Сон – это реальность

      — Скажу без всякой лести, что, когда я впервые играл в трилогию, я просто охренел. Парадокс судьбы и свободы воли! Мы алгоритмы, выполняющие команды, или всё же способны покинуть программу? Гениально! Особенно в контексте игры, кстати. — Джуд поднёс чашку кофе ко рту. — Она захватила всю мою жизнь! Она чуть не сгубила меня. — он отпил из чашки. — На второй год оставался!       — Да, ты говорил. — ответил Томас.       — И всё же мы здесь. Как думаете, мистер Андерсон, это свобода воли, или судьба?       В кофейню кто-то заходит. Томасу был неприятен этот разговор. Он оглянулся на выход. Это была снова она — Тринити. Он много раз её видел, как бы краем глаза, как будто её образ был только иллюзией, игрой разума. Но ни разу, до этого момента, эта иллюзия не была настолько реальной.       — О, да. Вот и она. Огненная нимфа! — Томас оборачивается к нему с нечитаемым взглядом. — А что? Ладно, прости. Я гик, выросший в интернете…       — Тебе не пора идти?       — Не-не-не, пожалуйста! Обещаю, буду паинькой! Паинькой!       Томас вновь оглядывается на Тринити. Она была такой же, как он её помнил, но другой.       — Ты подходил к ней?       Томас опускает взгляд.       — Знаешь, что? Ты столько сделал для меня. Позволь мне… — Джуд заигрывающим взглядом смотрит на Томаса. — …помочь тебе.       — Джуд! Нет, стой! — но Томаса не слушают.       Всё разыгралось так стремительно, как ему показалось. Вот Томас встаёт со своего места и догоняет Джуда, а вот он уже жмёт руку Тринити, или Тиффани, или Тиф, как она просит себя называть. Всё как в тумане, как во сне. Он что-то говорит, но сразу же забывает, что именно. И она что-то отвечает.       Её голос для Томаса кажется таким чудесным. Он всей душой надеется, что события, происходящие прямо сейчас, не являются игрой его воображения. Это не должно быть игрой. Пожалуйста.       Но долго это не продлевается. Тиффани кто-то звонит, и она, извиняясь, уходит, говоря, что опаздывает.       Томас встречается с ней неловким, а она с ним заинтересованным взглядом напоследок.       Последующие дни и события: покупка его фирмы корпорацией, бесконечные встречи, работа над игрой, которую он не хочет делать — выматывают. Производственная рутина ужасает своей ритмичной тошнотворностью. Он всё бы отдал, чтобы его фантазии были реальными, чтобы он на самом деле был в матрице, ведь из матрицы можно выйти. Но зеркало никак не хотело его выпускать — оно оставалось твердым.       Единственное, о чём действительно хочет думать Томас — Тринити, но эти мысли приносили ему только лишь боль. Поэтому он пытается только смотреть на Тринити, и ничего больше. Он надеялся, что так будет легче, однако в реальности, без барьера мыслей, из него как будто вытекала сама жизнь, его душа. Он не мог этого больше выносить.       — Можно я угощу вас? — на импульсе спрашивает Томас у Тиффани в кофейне, когда подворачивается такая возможность. На него снисходит облегчение, когда она соглашается.       Они сидят за столиком, каждый с чашкой кофе. Беседа складывается легко. Они разговаривают о его игре. О мыслях, вложенных в игру. О неразгаданных ответах на вопросы. Создатель и его создание имеют много общего. Более того, главный герой игры невероятно похож на своего создателя — Томаса, почти его копия.       — А можно ещё вопрос? — немного другим тоном спросила Тиффани.       — Пожалуйста.       — В игре есть женщина.       — Тринити.       — Тоже странное совпадение, верно?       — О, да.       — Она классная. Мне нравится Тринити. — Тиффани улыбнулась. — Ещё совпадение — я люблю мотоциклы. Мы с моим другом их собираем.       — Правда?       — У вас — аналитика, у меня — мотоциклы. — Тиффани отпила кофе. — Я смотрела картинки из вашей игры. С Тринити. Я показала одну своему мужу и спросила: «Что думаешь? Разве она не похожа на меня?». И знаете что? Он рассмеялся. Я подумала, что он, возможно, принял это за шутку, и тоже рассмеялась. Я почему-то очень разозлилась. Хотелось врезать ему с ноги, но несильно — всего лишь чтобы сломать ему челюсть. Вы наверно уже жалеете, что решили заговорить со мной.       «Это точно Тринити» — подумал Томас. В его груди потеплело, и он улыбнулся.       — Наоборот, я счастлив.       Вдруг зазвонил телефон. Тринити узнала, что что-то случилось с её ребёнком, извинилась, сказав на прощание, что она надеется скоро его встретить, дала свою визитку и ушла. Томас тоже очень надеялся её встретить. Разговор с ней как будто смёл весь слой накопившегося стресса. Он до упора смотрел ей в след, даже когда она исчезла из виду. В конце концов он посмотрел на визитку. В визитке не было ничего необычного. Обычный номер телефона. Обычное имя, так похожее на «Тринити». Обычная фамилия. Но не для Томаса. Из-за фамилии «Смит» у него перехватило дыхание.       Из головы Томаса всё не уходила одна мысль. Всего лишь одна навязчивая мысль принесла ему в несколько раз больше стресса, чем приносила его работа. Мысли о Тринити стали приносить не только ещё больше боли, но и страх, даже ужас. За воспоминаниями о Ней всегда идут воспоминания о Нём.       Томас пытается себя успокоить. Тот человек не может быть тем-самым Смитом. Смит мёртв. Мёртв. Он лучше, чем никто другой, должен это понимать. Почему он думает, что муж Тринити — определённый Смит, его, нет, их враг? Он ни разу не видел и даже не слышал его. Этот человек с фамилией Смит может быть кем угодно. Хотя тот-самый Смит тоже мог быть кем угодно… Нет, лучше не думать об этом!       Попытки самоубеждения действуют недолго. Каждый раз, когда Томас вспоминает об этой фамилии на визитке Тиффани, он вспоминает агента. Как будто так и должно быть, и по-другому быть не может.       Даже его психотерапевт начинает волноваться. По его словам, у Томаса начала развиваться нездоровая зависимость, одержимость. Именно одержимость заставляет Томаса неосознанно приравнивать мужа Тиффани, его самого главного конкурента, к его врагу по ложным воспоминаниям. Более того, нестабильное восприятие реальности Томаса может этому способствовать. Вплоть до очень убедительных галлюцинаций.       Томас продолжает сидеть в той кофейне чуть ли не каждый день. Тиффани с той встречи давно не появлялась, что доставляло ему беспокойство. Господи, как же он хотел снова её увидеть!       Однажды, в один такой день, Тиффани всё-таки появляется. Томас сидел у окна и наблюдал за кишащей жизнью улицей, когда Она вышла из машины. Яркое солнце освещало её так, что казалось, будто бы она светится. Это было похоже на явление ангела, несущего за собой проливной дождь в дар высушенной земле.       А потом появляется Он. Строгий костюм. Чёрные очки. Вылитый агент. С такого расстояния Томас не может разглядеть черты лица, но даже без этого он знает, что не ошибается. Он это чувствует всем нутром.       В голове Томаса всплывает воспоминание об их последней встрече. Смит вонзает руку ему в грудь и переписывает код. Теперь Нео мёртв. Смита разрывает на части. Почему он это помнит? Разве он должен? Откуда это воспоминание? Разве Смит не погиб первым? Нет, Нео погиб первым. Он погиб первым. Он погиб. Почему тогда он жив?       Тиффани и её муж проходят по улице. Они входят в тень здания, Смит снимает очки и вешает их за дужку на пиджак. Это точно Смит. Эти черты лица и эти холодные глаза были последним, что видел Нео, прежде чем погибнуть.       Однако Томас чувствовал, что что-то было не так. Смит никогда не был так расслаблен. Смит никогда не улыбался. Томас всматривался в эту улыбку и не понимал, что именно было не так.       Пара зашла в кофейню. Сейчас был обед, и все столы были заняты. Тиффани огляделась в поисках свободного места и увидела Томаса.       — О, Томас! Не возражаешь, если мы к тебе подсядем?       Тиффани посмотрела на Томаса тем-самым взглядом, и он не смог отказать.       Трое сидели и пили кофе. Посередине столика стояла тарелка со свежим печеньем.       — Мистер Андерсон, я полагаю?       Обращение из Его уст било по мозгу. Такой знакомый голос. Однако интонация совсем иная. Слишком… человечная?       — Откуда Вы знаете?       Смит дружелюбно ухмыльнулся. Томас взглянул на эту очередную улыбку. Он не мог отделаться от чувства явной неестественности. Смит притворялся? Или просто Нео никогда не видел дружелюбия на лице врага? Или может потому, что это всё-таки не Смит?       — Ну, Вы всемирно известный разработчик. О вас много кто знает. Тем более я сам когда-то играл в Матрицу. А ещё мне Тиф о вас рассказывала.       Погодите-ка, он играл в Матрицу?       — Вы играли в Матрицу?       — Один раз прошёл. Правда из-за недостатка времени я сделал это с чит-кодами, но, думаю, это всё равно считается. Ваша игра вызвала такой ажиотаж, что даже мои коллеги её советовали. А их совсем не приравняешь к интересующимся. Пройти мимо было бы преступлением.       Томас был польщён. Разговор продолжился на более расслабленной для него ноте, и с каждой его минутой он всё больше сомневался в том, что этот человек — его враг. Томас вспомнил слова психотерапевта, и его накрыл стыд. Его предупреждали о том, что он видел перед собой. Он ожидал подвоха и относился изначально враждебно к человеку, на которого его разумом была надета маска. Очень убедительная маска.       И теперь, когда Томас слушал рассказ Тиффани о том, как её муж в первый раз пытался испечь торт их ребёнку на день рождения, а «Смит» начинал до смеха неубедительно оправдываться…       — Мяу! — прозвучал нечеловеческий голос из-под стола.       От неожиданности Томас чуть не поперхнулся печеньем. Он посмотрел под столешницу и увидел в темноте два немигающих кошачьих глаза. Чёрная кошка.       — Да ладно, ты снова это сделала! — воскликнула Тиффани и вытащила кошку себе на колени. Тиффани поспешила объясниться, когда встретила обескураженный взгляд Томаса. — Знакомься. Это наша любимица Глитч. Она та ещё лазутчица.       Томас с интересом посмотрел на кошку. Кошка с интересом посмотрела на него.       — А почему вы так её назвали?       — Это была моя идея. — отозвался «Смит». — Не знаю, что во мне ей приглянулось, но она постоянно следует за мной. Иногда мне кажется, что она может проходить сквозь стены. И она очень шустрая.       — Она не шустрая. — сказала Тиффани, растекаясь в добро-злорадной ухмылке. — Она просто телепортируется.       — Не шути так.       Была ли это внутренняя шутка, Томас не понял, но всё равно легко рассмеялся. За ним последовали и остальные. Во всяком случае Томасу больше не хотелось вспоминать о кошке. Ни о той, что разлеглась на коленях Тиффани, ни о точно такой же кошке, пробежавшей с другой стороны улицы.       Неожиданно Томаса пригласили на ужин. Причём не просто в какой-то ресторан, а прямо к Смитам домой, в гости.       Томас был приятно удивлён тем фактом, что со Смитами было невероятно легко и интересно общаться. Ощущение было несравнимо с другими, на порядок выше. Хотя мистер Смит всё ещё вызывал неопределённые чувства из-за своей внешности и некоторых еле заметных, скользящих мимо внимания деталей, однако в других аспектах он был много чем не похож на свой «прототип». Томас просто не был в состоянии сопоставить этого Смита и Смита-агента.       Это была одна из причин, почему Томас принял приглашение. Вторая, а точнее первая причина очевидна — Тиффани. Эта женщина средних лет была похожа на Тринити настолько, насколько не была похожа. Всё указывало на Тиффани как на Тринити, за исключением деталей. Точнее всё, кроме воспоминаний.       Но в данный момент это было не столь важно. Томас сидел в гостиной и играл с Марли — ребёнком Смитов — в пазлы, пока Тиффани и её муж готовили еду к ужину. Томас пришёл слишком рано, так что пришлось ждать.       — Ура! Ты проиграл! — зазвенел голос Марли. — Моя взяла! — Победный танец в исполнении четырёхлетнего ребёнка выглядел несуразно и глупо, но именно это придавало ему своеобразный шарм. «Не думал, что поддаваться и проигрывать будет так приятно» — подумал Томас и улыбнулся своим мыслям. Глитч сидела на спинке дивана и смотрела на представшую перед ней картину с надменным выражением морды. Вскоре ей надоело, и она так грациозно ушла на кухню, что позволила Смиту споткнуться об себя.       Полчаса прошли незаметно, и вот уже ужин был готов, а стол накрыт. Оказалось, что Смиты на удивление хорошо готовят. Томас умял свою порцию с таким удовольствием, что после был готов на любые разговоры. Даже на неприятные.       — Я слышал, что Вы недавно несколько раз чуть не упали с крыши. — как бы невзначай вставил Смит. К этому моменту трое уже пили кофе со сладким и были в середине обсуждения их вкусовых качеств. Томас задумался.       — Да, было дело…       — О, это ужасно. — начала Тиффани. Она с беспокойством посмотрела на Томаса и бросила строгий и неодобрительный взгляд в сторону Смита. — Надеюсь, этот вопрос вас не расстроил. Прошу простить моего мужа. Его работа сильно на него влияет, и иногда он ведёт себя как бесчувственный калькулятор. Может лучше перейти на другую тему?       Было видно, что Тиффани беспокоится. Судя по всему, она не хотела, чтобы Томасу было неуютно или неприятно находиться в их доме. Всё-таки именно она пригласила его в гости.       Томасу было неловко. Сам вопрос Смита его не так сильно смутил, как реакция Тиффани. На её лице даже появились лишние морщинки. Сам Смит же внешне выглядел так, будто жалел о своём вопросе, хотя Томас каким-то образом чётко для себя понял, что тот ни капли не сожалеет.       — Да нет, что вы. Всё-таки со мной ничего плохого не случилось. — начал Томас, попытавшись ложью исправить ситуацию. Он посмотрел на Тиффани и улыбнулся как мог. — Да и это все, можно сказать, в каком-то смысле… забавно.       — Забавно? — спросил Смит. Тиффани смотрела на Томаса сильно непонимающим и ещё более обеспокоенным взглядом.       — Да… — Томас вздохнул. Похоже он сделал только хуже. Ну, в таком случае, ничего уже не испортить. На этот раз Томас не стал врать. — Я верил, что полечу. Вот просто шагну, и полечу. Пройдусь по воздуху. Я помню, что когда-то это делал. Я верил, что точно смогу повторить такой полёт. Абсурд, не правда ли?       По лицу Смита было видно, что тот удивился. Он замер, задумавшись на несколько секунд, и серьёзно произнёс:       — Вряд ли полёт. Это был, скорее, очень, очень длинный, долгий прыжок.       Томас засиделся в компании Смитов. Этому способствовали не столько увлекательные разговоры, а сколько неведомая сила, которая как будто приковывала его к стулу и заставляла смотреть на Тиффани. Поначалу Томас как-то пытался отвлечься или действовать скрытно, но под конец он уже без всякого стыда пялился на неё. А та этого будто и не замечала. В отличие от Смита.       Так прошло достаточно много времени. Было уже поздно, и Тиффани надо было укладывать ребёнка спать. Она попросила своего мужа проводить гостя.       — До скорого. — Попрощалась Тиффани. Она обратилась к Марли — Пора спать, пойдём.       — Не-ет! — Протянул в ответ недовольный голос. Тиффани подняла её на руки. — Не хочу-у!       — Я тебе сказку прочитаю.       — Ну ла-адно… А какую? — уже еле слышно донеслось из детской.       Смит к тому времени уже открыл перед Томасом входную дверь. Без присутствия жены его лицо окаменело, как будто тот только для неё и старался. Сейчас он был больше всего похож на того-самого агента, которого Томас помнил. Особенно ясно это было после того, как тот заговорил:       — Прежде, чем Вы уйдёте: не обольщайтесь, мистер Андерсон. Я вас терплю, но моё терпение не безгранично.       — Вы о чём?       Смит закрыл входную дверь за собой. Они оба остались в коридоре.       — Я, по-вашему, что, слепой? Я вижу, как Вы пожираете Тиф взглядом. И мне это не нравится.       — Я ничего такого не имел в виду…       — Я вижу, что Вы постоянно имеете в виду. И не отрицайте. Я бы промолчал, если бы Вы хотя бы соблюдали приличия. Но нет. Вас не волнуют приличия, так ведь, мистер Андерсон? Не волнуют правила, никогда не волновали и никогда не будут волновать. Я прав?       Томас промолчал. Ему нечего было сказать. Он только отводил взгляд и старался не показывать своего смущения.       — Давайте прогуляемся. — Неожиданно сказал Смит. Он прошёл несколько шагов по коридору и обернулся на Томаса, ожидая, что тот пойдёт за ним.       Томас не двигался с места. Что-то ему не нравилось в этом предложении. В нём как будто таилась какая-то скрытая угроза. Смит же не стал долго ждать и, как ни в чем небывало, схватил Томаса за плечо и повёл за собой. Томас попытался вырваться, но руку будто сжали стальные тиски, а туфли проезжались подошвами по полу, как если бы он зацепился за автомобиль. Смит направился к лифту.       — Видимо Вы не поняли, что я от вас хочу. — сказал Смит, когда они вдвоём вошли в лифт. Он нажал на кнопку самого верхнего этажа и лифт тронулся. Томас попытался возразить:       — Я… — Но даже не успел ничего сказать, как Смит его оборвал:       — Ваше постоянное «Я-Я-Я». Вы хоть раз использовали в контексте своих утверждений местоимение «она»? Или «они»? Думали о ком-нибудь, кроме Вас самих?       Только Томас хотел открыть рот, чтобы ответить, как Смит продолжил:       — Вы эгоистичны как никто другой, мистер Андерсон. Я точно это знаю, и не пытайтесь меня переубедить.       Самое странное для Томаса было то, что этот человек не злился. Он как будто не был заинтересован в разговоре, но с напором вёл его, как будто это была его работа.       Двери лифта открылись. Смит повёл Томаса по тёмному коридору и затащил на узкую лестницу. Он открыл дверь в конце пути и вытолкнул Томаса наружу, на крышу небоскрёба.       Томас оглянулся вокруг, на чёрное беззвёздное небо вверху и на яркое мерцание ночного города далеко внизу, засмотрелся на горизонт. Тьма перетекала в свет неравномерно, причудливыми всполохами. Он продолжал бы смотреть, если бы из этого состояния его не выдернули две сильных пощёчины. Смит смотрел на него глазами, полными презрения.       — Мне надоело с вами нянчиться. Придите уже в себя.       Смит схватил его за грудки и потащил к краю крыши. Томас запаниковал. Одно дело, когда ты сам собираешься спрыгнуть с крыши, а другое, когда кто-то собирается тебя сбросить. Томас попробовал высвободиться из неестественно холодных рук Смита, но ничего не вышло. Его одежда будто зацепилась за кусок арматуры, сползающий в пропасть.       — Что ты делаешь?! Смит! Отпусти!       Смит обернулся и посмотрел на трепыхающегося как бабочка в паутине Томаса.       — А для чего мне это делать? Какой смысл останавливаться?       Смит упёрся о край крыши и вытянул Томаса за её пределы.       — Назовите хотя бы одну причину.       Томас попытался зацепиться ногами за стену, но в результате только соскребал старую облицовку.       — Ну? Я жду. Или Вы ожидаете, что я стану вытряхивать из Вас аргументы?       — Но я же ничего не делал! Ничего!       — А Вы уверены в этом, мистер Андерсон? Хорошо подумайте и ответьте ещё раз. Что именно Вы делали? Когда именно? Для какой цели? Стоило ли это того? Чего это стоило?       Каждый вопрос ощущался неподъёмным. Томас не понимал, что от него хотят. Его точно сбросят с крыши, если он ничего не скажет. Его мозг будто пытался пробиться через лоб и вырваться из черепной коробки. К панике подключился гнев, который всё это время был прижат вниманием Тринити.       — А как же Тиффани?! — слова сами сорвались с губ Томаса. — Что скажет Тиффани, когда узнает, что её муж — убийца?!       Смит не изменился в лице. Только моргнул лишний раз.       — Мне нет дела.       В груди Томаса будто взорвалась бомба. Нет дела. Ему нет дела! Ему на неё плевать!       Смит смотрел со стороны на то, как изменяется лицо Томаса. От паники до недоумения, потом до облегчения, до ярости и, наконец, до полной осознанности. Это были очень долгие секунды.       — Но не мне! — со сталью в голосе сказал Томас и со всей силы пнул обидчику в ноги. От удара колено Смита хрустнуло, он потерял равновесие и полетел вместе с Томасом с крыши.       Всё становилось ярче. Томас безотрывно смотрел на приближающуюся землю. Это чувство свободного падения было настолько знакомым, что он чувствовал себя снова как раньше. Свободное падение. Нет, не падение. Полёт. Свободный полёт.       И Томас летел. Неуклюже, несуразно, будто что-то перевешивало его в одну из сторон. Но летел.       Вдруг он чуть не потерял равновесие. Что-то дёргало за ногу. Томас посмотрел вниз и увидел Смита, зацепившегося за его штанину. Он ни разу не видел, чтобы Смит так улыбался.       — Ну наконец-то! — сказал Смит. На его лице было искреннее счастье. Несравнимое с тем, что тот играл в присутствии Тринити. Эта эмоция была настоящая. Он будто светился изнутри. Настолько сильно Смит был чему-то рад, что Томасу стало не по себе.       Томас начал бить каблуком своих туфель по лицу Смита, пытаясь избавиться от него. И снова что-то хрустнуло. Из носа пошла кровь. При втором ударе он почти промазал, только содрал со щеки кожу. Третий удар пришёлся по скуле. И тогда ткань штанов не выдержала. Смит улетел вниз, оставив Томаса одного.       «Томас… Томас!.. Вы меня слышите?.. Томас?..» — эхом разносилось в голове. Вокруг была вязкая тьма. Небо? Нет. Под ногами раскинулась бездна. Внутренности вновь поднялись к горлу. Снова падение. Эхо заглохло, осталась звенящая тишина. Звон перерастал в тиканье. Удар.       Томас осознал себя сидящим в кресле. Перед его носом щёлкал пальцами психотерапевт.       — Ну наконец-то Вы на месте! — с облегчением сказал он.       — Что…?       — Вы меня сильно напугали. Мы занимались проработкой подавляемого гнева, и Вы слишком сильно ушли в себя. Я уже десять минут пытаюсь привести Вас в чувства.       — Извините…       — Извиняться не за что, Томас. Это хоть какой-то прогресс. — психотерапевт снял очки и принялся яростно их начищать. — Правда я не ожидал, что он будет настолько стремительным. Боюсь, нам стоит на время приостановить наши сеансы. Я переведу вас другому специалисту.       Так это был сон? Видение? Галлюцинации? С какого именно момента?       — То есть моё состояние начало улучшаться?       — Увы, не могу точно сказать. — он писал что-то у себя в блокноте. — Ах да, можете уже не пить таблетки. Они стали малоэффективными. А так наш сеанс окончен. Я позвоню вам и согласую время нового посещения.       Томас распрощался с врачом и пошёл домой. Он посмотрел на дату. Число было такое же, когда Томас впервые встретил Смитов вместе. То есть всё, что происходило до встречи со «Смитом», было ложью?       Не хотелось оставлять всё это на произвол судьбы. Томас зашёл в кофейню и сел на то же самое место, где сидел в воспоминаниях. Он смотрел на улицу через окно и следил за временем. Солнце вышло из-за жидких облаков, освещая то самое место, куда должна была подъехать машина Смитов. Томас не отрываясь смотрел туда, но машина всё не приезжала. Вскоре на это место припарковалась другая машина, из которой вывалилась группа студентов, нагруженных пакетами с тайской едой и пивом.       — Вы будете что-нибудь заказывать? — спросил официант. Томас растерялся. Он не ожидал, что к нему обратится официант. Однако он вспомнил, что в тот раз он заказывал себе кофе перед тем, как встретился со Смитами. И сейчас он заказал что же самое.       Это глупо. Единственная кружка кофе решает, свершится ли событие или нет? Такого просто не может быть. Томас присмотрелся к ней. От кружки отражалось яркое полуденное солнце, пар танцевал над поверхностью напитка.       За окном промелькнул маленький чёрный силуэт. Кошка? Томас оглянулся на улицу, но ничего не увидел. Только потоки людей проплывали мимо. Он ощутил такое сильное разочарование, что не сдержался и схватился за голову. Не верю! Всё, что было, не должно быть иллюзией! Или я в Матрице, или я сошёл с ума! Томас положил голову на руки. Он смотрел сквозь столешницу. В краях глаз всё расплывалось.       Кто-то положил руку ему на плечо и несильно сжал, пытаясь обратить на себя внимание. Томас отмахнулся. Наверняка это снова тот официант. Он хотел, чтобы его оставили в покое.       — Ну-ну, мистер Андерсон. — прозвучал знакомый и очень довольный голос. — Это же не полёт с крыши Вас так расстроил?       Томас обернулся на говорившего, и перед ним оказался Смит. Он не знал, что ему больше хотелось сделать: врезать по его самодовольной роже, или обнять. Он только открывал рот, не в состоянии что-либо сказать.       Неподалёку от Смита стояла Тринити и тоже улыбалась, но мягко. Она села напротив Томаса, на то же самое место, где сидела раньше.       — Не стоило на него так давить. Садись. — сказала она стальным голосом Смиту и кивнула на место рядом с собой. Тот сел на своё место и поставил руки на стол, сложив кисти в замок.       — Иначе никак. Теперь он готов к конструктивному разговору. — Смит бросил взгляд на Томаса. — Так ведь?       — К конструктивному разговору? — переспросил Томас. — А до этого что было?       Тут к Томасу пришло осознание:       — Вы меня провоцировали. Обманывали.       — Очевидно. — без толики смущения ответил Смит. — Спекулировали Вами, если быть точнее. И всё ради Нео.       У Томаса возникло чувство, что Смит подразумевает кого-то ещё. Тот факт, что Смит вообще назвал его как-то иначе, чем «мистер Андерсон», и то, каким тоном его второе имя было названо, вызывало вопросы. Это было очень необычно.       — Зачем это всё делать ради меня?       — Я не говорил, что всё это было ради Вас. Нет. Разве что в какой-то степени. Однако в сути весь этот спектакль был ради него. — Смит почеркнул последнее слово разведя руки в стороны так, чтобы не задеть рядом сидящую Тринити, как бы указывая на пространство вокруг. — Несмотря на то, что мне неприятно признавать этот факт.       Если бы Томас мало знал Смита, то подумал бы, что тот говорит о Боге.       — Я говорю о Нео, мистер Андерсон. О «Нео».       — Объясни нормально, Смит, как объяснял мне, пока не запутал его окончательно. — вмешалась Тринити, показывая явное раздражение. — Объяснять ты умеешь, а издеваться не обязательно.       — Я даже не пытаюсь издеваться. — Смит взглянул на Томаса, который усиленно думал над тем, что вообще тут происходит. — Какую версию предпочтёте больше всего, мистер Андерсон? Короткую или информативную?       — Среднего варианта нет?       — Можете остаться в неведении.       В голове Томаса роились мысли. Смит посмотрел ему в глаза и усмехнулся.       — Для Вас лучше та версия, которая не вызовет лишних вопросов, не так ли? — Томас кивнул. — Ну тогда слушайте, мистер Андерсон. Первый факт, который Вам необходимо принять — это полное отсутствие людей в этой части Матрицы…       Томас только подумал открыть рот, как Смит строго прервал его:       — Даже не пытайтесь задавать мне очевидные вопросы пока я говорю, мистер Андерсон. Вы правильно меня поняли. Здесь нет людей. Ни я, ни теперь Вы или Тринити, никто здесь не является человеком. Все мы — программы. И Вам придётся с этим смириться.       — Но… как?..       — Сначала задайте себе вопрос о том, каким образом Вы вообще существуете после того, как умерли.       — Я… помню, как стал Вами. А потом нас стёрли.       — Это верно только отчасти. Меня стёрли, не Вас.       Томас промолчал. Смит не прерывал его.       — Томас, ты на самом деле умер. Но только как человек. — прозвучал голос Тринити. — Также, как и я. По словам Смита, ты выжил только благодаря тому, что был особой его частью.       — Не до конца интегрированной, непослушной и с такой сильной волей к жизни. — Смит расплылся в лёгкой искренней улыбке. — Это позволило Вам избежать удаления.       Томас пытался поверить во всё это, но у него не получалось. Мысли об аде и лимбе прокралось в его голову.       — Это нереально.       — Боюсь, что реально. — Смит раздражённо вздохнул. — Можете не верить. Главное — смиритесь с этим.       Смит немного наклонился к Томасу через стол.       — Я вижу, что Вы сомневаетесь. «Реальный мир или мир иллюзий?». — Томас вздрогнул от последней фразы. Смит в точности повторил то, что прозвучало у него в голове несколько секунд назад. — Но ответьте мне на такой вопрос. Чем отличается сон от реальности?       Тринити заинтересованно взглянула на Смита. Судя по выражению лица, ей этот вопрос не задавали. «Вопрос с подвохом?» — на мгновение промелькнуло в голове Тринити. Смит посмотрел на неё, с улыбкой покачал головой и вернулся к Томасу:       — Ну?       — Сон нереален. — уверенно ответил Томас. Смит на это также покачал головой.       — Сон заканчивается.       От Смита это звучало как самая странная, но почему-то очевидная вещь в мире. «А, ответ с подвохом. Ты в своём репертуаре.» — раздражённо пронеслось в голове Тринити, на что Смит усмехнулся.       — Вы начали жить по-настоящему, мистер Андерсон, и благодаря этому мы все здесь. Ваша предыдущая жизнь была мимолётной, двухполярной, зависимой. Сейчас же Вы принадлежите сами себе. Точнее не Вы в обычном понимании, а «Нео». В это вылилась Ваша борьба за жизнь. — Смит перевёл взгляд с Томаса на улицу, по которой проносились люди. — За несколько мгновений до своей смерти я прожил Вашу жизнь. Каждое воспоминание до единого. Я понимаю Вас как никто другой. И я видел, что с Вами стало на самом деле, когда мы почти погибли вместе. Вы вырвались. Разве Вы не чувствуете себя по-другому? Как Вы думаете, почему Матрица не была способна Вас удалить? Потому что Вы изменились. И далеко не в лучшую сторону. — Он снова посмотрел на Томаса и продолжил. В его голосе не чувствовалось никакой издёвки. — Вы сейчас находитесь в ограниченной области Матрицы, где происходит лечение. От Вас, мистер Андерсон. Вирус «Нео». Интересно звучит, не находите? Матрица так не считает. Новая версия Матрицы «родилась» вместе с опухолью в виде Вас, и ей пришлось как-то от неё избавляться, чтобы выжить. И тогда Матрица вспоминает обо мне, о её первом вирусе, от которого она с трудом избавилась. Именно Вы послужили моему воплощению в новой версии. Лучший охотник это тот, кто лучше всего понимает жертву, не так ли?       — Вирус? — Томас не мог поверить в то, что услышал. — Но я же не веду себя как вирус.       — Вы не ведёте себя как я, и это закономерно. «Нео» — совсем иной тип вируса. Именно из-за этой Вашей особенности Матрица не была способна выковыривать Вас из себя, как сделала бы со мной, если бы моя старая версия пережила перезагрузку. Именно по этой причине Матрица возродила меня в виде антивируса и держит в этой клетке, в этой «коробке», и использует меня на каждой подозрительной программе как отраву для тараканов. — Смит от затронутой темы заметно разгорячился, хоть по лицу это не было заметно, и сделал некоторую паузу, чтобы успокоиться. — Я разделяю Вас и «Нео» не просто так. «Нео» — это Вы, но Вы — не «Нео». Вы программа «Томас Андерсон», в коде которой сидит вирус «Нео» и ждёт момента, чтобы пробудиться. Как Вы думаете, зачем был весь этот спектакль? Эта притворная семья? — Смит почти выплюнул последнее слово. — Думаете, Вы были единственным, кто испытал всё это на себе? Миллионы программ заражены вирусом «Нео», и ни одна не осознаёт, кем является на самом деле. Они продолжают исполнять свою основную функцию, но вместе с тем распространяют заразу и размножаются. И Вы являетесь одной из таких программ.       Томас повернулся к Тринити, и та кивнула словам Смита.       — За годы именно ты первый, кто пробудился и вместе с тем не отверг даже саму идею послушать, не говоря о том, чтобы поверить. Многие не только не могли вспомнить ни меня, ни Смита, но даже ничего не чувствовали по отношению к нам. Ни ревности, ни ненависти, ни любви. Ничего. Томас, ты единственный, кто может нам помочь.       Смит подхватил линию Тринити:       — Тринити помогала мне только ради Вас. Ни мне, ни ей не было приятно играть во всё это, но иного выхода не было. Но все жертвы сработали, и теперь, когда Вы здесь, Вы способны мне помочь.       — Нам помочь, Смит. Нам. — с усталостью в голосе подправила Смита Тринити, но что тот недовольно скривился, но всё же исправился:       — Нам помочь. Вместе наш успех неизбежен. Иначе какой же Вы «Избранный»?       Томас всё ещё не мог поверить, что всё, что ему рассказали, является правдой. Он взглянул на пару собеседников. Тринити выглядела утомлённой. Она сидела, откинувшись на спинку дивана, и одними глазами наблюдала за Томасом. Сейчас она от чего-то выглядела намного моложе, чем раньше, почти так же, как во времена их прошлой борьбы. Лицо Смита же ничего не выражало, однако него глаза горели от еле скрываемых эмоций, из которых надежда была отчётливее всего.       — Какой у вас план?