В поисках света

      Буря не собиралась утихать. Мужчина устало потёр глаза, приземляясь на кровать в комнате, которую им удалось отхватить лишь по счастливой случайности. Несчастный осёл теперь спокойно спал в стоиле, в то время как разбойник и Сафира вынуждены были ютится в одной комнате. Благо, с двумя кроватями. Девушка сделала примерно тоже самое, сев прямо и положив руки на колени, словно бы не зная, куда деваться. Она явно чувствовала себя неуютно, находят в одной комнате со зрелым мужчиной. Тот, в свою очередь ничего поделать не мог. Она сама напросилась на его компанию.       — Сходи умойся, — не то попросил, не то приказал он, кивнув на ладони и лицо с запёкшейся кровью. — А я, пожалуй, спущусь вниз, а не то…       Звук недовольства голодного желудка закончил за него фразу. Сафира, взглядом скользя по комнате и смотря куда угодно, только не на своего спутника, кивнула, поспешив выйти. Вор что-то неясно пробормотал, кажется, рассуждая чем в этот раз ему может аукнуться знакомство с юной девой. Мысли вновь возвращались в прошлое. К светлым карим глазам, смуглой коже, тёплой улыбке… Не девушка, ангел. И ведь он не раз говорил ей об этом. Как же она должна его ненавидеть, чтобы после всего того, через что они прошли, Элика вот так просто бросила его. Невольно вспомнились насмешки единственной женщины (или что-то похожее на неё) среди всего пантеона созданий тьмы.       «Но я люблю свой народ, я люблю Ормузда…»       От одного имени божества света многочисленные шрамы начинали саднить, словно бы только зажившие раны. Лицо исказил оскал. Надо перестать думать об этом. Табу. А то опять будут сниться кошмары. Мужчина вскочил на ноги, выходя из комнаты и спускаясь вниз. На первом этаже народу было немного: две ничем не примечательных персоны, переговаривавшихся в углу, да одинокий старик за шатким столиком. Он был весь в рванье. Грязные тряпки охватывали тощее немощное тело подобное паутине, скрывая его от посторонних глаз. Лишь лицо, прорезанное многочисленными морщинами, виднелось из-за бедной одежды. Что-то дёрнуло воителя достать из кармана золотую монету. Наверное, жалость. Он похлопал старика по плечу, кладя тому на стол звякнувшую валюту.       — Выпей за меня сполна, — с этими словами он отошёл к хозяину небольшой ночлежки, не заметив уже, как погасшие глаза бедняка вдруг расширись от удивления. Иссохшие тонкие губы что-то говорили, открываясь и закрываясь. Но с них не слетело и звука. Трясущимися руками, на которых отчётливо виднелись синие дорожки вен, он сжал край стола, со всей силы впиваясь в древесину. Поведение его для остальных так и осталось незамеченным.       — …И вина, — закончил меж тем заказ мужчина, облокотившись об столешницу в ожидании еды. Ему показалось, что на него упал чей-то колючий взгляд, но источника он так и не нашёл. А старик меж тем отвернулся, задумавшись о чём-то своём. От почти слепых глазниц скользнула незаметно голубая дымка, тут же растворившись в воздухе.       Утолив голод и прихватив с собой блюдо с фруктами и какой-то выпечкой для Сафиры, вор поднялся обратно в комнату, застав там вышеуказанную, скромно сидящую на самом краю постели.       — Держи, — сунув ей в руки тарелку, он плюхнулся обратно на кровать, явно довольный тем, что неприятные мысли наконец-то покинули его бедную голову. На смену им пришла череда других, может, не таких радостных, но и не болезненных уж точно. Размышления таким или иным способом блуждали вокруг особы, находящейся неподалёку. К еде она так и не притронулась.       — И что ты не ешь? — со вздохом спросил мужчина, как-то неопределённо махнув рукой. — Хочешь что-то другое?       — Простите, господин, — девушка уткнулась взглядом в пол, нервно сжимая блюдо. — Господин ко мне так добр, но мне ничего не хочется.       — Как это так? — почти что удивился он, моргнув глазами, но потом лишь покачал головой. — Я не могу тебя заставлять, но поесть бы следовало. У тебя был трудный день.       — Д-да, но… — она осторожно поставила тарелку на прикроватную тумбочку, тут же смиренно садясь обратно. — Правда не хочется.       — Женщины… — улыбнулся вор. По телу растекалась усталость и нега, которые заставили вырваться наружу долгий зевок. То ли он стал таким ленивым, то ли кошмары, которые становились будто реальными, такими похожими на те видения, которые посылал им с Эликой в своё время Ормузд, настолько извели его. Тьма казалась осязаемой, прямо сквозь сон обдавая мертвецким холодом, прилипая ко всему телу. Что уж говорить о слугах Ахримана, которые выглядели так, словно бы были готовы вот-вот нанести решающий удар. Складывалось неприятное впечатление, что всё это далеко не образы воспалённого разума, взятые из воспоминаний. Ведь почему-то он не видел там никого из Тёмных, кроме одного. Короля он ещё при жизни назвал сумасшедшим. А уж когда того охватила тьма, в этом сомневаться не пришлось. Хотя, если подумать, сам воитель был немногим лучше него.       — Пожалуй, я спать, — он слышал собственный голос как будто со стороны, вновь пытаясь отогнать образы того времени. Расстёгивание многочисленных ремней на ботинках заняло какое-то время, а вот жилет с рубахой быстро улетели в сторону. Вор явно ни капли не смущался присутствия почти что незнакомой девушки. А вот она заметно покраснела, всё же скользнув взглядом по оголённому торсу. Однако, в следующий момент Сафира сдавленно выдохнула, приложив ладонь ко рту.       — Что? — отозвался мужчина, стоявший к ней спиной, и теперь, стянув перчатки, осторожно снимал повязь с ножнами и клинком.       — У вас… Так много шрамов…       Широкую спину прорезали белёсые полосы. Мелкие, длинные, незаметные или наоборот примечательные… На руках их было всёго лишь несколько. Но как только разбойник развернулся, девушка охнула, даже с каким-то ужасом теперь рассматривая его тело. Смущение быстро улетучилось. Плечи, грудь, живот… Ничего не пощадили жестокие узоры. Они были почти не видны, но Сафира отчётливо словно бы чувствовала каждую бывшую рану на его теле.       — Мелочи жизни, — совершенно беззаботно отозвался вор, складывая шарф в кучу одежды, образовавшейся благодаря его стараниям. Перчатка с металлическими вставками и сабля покоились отдельно. Намного ближе к кровати, чем всё остальное. Сафира хотела уже спросить об истоках этих отметин, но вовремя себя остановила, правильно рассчитав, что такие вещи её спутник вряд ли захочет переживать заново, рассказывая всё ей.       — Я гашу свет! — предупредил он её, уже через несколько секунд накрывая по очереди огоньки свеч. Комната медленно погружалась в темноту. Девушка поспешила лечь, осторожно свернувшись клубочком, пока всё вокруг не заволокла тьма. Она слышала, как на соседней кровати приземлился мужчина. Шорох одеял и покрывал.       — Всё — завтра, — тихо сказал он то ли ей, то ли себе, устраиваясь поудобнее.       Сафира закрыла глаза.

***

      …Когда свет несёт с собой боль…       Элика смотрела на него, улыбаясь. Она радовалась, зачарованно слушала его рассказы о морях, странах, о всех тех местах, где он побывал. Признавалась ему, что всегда хотела стать свободной, посмотреть мир, и только о том были её грёзы на Шпиле Мечтаний. Она хотела жить. Но долг держал её в разрушенном королевстве. Последняя из четы правителей ахуров.       …Сияющая звезда Ормузда…       Божество света было единственным, во что она свято верила. В чём была уверена. И с мыслью о нём она шла вперёд, продолжая улыбаться мужчине, но в душе зная, что скоро, совсем скоро всё закончится. Ради своего бога она не пожалела собственной жизни. Всей жизни. Ведь даже когда принцесса была маленькой, душой она стремилась за горизонт, подальше от веры, подальше от страха и такого давящего чувства ответственности, с которым она к отрочеству почти научилась справляться. Но культ и служение держали её тело взаперти, далёко от собственного духа.       …Он здесь, чтобы принести жертву…       ...И пошлёт умирать своих слуг…       В тот момент она не улыбалась. Она не была счастлива, что Ахриман снова в заточении, а свет Ормузда прокладывает себе путь, защищая мир от опасностей тьмы. Нет. Она сожалела. Держала в руках сияние, которое поддерживало её жизнь, давало ей возможность стать хоть немного свободной. Дало ей возможность познакомится с ним. Провести незабываемые мгновение рядом, пусть даже на волосок от гибели, но, впервые, с человеком, который сумел почти что пошатнуть её мировоззрение. Который сумел вновь научить её мечтать и поделился с ней надеждой, сам того не ведая. Который подарил ей первое нежное чувство, хотя об этом она, пожалуй, не ведала уже она. Ей было жаль, что она больше никогда не увидит подлунный мир. Не увидит его.       …Умирать за себя…       ...Рабы Ормузда…       Ормузд. Он оставил ахурам свою миссию. Это он должен был стеречь тюрьму своего брата. Это он должен был ждать тысячелетия, отдавая свои силы древу. Это он должен был следить за тем, чтобы зло не вырвалось на свободу. Это всё он. Не Элика. Она ведь юна совсем, жизни не видела, не видела ничего, кроме своей слепой веры. Кроме этого ослепляющего и обжигающего света. Она не должна была так страдать только потому, что родилась ахурой. Только потому, что когда-то её мать и отец рассказали ей про Ормузда и сами свято в него верили. Только потому, что сам Ормузд ушёл, свалив свою ношу на узкие плечи своей последовательницы. Нет, не так. Своей рабыни.       …Да…       ...Отринь Ормузда…       ...Совсем немного…       ...Приди ко мне…       Тьма окутывала его. Сначала ноги обвила своими щупальцами, обездвиживая и заставляя смиренно ждать собственной участи. Потом холод коснулся рук, так что он не мог хоть как-то сопротивляться. Хоть за что-то ухватиться. Элика! Где она, когда так нужна? Она ведь всегда спасала его от тьмы, от самой страшной смерти, которая только может быть. Элика! Она не слышит. Она не придёт. А липкая жижа уже добралась до лица, не дав возможности даже крикнуть теперь.       Голубые глаза тускнели, закатывались. Дыхание прерывалось, вместо воздуха в лёгких — тьма. Вместо крови по венам — тьма. И в душе его только она одна. Сквозь плотную завесу пробивается образ единственного родного человека. Ради которого он ввязался в войну богов. Ради которого был готов пожертвовать всем миром.       Которая оставила его.       Бросила одного.       Но своей чистотой и светом невинной и почти святой души пленила, навсегда оставшись в его сердце.       Он не хотел умирать.       Не хотел оставлять её где-то там.       Не хотел оставаться один.       Но тьма окутывала его. И почти полностью уже закрыла.

***

      Сафира спала тревожным и чутким сном. Она не умела уже по-другому, разучилась давно. Поэтому когда с чужой кровати послышалось хриплое дыхание и тихое бессвязное бормотание, она сразу же проснулась. В комнате, как ни странно, горела одна свеча. Наверное, девушка не заметила её, хотя и была полностью уверена, что её спутник потушил весь свет в комнате. Но неяркий огонёк оказался как нельзя кстати. Потому что мужчине явно было нехорошо.       Покрывало было откинуто в сторону. Явственно выделяли напряжённые мышцы, руки, сжимавшие простынь в кулаках. Всё тело покрылось испариной, а вор метался, вздыхая каждый раз так, как будто внутри у него были громадные меха, не дающие полный доступ к воздуху. Сквозь стиснутые зубы доносились какие-то слова, какие-то звуки… Мольба? Нет. Чьё-то имя.       Девушка вскочила. Она отбросила назад мешающие волосы, напряжённо вглядываясь в лицо воителя. И увидела там выражение таких мук, от которых самой стало дурно. Она не знала, что кошмары могут быть такими изматывающими. Он виделся ей выносливым мужчиной, боевые шрамы доказывали его силу, как физическую, так и духовную. Но сейчас он страдал, отрывками моля кого-то о пощаде.       — Проснитесь, — почти что попросила она его, прикладывая к липкой коже груди ладошку. И тут же одёрнула её, большими глазами смотря на вора. Тело было ледяным. Как у мертвеца.       — Очнитесь! — уже уверенно и громко крикнула Сафира, тряся его за руку и стараясь не обращать внимание на неестественно низкую температуру. — Просыпайтесь, умоляю вас!       Он хрипел, выворачиваясь. Конечности ломило, сам он выгибался, дёргая ногами. Он словно бы пытался выбраться откуда-то, но оставался прикован к кровати невидимой силой, которая давила прямо на сердце.       В серых глазах показались слёзы. Ей было страшно. Она боялась собственной беспомощности, боялась за спутника. Но больше всего боялась той силы, которая заставляла сейчас её спасителя сдавленно выть от боли. Дрожь прошлась по позвоночнику, заставляя всю девушку ёжится, а сердцебиение участиться. Она прикусила губу, сдерживая рыдания. Она потом вдруг с неожиданной силой ударила ладонями об чужую грудь.       — Молю!       Неожиданно яркий свет залил всю комнату. Девушку отбросило на пол волной чистой энергии. А мужчина наоборот, резко вскочил, жадно глотая ртом воздух. Он делал частые и глубокие вздохи, словно бы до этого задыхался. Смотрел вперёд ошалелыми глазами, тут же накрывая лицо руками. Когда дыхание стало спокойным, мужчина сглотнул, пытаясь унять крупную дрожь в ладонях. Дрожали и мышцы, как будто каждую одновременно сковала судорога. Вскоре и это прекратилось. Сафира неуверенно смотрела на него, страшась сделать хоть какое-либо движение. А потом обнаружила на себе внимательный взгляд разбойника и услышала его слабый голос:       — Кто же ты такая?..