***
Он пришёл в библиотеку, чтобы увидеть её. За последние недели, из-за кучи контрольных, обязанностей старосты, да и репутации тоже, он никак не мог выловить Кристину. Наколдовать летающую записку и то времени не было, а когда было, он был на людях. Не по статусу Ему близко общаться с ловцом Ревенкло, даже при всех прочих «Однако» присутствующих в его жизни. Она понимала. Всегда понимала всё без лишних пояснений и слов. И эта черта, одна из десятков прочих, ещё с приюта привлекала его. Никто кроме неё о нём не беспокоился, никто кроме неё так его не понимал, никто кроме… И таких «кроме» накопилось много. Том не знал, откуда в её глазах столько мудрости, словно она прожила не одну жизнь и видела все людские пороки, а потому принимала всё происходящее как должное. Даже после смерти тупой грязнокровки «стараниями» Василиска, она приняла это. Не испугалась, не истерила, да и слова упрёка не сорвалось с её таких родных губ. Просто подошла и обняла его. Как в детстве часто делала после наказаний розгами воспитателей или на первом курсе, когда старшекурсники с его факультета насмехались над сиротой, внезапно попавшим в их Благородные ряды. Когда Том предстал перед ней после убийства семейства Реддлов с родовым кольцом Гонтов на пальце, девушка читала газету с новостями. Она осмотрела его с ног до головы, словно проверяя, в порядке ли он (по крайне мере, он хотел в это верить) и, как всегда, обняла, ничего не говоря. В её объятиях никогда не было никакого романтического подтекста, как-то он даже предположил, что именно так мать обнимает своё дитя, когда тот расшиб коленку по неосторожности или подрался с ровесниками. Но от таких мыслей легче не становилось. Он прекрасно осознавал, что она знает, что происходит и к чему он причастен. Порой ему казалось, что Кристина могла знать даже о крестражах. Сколько он ни думал, не мог даже предположить, откуда она могла это узнать, но уверенность ни на миг не уменьшалась. Она знает. И поэтому, стоит им выпуститься, Том никогда её от себя не отпустит. Слишком рискованно, слишком опасно и слишком тяжело. Обманывать себя глупо. Она всегда так говорила. Быть честным с собой — залог душевного благополучия. Он любил её. Сначала детской, скорее братской, любовью, когда она стала единственным человеком во всём мире, который мог утешить и успокоить его, магловского мальчишку из приюта, слывшего чокнутым среди всех, кто его окружал. Уже после… Кажется, курсе на пятом, после того, как его поцеловала Вальпурга, он понял, что ему противны все кроме Неё. Он стал смотреть на Арджент по-другому. Он увидел в ней Девушку. На тот момент она уже вовсю гуляла под ручку с младшим Диггори. Они ворковали, смеялись, Том видел, что им хорошо вместе, но когда он увидел руку парня чуть крепче обнявшую её за талию и прижавшую ближе дозволенного, его переклинило. В тот же вечер эта рука случайно обгорела до мяса. Счастье мальчишки, что его вовремя потушили и доставили в медпункт. Том чувствовал взгляд себе в спину, когда уходил от места происшествия, но девушка никогда с ним эту ситуацию не обсуждала. Сейчас же, на седьмом курсе, становилось тяжелее. Кристина стала краше, оформилась в нужных местах и, в общем, когда парень бросал на неё взгляд, выглядела как-то «волшебно». Насколько вообще это слово применимо при попытке описать Её. Как бы парень себя не настраивал, как бы не старался игнорировать низменные, даже животные, желания, но периодически сдерживаться становилось до боли трудно. Тем не менее, он понимал, что Этого она может не простить. Вполне возможно, что девушка поддастся, не откажет ему, позволит познать себя, но их отношения прежними не будут никогда… И он терпел. Заклинал себя терпеть всю их будущую жизнь. Он её не отпустит, но грань не перейдёт. Сделает всё, чтобы её не перейти. И вот он в библиотеке, а Кристины нет. Только оставленные книги и красиво упакованные в поблескивающую бумагу тягучие карамельки. Она любит сладкое, это знают многие. И кто-то решил их ей подарить. С какой целью, предположить было не трудно, однако эти предположения вызывали внутри зарождающийся ураган гнева. Скольких ещё он должен покалечить, чтобы окружающие её парни стали сторониться? Может стоит кого-то убить? Надпись на записке гласила, что конфеты от Эйвери. Он своё получит. Все его Псы прекрасно знали, что подходить к Кристине даже с простым намерением узнать как дела — чревато. Но, видимо, заметив, что Том в последнее время к девушке не подходил вообще, Эйвери решил попытать удачу, восприняв занятость Старосты потерей интереса… Пару минут Круциатуса и сутки с горящей Меткой поставят эту шваль на место. Скорее всего девушка уже убежала в свою комнату и встретить Реддл сможет её за ужином. Захватив «доказательства» вины Эйвери с собой, молодой человек направился в факультетскую гостиную. По дороге размышляя о любимой еде любимой девушки. Тому захотелось попробовать первую сладость, которую Кристина покупала, когда появлялись лишние деньги. Сладкое он не любил, поэтому не видел смысла тратить на них деньги только чтобы попробовать, а просить Кристину не стал бы. Стоило Ему положить в рот конфету и попытаться её разжевать, как его мозг в моменте успел сообразить — в конфеты что-то подмешано, и спустя секунду его мысли ушли совершенно в другом направлении. Ноги так же развернули молодого человека на сто восемьдесят градусов, и он пошёл обратно. Нужно найти Кристину. Прямо сейчас.***
Приходить в себя после оглушающего заклинания удовольствия не приносит никакого. А когда приходишь в себя лежащим на каменном сыром полу, становится совсем неприятно. Кристина завозилась, стараясь перевернуться на бок, чтобы было удобнее подняться с пола, но не вышло. Сведенные вместе руки были зафиксированы над головой каким-то клеящим заклятием, а палочки в руках или рукаве рубашки не было. На глазах повязка, ничего не видно. Что делать? — Кристина, ты очнулась, — уже ставший родным голос раздался откуда-то сверху. Но какой-то не такой. Хриплый, с придыханием и какой-то шипящий… — Почему я связана? — Кристина была уверена, Реддл знал, что происходит. Девушка бы ничуть не удивилась, если бы он сам связал. Вполне в духе Волдеморта… Наверное… Только ранее ей казалось, что их связь не позволит ему причинить ей вред. Неужели она ошиблась? — Потому что я тебя связал, — бинго. Секундное довольство собой сразу переросло в беспокойство, когда молодой человек продолжил говорить, едва не переходя шипением на парселтанг. — Давно тебя не видел так близко. Давно не проводил время с тобой. Странные и несвойственные всегда сдержанному и закрытому Тому слова напрягали. А мысли подкидывали воспоминания о днях в приюте и холодных зимних ночах, когда они лежали накрывшись сразу двумя их одеялами и обнимались, согревая друг друга. Кристина почувствовала, как он склонился над ней и её левой щеки коснулись пальцы Реддла. Они невозможно нежно погладили скулу, опустились ниже и плавно пропархали по шее девушки, скользя к ложбинке между грудей. Он её раздевал? Как она не почувствовала? Рубашка по ощущениям была расстегнула минимум до бюстгальтера. Галстук не ощущался на шее, либо слишком ослаблен, либо его вообще сняли и им завязали глаза. Ощутив легкое, почти невесомое касание кончиков пальцев к груди, девушка чуть дернулась. Не сказать, что было неприятно, больше щекотно, и его руки еще с детства всегда были холодные. Да и перед ней был не кто-то, а сам Том Марволо Реддл, чьи действия были весьма красноречивы. Он определённо не собирался обсуждать погоду. Парень же её движение воспринял по-своему. — Кристина, тебе неприятны мои касания? — тон голоса был неровный, помимо шипящих можно было определить слегка шальные, даже безумные нотки. Ответить он ей не дал. — Я так долго терпел. Так долго представлял себе, как это будет… Ещё с твоих обжиманий с мразью Диггори, — голос молодого человека стал жестче. — Он должен быть благодарен, что отделался только ухудшением чувствительности пальцев. То пламя должно было выжечь его руку до костей… Значит, тогда это была не случайность. Он сделал это намеренно… — Ты мог бы мне просто сказать, что тебе не нравятся мои отношения с ним. — И что? Ты бы его бросила? — девушка услышала в голосе Реддла что-то похожее на надежду. — Конечно. — Кристина… — он шумно выдохнул, она почувствовала, что парень наклонился к ней максимально близко и как кот потерся своей щекой о её. Только сейчас она услышала насколько тяжело он дышит. Будто марафон пробежал и всё никак не может отдышаться. Что-то не так. Это ненормально. Он что-то принял или ему подлили чего в тыквенный сок? Никакой речи о здравом и трезвом состоянии Реддла идти не могло. — Том, что ты последнее ел? — Не так, — резко выдохнул он ей почти в самые губы. — Что? — Не зови меня сейчас мерзким именем магловского папаши, — в голосе парня на последнем слове прозвучали какие-то угрожающие нотки. Опасно. Постепенно становилось жутко. Нужно было как-то выкручиваться с минимальными потерями. Хоть Он никогда не делился с ней своими деяниями, она знала, что всё идёт по «сценарию». ПСы уже завербованы, есть метки и далеко идущие планы. Кристина не стала противиться. И чуть более неуверенно произнесла то, что надеялась никогда не произнести в этой жизни. — Л… Лорд? Девушка сразу физически ощутила, что Реддл вздрогнул, будто по телу прошёл электрический разряд. И скорее всего от удовольствия. Слишком хорошо она его изучила за эти годы. — Ещё, — он не просил, требовал. Как она не заметила в нём такую извращённую нотку? Когда и как он достиг таких актерских высот, что она даже намёка на это не разглядела? Или же это всё-таки побочный эффект принятой гадости? — Мой Лорд, что последнее ты ел? У меня есть подозрения, что тебе что-то подмешали, — Кристина старалась говорить максимально естественно и мягко. Кто-то говорил, что с психами нельзя показывать свои переживания даже в голосе. Молодой Волдеморт пару раз нервно вдохнул-выдохнул и встал с пола, где всё ещё лежала девушка. — Я раскусил одну из твоих карамелек, — голос прозвучал тише, будто он говорил куда-то в сторону, либо вовсе отвернулся. — Меня практически сразу накрыло. Дикое желание увидеть тебя, поговорить, высказать всё что есть на душе, дотронуться до тебя, обнять, а после… — молодой человек замолчал, но Кристина в голове сама закончила фразу. И то, что вытекало из окончания предложения, заставило её ещё раз вздрогнуть. — Мы давно не разговаривали… Том прервался и молчал с минуту, что-то обдумывая, а девушка решила, что обязательно проклянёт Эйвери чем-то настолько болезненным и мерзким, что он будет бояться даже в люди выйти. Поганец что-то подмешал ей в еду. Судя по ненормальному поведению Старосты школы, что-то из родственных Амортенции зелий. Да и привязки на «любовь» к кому-то конкретному не было. Усиление чувств? Так совпало, что на шестом курсе Кристина с Томом готовили совместный доклад для Слизнорта. Те три недели они могли проводить время вместе в библиотеке и разговаривать. Она видела, что Тому это нужно, что он хочет проводить с ней время как в детстве. Однако его репутация среди ребят змеиного факультета не предусматривала близкого общения ни с кем, у кого была сколь немного «сомнительная» генетика. И вот как раз в рамках доклада они рассматривали некоторые виды зелий, которые, сродни Амортенции, вызывают в людях любовь, зависимость, желание. Их много, сходу определить, что именно принял Том, сложно. — Хочу увидеть твои глаза. Внезапно парень заговорил и быстро, даже как-то нервно, стянул с её головы галстук, которым, как оказалось, и завязал ей глаза. Девушка проморгалась и посмотрела на него. Краем глаза она подметила зелёный и чёрный мрамор вокруг и большое помещение, однако отрывать взгляд от хищника себе дороже. Его глаза изменились. Они горели, пылали красным огнём. На его красивом лице такие глаза выглядели как-то по-демонически прекрасно. И какие бы около сестринские чувства девушка не испытывала к Тому, это никак не меняло того, что он невероятно красивый и харизматичный парень, а она ему никак не сестра. Не поддаться ему было сложно и, пожалуй, то, что они мало общались в школе, помогало ей во многом. Ещё давно, в детстве, осознав себя в чужом мире и теле, а после и познакомившись с зажатым, смотрящим волком на окружающих, пятилетним мальчиком, она решила постараться помочь ему хоть чем-то. С годами она поняла, что себе дороже пытаться «переделать» историю. При попытке помешать Тому подвесить зайца Билли, её шибануло током так, будто молния ударила. Два дня она лежала в медпункте приюта, и никто не знал, что случилось. Мешать нельзя. Она и не мешала. Старалась по мере сил и возможностей поддерживать, не помогать и при этом не мешать. Пока были детьми, они сблизились, заботились друг о друге и теперь игнорировать Тома у неё никак не получилось бы. — Ты меня боишься? Он опустился рядом с ней на колени… Волдеморт и на колени перед ней, она бы посмеялась, расскажи ей это кто-то в прошлом. Но сейчас ситуация совершенно не располагает к каламбурам и веселью. Том обхватил руками её лицо. Не хотел попытки отвернуться? Или… Большими пальцами молодой человек начал гладить её скулы и щёки. Его взгляд, не смотря на какую-то жёсткость, предвкушение даже, был шальной, пьяный и рассредоточенный. Будто он перепил чего-то очень крепкого, смотрел на неё и не мог определиться, на чём задержать свой взгляд. Она увидела, что на его бледных щеках еле заметно проглядывался румянец. Кристина последний раз видела его краснеющим, когда, лет в семь, зашла в его комнатку в приюте, а он переодевался и в тот момент стоял голый… — Немного, — на выдохе ответила девушка, продолжая завороженно смотреть в его дьявольские глаза. — Не стоит. Молодой человек наклонился ниже, вовлекая девушку в сладкий поцелуй.