — Рано или поздно ты ответишь за всё. — Не сомневаюсь, ты станцуешь лезгинку под оглашение моего приговора. — Вадим уже готов был выпроводить незваного гостя, но вдруг вспомнил, что собирался разобраться ещё кое в каком вопросе. Почти непринуждённо он перевёл стрелки, перекинувшись на другую тему. — Раз уж ты пришёл, может, сам ответишь на мой вопрос? — Какой? — Взрыв внизу устроил кто-то из ваших? Это всё ещё оставалось загадкой. Угрозы для «INGRID» исходили с трёх сторон: от Князя, сыщиков и «Прометея». Первый не стал бы действовать так топорно, вторые вообще были не способны на что-то радикальное, оставался… — Ты с ума сошёл? — Антон искренне возмутился. — Мы так не работаем! — Да? А как вы работаете? Разве не проще избавиться от компании, уничтожив центральную лабораторию с главными специалистами и её основателем внутри? Мысль-то разумная, Вадим и сам бы так поступил, наверное. Но речь шла о том, что кто-то взорвал плоды его многолетней работы, убил десятки талантливых учёных и поломал все планы на будущее. — В этом и разница между мной и тобой, Вадим: тебе плевать, сколько людей пострадает, а мне нет. Проигнорировав укор, мужчина не стал съезжать с темы: — Тогда кто это был? — Понятия не имею, — Антон ответил брату в его же тоне. — Я это просто так не оставлю, запомни.

***

Алеся никогда не думала, что одиночество будет так на неё давить. Точнее, даже не оно, а звуки, которые слышатся в безлюдной тишине, и слишком громкие мысли в голове. Утром к ней заглянула Старкова, желающая убедиться в том, что в своей ванной комнате Петровская ориентируется достаточно хорошо, чтобы не разбить голову о раковину, неудачно наклонившись, или не сломать какую-нибудь часть тела, поскользнувшись на влажном кафеле. А ночью Даша объясняла ей, что где висит и какие баночки где стоят. Благо, Старкова не додумалась предложить шпионке помощь в принятии душа. Ни разу в жизни Алеся не чувствовала себя настолько униженной. Потом заходил Рома со своими стандартными вопросами и подносом ещё тёплого завтрака. Пока девушка, поддавшись уговорам, пыталась впихнуть в себя рисовую кашу и свежую булочку с маком, Павленко рассказывал, что за вакханалия творилась снаружи. Но вот когда девушка осталась наедине с собой… Она вновь вернулась в состояние, в котором пребывала всё это время в лаборатории. Зарождающаяся ненависть к себе, самоуничижение, бессилие, отторжение реальности, страх неполноценного будущего — её поглощал весь букет неописуемых чувств, от которых хотелось выйти в окно. Алеся снова и снова прокручивала момент стычки с Савельевой, не позволяя ментальной ране затянуться. — Тебе, кажется, не терпелось кое-что узнать обо мне? Женя уже тогда представляла, чем всё закончится, и наслаждалась будущей победой. — Было дело. А ты что, перестала дорожить своими тайнами? Алеся ещё была в состоянии иронизировать над соперницей. Хотя встреть она блондинку сейчас, получилось бы прислушаться лишь к своему инстинкту убийцы. — С тобой, волчица, я готова поделиться одной из них. Волчица? Да, волчица. Слепая волчица. — Посмотрим, как ты справишься с этим. Хотя, я думаю, ты догадываешься, что случается с раненым одиноким волком? Оставленный своей стаей задолго до ранения, волк так и подыхает в одиночестве. Однако члену стаи в такой же ситуации порой бывает даже хуже, чем одиночке, — те, кого он считал братьями, либо бросают его на произвол судьбы, либо с готовностью добивают и избавляются от балласта. — Дрянь. Редкостная дрянь, каких свет не видывал. Под стать своему боссу Морозову. Хитрая, безжалостная, ловкая… Потому и победила! А вот Алеся её недооценила и слишком поверила в себя. Нельзя-нельзя-нельзя так делать! Жестокий урок. — Увидимся. Упс, прости, кажется, теперь ты вряд ли сможешь что-то увидеть. По крайней мере в ближайшем будущем. Чтоб она на своей шкуре почувствовала, что значит лишиться части себя! Алеся пылала ненавистью к Савельевой, а себя считала последней тупицей. Слепота казалась ей наказанием свыше. Грехов на душе имелось немало, честно говоря. В свои 18 Алеся была причиной гибели нескольких человек: в основном, косвенной, но однажды она собственноручно довела одного мужчину до самоубийства. Такого исхода Петровская не ожидала, в отличие от Колчина, разумеется. Она просто переписывалась с жертвой, изображая доброжелательницу, и подводила к мысли, что ему не удастся укрыться от вездесущих людей «INGRID». По плану мужчина должен был согласиться на сделку с совестью и Уваровым, но он выбрал смерть честного человека. Владлен Петрович, надо сказать, на это и рассчитывал, просто девочку предупредить забыл. В какой-то момент с воспоминаниями, пропущенными через мясорубку сознания, по степени навязчивости стало соперничать тиканье часов. Тик-так. «Время будет идти вперёд, но ничего не изменится». Тик-так. «"Как раньше" уже не будет, а "лучше" — так уж точно». Тик-так. «Хотела свободы? Получай свою свободу!» Тик-так. «Никто тебе не поможет да и пытаться не станет». Тик-так. «Теперь твоя жизнь ничего не стоит. Ты никто. Бесполезная сломанная игрушка». Тик… «Грёбанные часы! Они заткнутся когда-нибудь или нет?!» …так. «Нет уж. Этот звук она слушать не станет!» Алеся выпуталась из тонкого покрывала, поднялась на ноги и по стеночке пошла вперёд, ориентируясь на тихий стук стрелок. Когда тиканье оказалось практически над её ухом, она потянулась руками вверх. Девушку подвёл рост — до часов оставалась буквально пара сантиметров. Но в тот момент шпионку было не остановить: Алеся по памяти нашла стул и подтянула его к нужной точке. Встав на сиденье ногами, она дотянулась до устройства и сняла его со стены. Секунду спустя часы с грохотом отлетели на пол, подальше от разозлённой Петровской. Стекло внутри разбилось и осколками выпрыгнуло из корпуса. Алеся почувствовала некое подобие освобождения. Наведавшись к девушке во второй раз, Павленко в первую очередь заметил осколки, от которых отскакивал свет. Парень метнулся взглядом к Петровской и встревоженно забормотал: — Алеся! Ты… Ты поранилась? Что произошло? — Успокойся, ничего не случилось, — легко отмахнулась Петровская. — Меня просто взбесили эти… часы. Зная, что за его реакцией никто не следит, Рома не старался скрыть своего удивления: брови парня взлетели вверх, он даже завис на пару секунд с приоткрытым ртом. — Тебя взбесили часы? — тупо переспросил он. — Да, они тикали. Идея обратиться к новой медсестре по поводу психологического состояния Алеси уже не казалась такой надуманной. — Ну, ла-адно… — ответил Рома заторможенно. Он решил сделать вид, что поведение девушки его не так уж сильно и пугало. — Главное, что с тобой всё в порядке. — О да, со мной всё в полном порядке, — Алеся нервно рассмеялась. Павленко бесшумно втянул в себя побольше свежего воздуха и вновь обратил внимание на куски и мелкую крошку стекла на полу. Нельзя было их так оставлять. Он быстро сбегал за веником и совком. Собрав травмоопасные осколки, Рома ещё и тщательно вымыл пол, чтоб, не дай Бог, не проглядеть какое-нибудь мелкое стёклышко. Алеся с трудом сдерживала в себе крик. Ну вот что он за человек?! Зачем это всё? Вот просто зачем? Чтоб она окончательно убедилась в собственной немощности? — Ты что-нибудь хочешь сейчас? — спросил Рома, закончив свои манипуляции с уборкой. — Не знаю. Мне кажется, что я схожу с ума. Я больше не могу лежать здесь и ничего не делать. Доступа к интернету нет, как и возможности хотя бы послушать что-нибудь! — Хочешь почитать? — Ты издеваешься? Рома прикусил язык. Он всё никак не мог привыкнуть к тому, что теперь, прежде чем сказать что-то Алесе, нужно было проводить лексический анализ на наличие слов-триггеров. — В смысле… Я имел в виду, что мог бы принести книгу и почитать тебе. — Будешь читать мне как маленькому ребёнку перед сном? — неверяще усмехнулась девушка. — Буду. — Хорошо. — Петровская готова была поспорить, что он ещё об этом пожалеет. — Тогда возьми в библиотеке книгу «Клиника: анатомия жизни». Автор — Артур Хейли. Запомнил? — Запомнил. Анатомия жизни. А ты уверена, что у нас она есть? — Да, я проверяла. В библиотеке Рома, шарящий по полкам в поисках нужной книги, попался на глаза Харитонову. И Слава, естественно, не смог удержаться от дурацкой шутки. Ну да, Павленко редко пользовался библиотекой по назначению, и что теперь? Но зато нетерпение и невесомая улыбка, с которыми Петровская его встретила, определённо того стоили. Она освободила парню место на своей широкой кровати, переместилась на левую половину, а Рома, засмущавшись, отказался и попытался убедить Алесю в том, что ему лучше расположиться рядом на стуле. — Не придумывай, тут мне будет лучше тебя слышно, — ответила девушка, хлопнув ладонью по матрацу справа от себя. Парню пришлось повиноваться и забраться на кровать, позволив девушке свернуться у него под боком. Читая Алесе вслух, Павленко ужасно нервничал, спотыкался на иностранных фамилиях героев, делал паузы, когда во рту становилось невыносимо сухо. Петровскую это забавляло, она старалась слушать внимательно, но порой её мысли отправлялись в свободное плавание, чтобы Алеся могла разобраться со всплывающими вопросами: например, откуда в Роме взялась эта страсть к самопожертвованию? — «Жена тихо плакала, дочь молчала, но по щекам её неудержимо струились слёзы. Сын отвернулся к окну, но плечи его предательски вздрагивали. "Надеюсь, что когда я буду умирать, — подумала вдруг Элен Пенфилд, — по мне тоже будут так плакать — это лучше любого некролога"». — Рома старался озвучивать текст чётко, меняя интонации в нужных местах, хотя иногда он всё равно путался, поправлял себя и перечитывал некоторые слова и фразы. — «Доктор Макмагон отпустил руку больного и выразительно посмотрел на остальных. Слова были не нужны, и сестра Пенфилд зафиксировала в истории болезни время смерти — десять часов пятьдесят две минуты». — Добравшись до точки, Павленко остановился и задумчиво пробормотал: — М-м-м, Алесь, а ты уверена, что хочешь слушать именно это? Может, я принесу что-нибудь… более позитивное? — Не-не-не, продолжай давай! Давно собиралась её прочитать, но всё никак времени не находила.

***

У персонала был праздник в этот день — военные наконец передали по рации, что к ним поступил запрашиваемый груз: еда, медикаменты, хозяйственные товары, необходимые вещи, а главное — инструменты. Виктор выделил для перевозки груза машину с кузовом и отправил к блокпосту Пашу, Марию, Ларису и Антона. Стоило этой делегации вернуться после первого захода, во двор выскочила Королёва. — Ты чего это? — удивился Лобанов. — Помочь рвёшься? — Вещи свои забрать пришла. — Не понял. — Я попросила Вадима передать ребятам список необходимых мне вещей. Хмурый и задумчивый Паша не мог сообразить, почему эта девушка говорила о военных так, будто они были курьерами из доставки, а не людьми на службе. Кроме того, её связь с Уваровым заставляла его смотреть на Алину с неприязнью и подозрением. — Что-то я не припомню… — Я забрал твой кейс, — прервал его Антон. Уваров вытащил из машины увесистый карбоновый контейнер и поставил его у ног девушки. К ручке была прикреплена бумажка, на которой кто-то размашисто черкнул подпись «для королевы». — Какой, к чёрту, королевы?! — раздражённо выкрикнул Паша. — Это моё прозвище. Кто-то подумает, что такому прозвищу можно только позавидовать. Но не в случае этой девушки, поверьте. Ещё в детском доме, когда Алине приходилось подписывать свою фамилию, она выводила ручкой «Королева», не ставя точки над буквой «ё». Это замечали и видели в девочке зазнайку, ребёнка с нарциссическими наклонностями. Что было в общем-то неправдой, но её сверстники разбираться не изволили. В какой-то момент они сговорились и решили: хочет быть королевой, пусть будет ею. Новое прозвище, созвучное с её фамилией, всегда произносимое с насмешкой и львиной долей презрения, надолго закрепилось за ней. «Откуда об этом могли знать эти офицеры?» — подумал Лобанов и спросил: — Антон, что это значит? — Это значит, что военных сюда вызвал кто-то из «INGRID». Возможно, брат, — ответил Уваров, догадавшись о тревожащих Лобанова мыслях. — Ты знал? — Предполагал, — слукавил Антон. Честно говоря, ему всё стало понятно в ту же ночь. Кто мог вызвать вертолёт и десяток мужчин с оружием? Перепуганные дети богатых родителей? Или, может, растерянные работники элитной школы, не имеющие понятия о всех подвохах этого места? Смешно. Зато Вадим нисколько не удивился оцеплению, к тому же он первым из «INGRID» узнал, что по школе может разлететься вирус, значит, он и сообщил об этом согласно протоколу. Взрыв в подземелье не планировал никто, кроме непосредственно подрывника. Следовательно, военные только на месте услышали про ещё одну чрезвычайную ситуацию. — Почему сразу не сказал? — Не был уверен. Антон не стал делиться своими соображениями по одной простой причине: на данный момент это не являлось их основной проблемой, а отсутствие доверия к людям в форме могло сильно затормозить процесс принятия нужных решений. Он не хотел ставить ещё один барьер на пути к спасению пострадавших под завалами людей. И пока мужчины переговаривались между собой, Алина с восторгом осматривала содержимое контейнера. Ей доставили несколько комплектов любимой одежды, косметичку, жестяную банку с дорогим колумбийским кофе, а также небольшой кейс на замке с оружием внутри, о котором она, конечно, будет молчать. Заприметив среди всего этого великолепия родную бижутерию, Королёва взвизгнула и потянулась за украшениями. Антон с Пашей повернулись на писк и увидели, как восхищённо она пялится на цепи, чокеры и прочие блестяшки в своих руках. — Надо Ларису позвать, — оглядевшись, Лобанов понял, что рядом уже не было ни Одинцовой, ни Вершининой. — Кажется, этой вашей мадам всё-таки прилетело камнем по голове. — Нет, это для неё нормально, — сказал Уваров и поймал ярко выраженный скепсис экс-физрука. Недолго копаясь, Алина захлопнула кейс и потащила его в медкабинет, где и провела предыдущую ночь. Все комнаты преподавателей были заняты, а поселить Королёву с девочками из старших классов директор отказался. Однако вопрос с её проживанием всё же надо было решать — медкабинет, в конце концов, предназначен не для ночлежки, а для других целей. Поэтому Поляков обратился к Никите Ольшанскому за разрешением временно выделить гостье комнату Анны. Выслушав неловкие извинения Виктора, учитель рисования согласился, но попросил дать ему время на то, чтобы перенести вещи сестры к себе в комнату. И пока Никита занимался транспортировкой, Алина продолжала вторгаться во владения Ларисы. Оставив вещи в кабинете, Королёва вышла обратно в холл и застала спор Полякова с одиннадцатиклассником. Рядом со школьником собралась небольшая компания из ребят в форме, а слева от директора встал работник в спецовке. — Почему я не могу поработать второй день подряд? — возмущался парень. — Уварову вы же позволяете! — Во-первых, Уваров — взрослый и самостоятельный человек, он сам отвечает за свои решения, а… — А во-вторых, его не жалко, — добавил подоспевший Лобанов. — Андрей, пойми, от уставшего тебя в подземелье мало пользы. Отдохни, — Виктор по-отечески хлопнул школьника по плечу, но тот лишь отмахнулся. — Я не хочу отдыхать, я хочу вытащить оттуда свою семью и подругу! Даша, которая решила составить компанию взбунтовавшемуся другу на случай, если понадобиться остужать его пыл, подумала что, как раз сейчас ей стоит выступить с какой-нибудь успокаивающей фразой. Но эту возможность девушка благополучно упустила, когда перед ней влез мастер, по словам Алеси появившийся в школе только из-за Кузнецовой и Уварова: — Ты уже достаточно отличился, подставившись под ружья военных! — сказал молодой человек, в котором Алина узнала Мишу Дмитриева. Обрадовались ещё одному знакомому лицу, девушка шагнула в сторону спорящей компании. — Я пытался хоть что-то сделать! — отстаивал свои действия Авдеев. — То, что ты бездумно делаешь ерунду, не значит, что делаешь лучше. Слухи быстро разлетались в определённых кругах школы, и о том, что Андрей, сговорившись со своими друзьями, решил прорваться за оцепление, используя грузовую машину военных, на тот момент было известно уже многим. Парень только открыл рот, чтобы возмутиться, но его опередил звучный женский голос: — Как хорошо, что вы меня вытащили из-под завалов. А то я пропустила бы столько веселья! Виктор, замученный работой и бестолковым спором с Андреем, отвлёкся от племянника и изобразил благожелательность, обратившись к Королёвой: — Алина, как вы себя чувствуете? — О, спасибо, гораздо лучше! — улыбнулась девушка. — Ребят, знакомьтесь, это Алина Королёва, — представил её Виктор присутствующим ученикам. — Алинка, ты звезда! — тут же восхитился Миша. — Выжить в такой передряге… — Ты же знаешь, меня не так легко убить, — подмигнула ему Королёва. — Вы знакомы? — хмуро поинтересовался Паша. — И довольно близко, — шепнула Алина. Она широким шагом приблизилась к Дмитриеву, встала на носочки и чувственно коснулась его щеки губами, подкинув свидетелям этого эпизода повод для замешательства. — Оказывается, в отсутствии зрения есть свои плюсы, — пробормотала Петровская, услышав томные нотки в знакомом голосе. — Ох, Алеся! — воскликнула Королёва, обратив внимание на девушку в очках. — Что же с тобой случилось? — Ослепла от твоей красоты. — Ну, какая же ты милая! Просто чудо! А это кто с тобой? — Алина уставилась на спутника Алеси и протянула ему руку для приветствия. — Р-рома, — смущённо представился парень. Но пожать руку девушки он не смог, потому как Петровская успела стукнуть его по предплечью до того, как он коснулся бледной ладони. — Я Даша. — Вместо Павленко с Алиной рукопожатие разделила Старкова. — А меня зовут… — начал было Андрей, но девушка пресекла его попытку назвать своё имя. — Я знаю, кто ты такой, Андрей Авдеев. — Откуда? — удивлённо спросил парень. — Колчин на протяжении 17 лет насиловал мой мозг электричеством. Как я могу не знать внука такого человека в лицо? Возникла напряжённая пауза. До всех начала доходить абсурдность их положения. — Неловкий момент, — хохотнул Дмитриев.

***

После дежурства по уборке кабинетов Даша решила помочь Ольшанскому со сбором вещей Анны. Старкова зашла в апартаменты учительницы начальных классов и не застала там Никиту. Тогда она направилась прямиком в комнату к своему молодому человеку. Там она увидела его сидящим на диване в обнимку с фоторамкой. Нетрудно догадаться, что за снимок был внутри. Даша медленно прошла вглубь комнаты, готовая к тому, что Ольшанский в любую секунду попросит оставить его в одиночестве. Но он смотрел на неё и молчал. Все нужные слова почему-то именно тогда покинули голову школьницы, хотя она не единожды обдумывала, что следует произнести, чтобы речь не прозвучала банальной, неуместной и бессмысленной. — Никит… — Ты понятия не имеешь, что мне сказать, так? — без труда понял он, глядя на то, как Даша переминалась с ноги на ногу, ломала пальцы от волнения и беззвучно шевелила губами. — Ага, — Старкова согласно кивнула и присела рядом с Ольшанским. — Всё, чего я хотел, — это защитить её. И у меня не получилось. Я не смог, понимаешь? — Ты не виноват в том, что случилось, и у тебя не было возможности как-то это предотвратить. Она пыталась помочь Андрею, но Морозов… — Я хочу его уничтожить, — признался Никита, как только услышал ненавистную фамилию. — Кажется, тебе придётся встать в очередь. Положив руку на плечо учителю, Даша чуть наклонилась, чтобы посмотреть в его опущенные грустные глаза. — Я с тобой, ты ведь это знаешь? — Знаю, — кивнул молодой человек и встретил её взгляд. Несколько секунд он ещё любовался карими глазами, а потом произнёс: — Думаю, мне надо кое-что тебе показать. Никита поднялся с насиженного места, подошёл к стене с холстами, поднял единственную картину, накрытую цветастой тканью, и поднёс её к пустому мольберту. Он водрузил холст на деревянный держатель, аккуратно снял ткань и отошёл в сторону, открыв полный обзор на полотно. Даша наконец смогла рассмотреть написанный маслом портрет. Свой портрет. — Это… — ошеломлённо шепнула девушка. — Я рисовал тебя по памяти. С холста на Дашу смотрели её же глаза, до безумия живые и светящиеся радостью. Давненько на её настоящем лице не отражалось такой беззаботности, но вот Никита помнил и видел ученицу именно такой. От осознания этого девичье сердце ускорило свой бег. — Очаровательно, — слетело с её губ. Даша встала с дивана и подошла к мольберту, не в силах отвести взгляда от портрета. — Вышло просто потрясающе, Никита! Мне очень приятно, что ты всё это время думал обо мне. Ольшанский подошёл к Старковой со спины и обвил её талию руками. — Каждую минуту.

***

— Ты прикинь, она сказала, что мой дед 17 лет через неё электричество пропускал. Андрей не мог выбросить из головы образ странной девушки, которая по случайности попала в Логос. Она была везучей, ведь окажись эта Алина в какой-нибудь другой части подземелья, её могли бы и не отыскать. Говорила эта девушка дикие вещи, предельно странные и смотрела на Авдеева с каким-то шальным блеском. Это пугало. Вот своими опасениями он и захотел поделиться со своим лучшим другом. — Слушай, ну… Звучит как брехня, — ответил Макс, усевшись на свою кровать. — Я видел свою мать после психушки, где над ней похожим образом издевался тот урод. Она была… Ну, не в себе, слабая и отрешённая от всего. А эта новенькая, она не выглядит несчастной жертвой. Вот вообще. Да и если бы её 17 лет подряд били током, она либо сдохла бы, либо превратилась в овощ. В словах Морозова имелся смысл, да и верить едва знакомой сотруднице «INGRID» после всего казалось верхом идиотизма. Но всё же, если предположить, что это неправда, то как Королёвой взбрела в голову такая история, да и зачем она её выдумала? Реакции Алины были действительно специфическими, и этому же должно иметься какое-то внятное объяснение? — А ты знаешь, после всего того, что мы здесь видели, я уже ничему не удивлюсь. Смотри сам: моему деду-фашисту давно за сотню, он наверняка с Гитлером за руку здоровался, мою сестру хотели принести в жертву ради воскрешения девочки, кучу лет пролежавшей в криогенной установке, Лиза чуть насмерть не замёрзла по воле бесплотного призрака; и этот список можно продолжать часами. И меня беспокоит не это. — Авдеев вспомнил насмешливое сочувствие Дмитриева после Алининых слов о Колчине. — Я боюсь, как бы эта Королёва не решила, что я должен понести ответственность за то, что с ней сделали. — Думаешь, она захочет тебе отомстить? — Не исключаю такого развития событий, — ответил Андрей, задумчиво глядя на закатывающееся солнце за окном.

***

С некоторых пор Володя был единственным мужчиной на кухне, остальных его коллег-поваров заменяли дежурные школьники. Всех, кого только можно, привлекали к разбору завалов. Соколов и сам рвался в бой, уверял, что он уже оправился от побоев, но его пускали в подземелье только на пару часов. И за тем, чтобы повар-шпион не перерабатывал, пристально следила Маша. Володя бурчал и грозился позже оторваться за часы простоя. Зато ученики несказанно радовались тому, что завтрак, обед и ужин продолжали готовиться под строгим контролем кулинарного гения. На третий день объявления карантина за завтраком к компании сыщиков присоединилась Королёва. Она даже не попросила разрешения присесть, просто подошла к столу, поставила на него чашку с ароматным горячим кофе и тарелку с румяной ватрушкой, заняв оставшееся свободное место. — Почему она сидит с нами? — тихо спросил Андрей у друга. — Я понятия не имею, — ответил ему Макс. Неловкость сглаживал лишь шум столовых приборов и гомон детских голосов. Ребята переглядывались между собой, пытаясь разгадать, кто мог предложить девушке присоединиться к ним. Подозрение пало на Дашу, но она отрицательно помотала головой. — Ну, скажите уже что-нибудь, я вижу, вас так и распирает, — усмехнувшись, подала голос Алина. И вместо того, чтобы спросить, какого рожна она забыла за их столиком, Морозов вдруг выдал совершенно не то, что от него ожидали: — Вас чё, правда электричеством пытали? За подобную бестактность Лиза пнула его по ноге носком туфли, заставив парня удивлённо охнуть. — Владлен Петрович бы оскорбился, — ответила Королёва, ни капли не смутившись. — Он никогда не считал это пыткой. Исследованиями во имя науки — да. — Охренеть. — И давайте на ты, ребят. Я не старая, мне всего 25. Поняв, что Алина может с лёгкостью говорить на тему пережитого, Лиза не смогла скрыть своего интереса: — Как ты это выдержала? Как выжила? — Я не была его единственной пациенткой, — великодушно приступила к рассказу Королёва. — Я видела, как сходили с ума и умирали другие. Приятного аппетита, кстати, — добавила она, сделав несколько глотков кофе. — Но мне не хотелось повторять их путь и становиться очередным провалом. Пришлось усиленно поработать с сознанием, с восприятием происходящего. Я сумела убедить себя, что боль — это не причина для страданий, а триггер для получения доступа к чему-то большему, недоступному основной массе людей. Я поверила, что это меня не убьёт, а просто сделает страннее. Интереснее, если хотите. Так и случилось. Боже мой, ваш Володя — просто кулинарный гений. Вы пробовали эти ватрушки? После поведанной истории ребята притихли, уткнувшись носами в свои тарелки. Им нужно было проанализировать всё услышанное. Мирного завтрака не случилось, несмотря на скромные попытки. Слово «мир» вообще у некоторых забылось в тот самый момент, когда в столовую летящей походкой вошла Савельева. О ней все благополучно забыли, а Рома жил с надеждой, что её прибило булыжником в одном из дальних коридоров подземелья. Хорошо, что Алеся после возвращения в школу не спускалась ни на завтраки, ни на обеды, ни на ужины. А иначе бедные дети стали бы свидетелями жестокого гладиаторского боя. Зато Рома, завидев Женю, сжал пальцы в кулаки, поднялся из-за стола и пошёл прямо на неё. — Как ты смеешь здесь появляться? Страх потеряла? Пошла вон! Женя расширила глаза в удивлении и даже сделала шаг назад от неожиданного выпада Павленко. Однако в следующий же миг на её лице появилась демонстративная улыбка. — Это не тебе решать, — уверенно заявила Савельева. — Тут все знают, что ты сделала, зараза. Сыщики за столом наблюдали за спектаклем, затаив дыхание. Алина почувствовала лёгкие покалывания приближающегося удовольствия на кончиках пальцев. Эта школа — определённо находка для Королёвой. — Не напрягайся, — посоветовала парню Женя, заметив, с каким усердием он делает угрожающий вид. — Не твоё это дело. — Да я тебя… — Рома вскинул руку с напряжёнными до предела пальцами, но не стал спешить с дальнейшими действиями. Вдруг он почувствовал болезненный толчок в бок и услышал над ухом жёсткое «не трожь!». Оказалось, Старкова устала от роли безмолвного зрителя и решила принять участие в разборках, а за ней увязались и остальные. В этот момент Крылова встала со своего места и через весь зал поспешила к затеявшим скандал школьникам. — Ты мне вообще «спасибо» должен сказать, Павленко, — заявила Женя, осмелев ещё больше. Видимо, решила, что Старкова не позволит парню распустить руки. — А больше тебе ничего не сказать? — Здоровая Алеся бы на тебя никогда не посмотрела, а теперь у тебя есть неплохой шанс. Она ведь понимает, что в таком состоянии на фиг никому не сдалась. Может, Даша и запретила Роме трогать эту наглую продажную девицу, но вот ограничивать себя в движениях она не собиралась. Потому без зазрения совести запустила пятерню в распущенные волосы одноклассницы и заставила её немного приблизиться. — Слушай ты, коза белобрысая, — зашипела ей в лицо девушка, — если посмеешь хотя бы приблизиться к Алесе, ты у меня сама ослепнешь. — Что здесь происходит? — Рядом с подростками оказалась чертовски недовольная Крылова. — Я выцарапаю тебе глаза своими ногтями, — продолжила свою мысль Старкова. — Специально для тебя маникюр сделаю, острый-острый. И будет очень больно, обещаю. — Даша, успокойся немедленно! — возмутилась Елена. — Здесь дети! — Повезло ей, что здесь дети, — прорычала несвойственным ей голосом ученица, оттолкнув от себя Женю. Жирную точку в конфликте поставил стальной голос Вадима Уварова: — Старкова, угомонись. Я с ней сам разберусь.