Наши судьбы тесно сплелись, но не соединились

Мужчина нервно почесывает бородку, стоя на борту корабля. В голове кружится только мысль 'найти, как можно больше душ за максимально краткие сроки'. Всем известный капитан Джек Воробей указывает Гиббсу направиться на Тортугу - склад дешёвой рабочей силы. Темнота моря, неспокойный ветер, мрак погоды нисколько не пугают Джека, скорее будоражат, восхищают и даже возбуждают. Джошами кричит на флибустьеров, отдаёт приказ идти на Тортугу. В лучшем случае, путь займёт полдня. Утро заливает восход. Фредерика бодро встаёт с импровизированных спальных мешков и втыкает перед рядом спящим Джеймсом шпагу. Их тренировки продолжались несколько месяцев, каждое утро с восходом солнца в пекарне раздавались громкие звуки столкновения двух острозаточенных оружий - он держит рапиру, она шпагу. Однако, последние месяца проходят менее весело: Джеймс уходит днём, когда к пекарне начинают подходить посетители, возвращается поздно ночью, когда не остаётся и последнего клиента. Каждое утро похмелье мёртвым грузом падает на его голову, с каждым разом усиливая общие боли во всем теле и тошноту бывшего военного. – Вам стоило бы завязать с этим. Неужели, пьянство обязательная часть поисков? – девушка специально готовит для служащего ведро. Смачивает тряпку холодной водой и кладёт ему на лоб, только и смея предполагать его ощущения и последствия многочисленных пьянок. Причина появления алкоголя в жизни строгого и прагматичного человека проста - горе и безвыходность ситуации. Джеймс несколько месяцев находится в пристанище своих врагов, ошивается среди них каждый день, тщетно пытаясь найти виновного во всех своих бедах. И каждый раз боится признаться себе, что сам губит себя в отчаянной жажде мести, но старается отвести мысли в другую сторону - принимать собственную ответственность за падение на дно особо тяжко для любого человека, тем более для особых гордецов, имевших в прошлом крупную выслугу лет и безумный карьерный рост. Жажда мести, как жажда воды - необходима, как жизненная потребность, поскольку иначе все обстоятельства тяжёлым грузом упадут на его плечи. Уж лучше сгинуть во флибустьерском кабаке и навсегда забыть о здоровом сне, регулярных тренировках и благих поступках на выслугу английской короне. Каждый раз после очередной бутылки дешёвого рома бывший командор видит в таких же пьяных пиратах лица своих сокомандников, своих друзей и товарищей. Сознание туманит алкоголь, но каждый раз лицо ближнего только сковывает все чувства мужчины. Джеймс потерял всех своих людей в погоне за пиратом. Только он виноват в стольких смертях, в потерпевшем крушении корабле, во всём виноват только он. Он не чувствует себя достойным жизни, что он за командор, раз отправил на смерть стольких отважных людей. За время охоты на Джека он совсем забылся, и он никогда не простит себе этого. Норрингтон пытается слушать идеи Стивена: 'в урагане нет виновных, природа не выбирала, кого щадить; Вы взваливаете на себя слишком много'. Он искренне хочет думать так, но в голове до сих пор стоит крик солдат, мольбы помощи и тонущий корабль. В алкоголе легко забыться. Джеймс и не против отдаться порыву и отыграть скопившиеся чувства на пьяных матросах, стоит только лёгкой иллюзии спасть с его глаз и отпустить образы военных служилых. Каждый вечер он оказывался тем, кто устраивал потасовки; каждый вечер он доставал рапиру и выходил на бой с пиратами. И над каждым пиратом одерживал победу. Навык ведения боя не пропьешь. И каждое утро он проблевывался в пекарне, пока Стивен помогал придти служилому в норму. – Сэр, это уже напоминает зависимость. Я же вижу, Вам с каждым днём всё хуже, – Фредерика Стивенсон гладит его по спине, пока тот, не успев толком проснуться, сразу сгибается к ведру, – Я сегодня выйду с Вами и прослежу, чтобы Вы ни капли не взяли в рот. Вы слышите меня? Пора поправляться и перестать уподобляться грязным пиратам. Он не отвечает, откидывается на спину. Слишком стыдно, он слишком низко опускается. Его обхаживает ребёнок, отчего груз вины перед Стивеном только растёт. А стоило бы поблагодарить, нежели жалеть себя и тянуть своё состояние на самое дно к морскому дьяволу. Хоть немного принять настоящее положение дел и хоть что-то сделать на благо своей разрушающейся личности, - да и тем более не виновен юноша во всех трагедиях Джеймса, а даже является его спасением. Джеймс уверен, душа Стивена будет вознесена к небесам и будет довольствоваться радостями и благословением самого Господа за чистоту своей души, за несвойственное для этих земель благородство. Тяжело выдыхая, Стивен отходит к своему рабочему месту, замешивает тесто на булки для продажи. Из некачественных продуктов сложно сотворить изыск, тесто выходит достаточно тугим. Разминая его, она вспоминает первый месяц знакомства с Джеймсом, первый месяц много радостного и даже весёлого - этот мужчина действительно способен был стать кем-то помимо бывшего командора, застрявшего в собственных бедах. – Начнём с самой базы, без неё тебя легко выбить с ног. Ноги на ширине плеч. Левая нога смотрит в сторону, правая - на противника. Колени согнуты. В битве ты никогда не стоишь на месте, ты должен быть в действии, чтобы суметь вовремя среагировать. Понятно? Стойка - это фундамент. Стивен глухо смеялся и повторял позу служилого. В мыслях боевая стойка ему напоминала походку крабика, отчего он позволял себе посмеяться в тот день. Джеймс же позволял довольствоваться Стивену шутками о крабах только из-за возраста, но не позволял давать слабину и отлынивать от тренировок. Несмотря на весёлый дух, юноша выполнял все требования, тренировал не только силу удара шпагой, но и выносливость, меткость и равновесие. Часто жаловался на усталость и молил о пощаде, но выполнял все, что требовалось. Только через полмесяца он уже уверенно и крепко стоял на неустойчивой балке на причале. Более того по ночам перед сном Джеймс также настоял на тренировках и довольно часто ставил юношу на ту самую балку. – Если я нахлебаюсь солёной воды, Вы будете меня откачивать? – спрашивал юнец, держа шпагу и смотря на тёмное море. Он не знал глубину, оттого тренировка фехтования над морем внушала ужас. – Тогда тебе придётся не проиграть и удержаться, ибо я плох в этом, – азартно усмехался служилый и шёл в нападение. Тот вечер прошёл достаточно интересно, юноша почти сразу упал, ибо забыл учения о базовой стойке: все мысли он посвятил тому, чтобы удержаться на балке. Джеймс подал ему руку и принёс две бутылки рома: – Поможет согреться. Пей, разрешаю, – говорил учитель, явно намекая на возраст, отпивает прямо с горла. Норрингтону довольно интересно обучать юношу: ранее он никогда этим не промышлял, да и после отставки ему необходимо чувство ответственности; защищая этого паренька, он чувствовал себя легче только оттого, что он защищал. Мог что-то контролировать в своей нестабильной жизни. – Пожалуй, откажусь. Придерживаюсь точки зрения, что это только гадкое пойло, что даже из уважаемых людей сотворяет ужасное подобие человека, – Стивен дрожал от холода, смотря в размытый меж небом и морем горизонт, – Прошу прощения, – сразу же извинялся, до этого не придавая укоризненного тона в сторону пропащего Джеймса. Громко хлопая тесто о столешницу, Стивен встаёт в позицию, слабо смеётся, вспоминая, как они придумали способ безопасной тренировки. – Вы рвете мне вторую рубашку! У меня нет третьей. – возмущался Стивен, указывая на разрезанный только что рукав. От тренировок часто оставались царапины, а одежда приходила в негодность в нелёгком бою. – Разве принципом тренировок не является безопасность? – Ты прав. Но найти деревянные шпаги или что-то подходящее для новичка я найти не смог, – Джеймс вытирал со лба капли пота. Схватки уже через месяц тренировок проходили более энергозатратно. Юноша быстро учился, не заметить это было бы соизмеримо с грехом, и они понимали это, но наставник не хвалил ученика - знал, что это того расслабит, пока в Стивене играл азарт доказать свои умения и способности. Превеликий маневр Лоуренса Норрингтона, что перехватил и Джеймс. – А мы... Просто... – Стивен оглядывался в поисках некой 'затычки'. Отломил кусок старого засохшего хлеба и закрепил на самый конец шпаги. Сразу же испытал своё изобретение, тыкая служилого хлебом на шпаге. Джеймс звонко смеялся с выходки юноши, но стоило заметить, что отныне на тренировках они всегда использовали кусочек хлеба. Бред, однако, способ оказался рабочим.

***

Со временем тренировки становились всё реже и реже, по утрам Джеймсу становилось плохо, а вечерами он оказывался слишком пьян, чтобы объяснить некоторые действия. И вскоре это стало закономерностью, круговоротом пьяного и несчастного Джеймса Норрингтона. – Позвольте узнать, Вам же плохо. Почему Вы продолжаете пить и устраивать дебоши? Это не делает Вас счастливым, – однажды спросил Стивен, укрывая служащего покрывалом. Он искренне не понимал сути продолжения страданий, когда во время тренировок тот смеялся. В чём ценность страдания, когда есть вещи приносящие счастье? Разве что подпитывание навязчивого желания упрекнуть окружающий мир в собственном падении? – Я хочу забыть, – тихо ответил Джеймс, опираясь на ведро, – Но получается только на небольшое мгновение... А потом снова и снова. – Может, есть другие способы забыть прошлую жизнь? Начать новую? Заниматься тем, чем раньше не занимались? Ответа Стивен так и не услышал. Одним вечером после небольшого очередного дебоша Норрингтон приходил в довольно потрепанном виде - парик полностью распушился, без того грязная форма потеряла свой военный вид, свой синий цвет, бабочка на шее и вовсе пропала. Стивенсон усаживал служилого за стул и, взяв проржавевший гребешок, пытался вычесать парик. – Я думал, он уже не имеет смысла, планировал его выбросить, но не смог осилить себя, – виновато говорил Джеймс, держа треуголку в руках. – Ничего страшного, сэр. Позже можно будет попробовать отстирать форму и найти ленту, что сгодилась бы в качестве бабочки. – поняв, что отросшие волосы мужчины также мешали, Стивен снимал парик и аккуратно завязывал волосы Джеймса в хвост, подвязывал лентой. Возвращал парик на место и пытался его вычесать. – Вы столько со своими волосами не проводите времени, сколько с моими, – еле заметно усмехался Джеймс, после того, как отросла борода, угадать его эмоции стало сложнее. – Мои волосы быстро отрастают, но у меня есть один универсальный подход к ним, – улыбался юноша и вставал перед Джеймсом. Тёмные волосы еле доставали худых плеч, юнец, собрав небольшой хвост, срезал их одним движением шпаги. – Всё гениальное просто, – улыбался Джеймс, и Стивен не мог не улыбнуться тому в ответ. Стивен накрывает подготовленное тесто полотенцем, как слышит странные звуки. Служилый давится, лёжа на спине, его тело слабо дёргается. Ругаясь себе под нос, пекарь тут же подбегает к мужчине и поворачивает его на бок, к ведру. Джеймс сблевывает. Начинает приходить в себя. – Промойте горло, – девушка расслабленно выдыхает - рада, что успела; протягивает ему стакан с холодной водой. Он мог умереть, просто захлебнувшись рвотой. Его точно надо выводить из этого состояния. Она помогает тому промыть лицо, срезает длинные волосы с бороды и, повернув на бок, к ведру на всякий случай, садится рядом с ним, подпирая своим корпусом его положение на боку. Фредерика гладит нездорового Джеймса по спине, может понять его горе. Вспоминает их разговоры у причала, каждый раз мысли о том, что только пережил этот человек, сжимают сердце девушки: – Почему Вы так редко улыбаетесь? Вам идёт улыбка, – без задней мысли говорил юноша, сидя в позе лотоса. Ей действительно нравилась (и нравится) улыбка мужчины, но признать симпатию к нему даже себе не собиралась - Джеймс хороший друг и несчастный человек, ему не до этого. Ей бы не хотелось обременять его даже своей дружбой, не говоря о возникших симпатиях. Пропитанная интересными романами, что говорили о превеликой ценности свободы и любви, чувств и самоотдачи, Фредерика не смела даже сомневаться в чистоте своего неожиданно возникшего ощущения - был ли то эффект сказок о принцессах и любви в первого встречного отдельный вопрос. – Знаете, меня называют холодным человеком. Думаю, это и будет ответом, – из вежливости мужчина натягивал слабую улыбку своему юному другу. – А мне так не кажется. Вы искренний человек с поломанной жизнью, – юнец положил ладонь на плечо мужчине, – И мне кажется, вы пылаете. – Да? А с чего такие догадки? – служилый с интересом смотрел на своего протеже. – У Вас обычно такое лицо, – Стивен смотрел на Джеймса без эмоций, чуть дуя щеки, – Но когда Вы говорите о даме своего сердца... – юноша не договаривал, отвлекшись на смущенное лицо командора. Это искажение горя? – Её зовут Элизабет Суонн, – говорил Джеймс, опуская взгляд на воду. Морская гладь отражала звёздное небо, мужчина еле различал в воде свой силуэт, – Я сам не понял, когда полюбил её. Знал её с самого детства. Мы как-то спасли мальчика, он сблизился с ней слишком близко, Губернатор, её отец, этого не учёл, – Норрингтон слабо хмурился от упоминания мальчика, – На порт Роял напали пираты, разграбили гражданских, пришлось много жертв. Они похитили Элизабет. Этот мальчик решил, что точно с таким же пиратом он спасёт подругу детства. Этим пиратом был Джек Воробей. – Он подставил Вас? – юноша боялся, что мог чувствовать служилый. Особо враждебное отношение к пиратам отныне ясно, как день. – Честно, я до сих пор не знаю, что произошло тогда. Это было... Нереально. Будто сон. Мертвецы восстали и убить их было невозможно. Они напали на королевский флот, нас завели в ловушку. Однако, мы выбрались из лап пиратов. Уилла Тёрнера, – он снова морщился от упоминания этого человека. Не было особых проблем понять, что это тот мальчик, друг Элизабет, – Губернатор Суонн помиловал. Но приключений ему не хватило, он поспособствовал побегу Джека Воробья, которого ждала виселица. После поспособствовала и Элизабет. Ответ её сердца был таков, настаивать нужды не было. Она всё решила, – командор тяжело выдыхал, – Джек сбежал. В погоне за ним я потерял корабль, команду, а вместе с ними и честь. Возвращаться на Ямайку не было желания, близилась свадьба мисс Элизабет и кузнеца Тёрнера. – Вы гонитесь за Джеком, потому что не можете проявить прямую агрессию на Уилла? – аккуратно спрашивал Стивен. – Нет, это далеко не так... – Джеймс смущался, облизывал пересохшие губы, чесал шею и вовсе отворачивался от фигуры юноши. – Вы лжёте, но если хотите думать так - Ваше право. Настаивать я не буду. Да и это Ваш выбор, что делать. – Стивен тяжело выдыхал, – Я бы хотел знать свою любовь. Зачастую юных девушек выдают за незнакомцев... А знать свою любовь несколько лет... Звучит безопасно. – Если любовь безответная, то эта безопасность становится очень болезненной. – подмечает мужчина. Стивен выходит на улицу, свежий воздух бьёт в лицо, погода ухудшается. У причала стоит корабль с чёрными парусами, которого ещё вчера здесь не было. С него спускаются пираты, выкатывают бочки, собирают продовольствие на Тортуге. Пираты кучкой выходят из корабля и уже планируют сколько возьмут рома, сколько успеют ублажить женщин. К пекарне идёт низкий пират, держа в руках огромную плетенную сумку: – Скупаю весь хлеб! Сдачу оставь себе, – пират нагло заходит в заведение и бесцеремонно собирает хлеб с полок, кидает на барную стойку несколько стерлингов. Стивен быстро считает кинутые монеты: – Тут как минимум половины не хватает! – возмущается и хочет было достать шпагу, как пират достаёт пистолет и направляет на пекаря. Лицо серьёзное, хоть ноги короткие. Выглядит это карикатурно, но пират настроен решительно. Тихий звон рапиры. Джеймс держит оружие прямо у горла карликового пирата: – Как минимум половины не хватает, – угрожающе повторяет. После мужчина подмечает, что встречал однажды аномально низкого пирата на борту Чёрной Жемчужины. Сильнее прижимает лезвие к горлу, чувствует, дёргается кадык, – Где Джек Воробей?