Велес

      Созон Сальвин проснулся с первым криком голосистого петуха и зевнул, садясь на духмяном матрасе набитом свежим сеном. Потерев лицо ладонями, он опустил ноги на ровные доски пола и встал. Потянувшись и зевнув в кулак, он встряхнулся и пошел мимо лавок со спящими детьми. Выйдя во двор и прогулявшись до стоящего в дальнем углу дощатого пенала, оправившийся Созон подошел к глиняному рукомойнику объемом в половину ведра и принялся умываться. Остывшая за ночь вода взбодрила. «Хороший будет день», — подумал Созон. Вдалеке послышалось блеянье, и он поспешил повесить на деревянный колышек привезенное из города полотенце.       Открыв ворота хлева, Созон принялся выгонять небольшую отару во двор. Чирк, винторогий баран, не без основания считающий себя существом значительным и ценным, вновь заупрямился и проявил норов. Пришлось Созону напомнить животному, что хоть то и было творением самого пресветлого Велеса, но бог отдал его своим возлюбленным чадам. Получив сапогом по курдюку, баран перестал упрямиться и присоединился к смиренно ждущим во дворе овцам.       — Текматей, тять, — поздоровался с отцом Федосий.       — Утро, — усмехнулся Созона, смотря на заспанное лицо старшего сына. — Ворота открой, — скомандовал он, услышав щелчок кнута.       — Ага, — кивнул Феодосий, отодвигая простенький деревянный засов.       — Пошли, — крикнул Созон, хлопнув в ладоши. Получилось громко и сочно. Сын взглянул на отца с завистью, у него так не получалось. Оставалось лишь утешаться умением громко свистеть.       На этот раз Чирк не стал артачиться, и первым рванул в распахнутую створку. Овечки послушно потрусили за ним. Созон вышел следом и поприветствовал пастуха взмахом руки. Тот кивнул в ответ и махнул кнутом. Гибкая плетка со свистом и громким щелчком рассекла воздух. Подобный Чирку баран прыжком вернулся на дорогу и больше не своевольничал.       — Текматей, пап, — поздоровалась с закрывающим ворота отцом Клио.       — Доброе, доча, — улыбнулся он своей любимице и задвинул засов.       — Бать, я корма козе задал, — вышел из хлева Федосий.       — Молодец, помощник, — кивнул Созон.       — Я сейчас, подою, — тут же засуетилась Клио.       — Оставь, сам сделаю, — махнул рукой Созон, — завтраком займись, у тебя лучше всех получается.       — Ага, — кивнула расправившая плечи девочка.       Пока старший сын выпускал птицу и собирал яйца, Созон сходил в амбар и набрал кормового зерна. Можно было и сразу козой заняться, отправив за зерном Федосия или вовсе малого Никандра, но душа Созона до сих пор не могла спокойно воспринять того факта, что он, простой крестьянин, кормит куриц зерном, да таким, которого пару сезонов назад и люди не видали. Набрав полный ковш рассыпчатого золота, он осторожно провел ладонью, снимая небольшую горочку. Пара зернышек упала мимо мешка. Созон стыдливо и воровато огляделся, не видит ли кто, и быстро наклонился, подобрав их и кинув к остальным.       — Тять, тять, дай нам, — подскочили к отцу Никандр и Парфений.       — Цыц, — осадил младших сыновей Созон, от греха подальше подняв ковш зерна над головой. — Что в Колесе Большом про утро писано? — сурово, насколько смог, сдвинул он брови.       — А мы уже умылись, — заявил старший.       — Вот, — Парфений показал мокрую прядку за ухом.       — Чтобы дружно мне, — сказал Созон и протянул ковш Никандру.       — Мы по счету будем, — принял тот двумя руками тяжелое зерно.       — У тебя жмень больше, — возмутился Парфений.       — Тебе на две горсти больше достанется, — успокоил его Никадор.       «Играя счету обучать не только можно, но и должно», — вспомнил Созон слова жреца. «Прав волхв был, ой как прав», — подумал он, и огладил бороду, смотря на то, как младшие сыновья кормят кур, по очереди бросая им горстки зерна и вслух считая каждую. Хоть сам Созон и учился в межсезонья старательно, да только тяжело ему цифирь и буквы давались. Стыдно сказать, пострелята шибче его по складам книгу пресветлого Велеса читают. «Ништо, дело мое простое, хозяйство вести, да опорой богу на земле надежной быть, а уж он о будущем нашем позаботится и детишки мои ему в том шибче моего пособить смогут», — улыбнулся Созон и плечи его расправились. Оглядев орлом изрядно преобразившийся с последнего сезона двор, он бодро зашагал к забору.       Сняв большой горшок, вывешенный с вечера на просушку, Созон заглянул в него, понюхал, и тут же отогнал подлую мыслишку. «Вред большой с небрежения в малом начинается», — сказал он самому себе намертво заученную фразу из Большого Колеса и отправился споласкивать горшок. Оставив немного воды на дне, чтоб вымя козы омыть, он вошел в хлев и прошел за перегородку. Могучая коза с белой, немного даже золотистой шерстью, покосилась на него умным глазом, моргнула, словно приветствуя хозяина, и продолжила жевать заданное сено.       «Красавица и кормилица», — с гордостью подумал Созон, подходя к животному. В отличие от своевольного Чирка, коза отличалась покладистым норовом, удивительной неприхотливостью и совершенно чудесной способностью давать невероятное количество молока. Хватало и на масло, и на сыры, и на сметану с простоквашей. «Эх, жинка бы скорее вернулась, а то совсем майонез закончился», — вздохнул Созон, начиная доить Милку. Не успела жена дочку обучить рецептам божественным, а сам он… Есть — да, а готовить… Не то чтобы не мог или не умел, скорее не любил. Особенно что-то сложное и выдерживания рецептуры требующее. Да и некогда, в сезон работать надо, а в межсезонье сейчас учеба в храме ближнем, ранее, во времена темные, светом Велеса не озаренные, такоже заботы хватало.       Коза расстаралась, дала столько молока, что Созону отхлебнуть пришлось, чтобы все в горшок влезло.       — Вот спасибо тебе, кормилица, — похлопал по боку козы Созон.       — Мее, — ответила та, но как-то тоскливо, и на свет из ворот хлева пробивающийся посмотрела.       — Ничего, скоро родишь, а там и на пастбище со всеми ходить будешь, — утешил ее Созон, решив порадовать младших. Никандр с Парфением давно его просили разрешить вывести козочку за огород и немного на свежей травке попасти.       Вернувшись в дом и поставив горшок с молоком на стол, Созон сел на настоящий стул со спинкой, купленных женой в конце межсезонья специально для него, и принялся наблюдать за Клио и остальными детьми. Дочка сноровисто управлялась по хозяйству, ловко орудуя ухватом в печи, младшие пострелята успели на огород сбегать и овощей принести. «Уже и помыли, молодцы», — оценил их старания Созон и решил помочь Федосию настрогать салат. Совместными усилиями семья быстро накрыла стол, расселась, и Созон прочитал короткую благодарственную молитву, не забыв помянуть и Анфису.       — Тять, а когда мама вернется? — спросил Парфений.       — Седмица еще, от силы декада, — ответил Созон, прикинув в уме, сколько прошло с того момента, как жена отправилась рожать в лечебницу при храме.       Хоть и непривычное такое было, да только за последний сезон в деревне их ни одна баба от горячки послеродовой не померла, и младенчики все выжили. Правда, в соседней деревне одна роженица все же ушла к Велесу пресветлому, но там вина волхва нерадивого была. То ли молился недостаточно усердно, то ли самонадеянным по молодости оказался, то ли вовсе в грех гордыни впал, решив, что, раз крупицу силы божьей получил, так сам теперь со всем и справится. Поздно из-за него ангел явился. По словам мужиков соседних, спешил он очень, да только все одно опоздал. Хоть и сошел прямо с небес, хоть и пал звездою огненной, круг земли выжженной оставив, хоть и горели его глаза светом божественным, да силы ангельской лишь младенца спасти достало. «Все от небрежения малого», — поежился Созон, вспомнив силу посланцев Велеса и глас их неземной, когда приходили они объяснять им, простым крестьянам, как техникой разной чудной пользоваться. «Хоть и без матери теперь младенчик, зато в чертогах бога расти будет», — подумал Созон с благоговением.       — А куда мы колыбельку поставим? — отвлекла отца от мыслей Клио.       — То Анфиса сама решит, — сказал Созон, после кратких раздумай. — Но ты о местах подумай, — улыбнулся он дочери.       — Ага, — кивнула она с серьезным лицом, и тут же начала рассуждать о том, что раз сезон настал, так скоро ночи совсем теплые пойдут, значит, младенчику у окна хорошо будет.       — И кровососы разные тебе спасибо скажут, — усмехнулся Федосий.       — А мы, как у Луутов, сетку на окно повесим, — парировала Клио.       — Сетка денег стоит, — возразил Федосий.       — Всего семьдесят монет, — отмахнулась Клио.       — Всего, — фыркнул Федосий, — ты их заработай сперва.       — Восемь десятков яиц в городе продать, или сыра головню, может, даже половину, — задумалась Клио.       — А если в город поедем…       — … или на ярмарку, — подхватил за младшим братом Никадор, — сладостей еще давайте купим.       — И маму с младенчиком угостим, — добавил Парфений.       Созон от такого предложения расхохотался, старшие дети тоже зафыркали, но по-доброму. Никадор же, как большой, принялся втолковывать Парфению о том, что младенцы сладости не едят. Правда, аргументировал он это тем, что у них еще зубов нет, на что, пока еще самый младший член семьи, вполне резонно заметил: «Палочки сладкие и сосать можно». Озадаченная мордашка Никадора вызвала новый приступ хохота.       — Будет вам и сетка, и сладости, — утер выступившие от смеха слезы Созон, и вытащил из-за пазухи божественный артефакт.       Сняв цепочку с тонкой матовой пластинкой, он провел по ней пальцем, и на ее поверхности появилось изображение. Робко коснувшись его, Созон сдвинул картинку со своей фотографией, именем, датой рождения и прочими данными в сторону. Теперь поверхность артефакта отражала таблицу. Сердце Созона пропустило удар, и он старательно зашевелил губами, вчитываясь в новые строки.       — Родила мать, — улыбнулся он, осознав прочитанное. — Дочку.       — Сестренка, — захлопала в ладоши Клио, мигом забыв о том, что последнее время держала себя солидно, как и подобает старшей женщине в семье.       Уняв волнение, Созон сделал еще пару осторожных движений заскорузлым пальцем, и на пластинке божественно артефакта отобразилось то, в чем современники Александра по первой жизни узнали бы банковский счет или электронный кошелек.       — Вот, наместник, долгие лета ему и принцу, уже монеты… перевел, — вспомнил Созон мудреное слово. — Тут не только на сетку со сладостями, но и много на чего еще хватит.       — Бать, а можно, ну, ты ж помнишь, — замялся Федосий.       — Помню, помню, — усмехнулся Созон.       — Желто-красный берите, — фыркнула Клио.       — А… — стал совсем пунцовым Федосий.       — Да что я, Агнесску твою не знаю что ли, — перебила его Клио.       — Тебе-то что Клеомен подарить обещал? — пришел на помощь Федосию Созон.       — А… Ну…       — Помидоры, — шепнул Парфений Никандру. Разумеется, его услышали все, ведь он шептал более чем громко.       — Спелы томаты, — шепнул тот в ответ. Естественно, сделал он это, так же не слишком-то сдерживая голоса.       Работать в поле Созон отправился в великолепном настроении. Колесная основа, да со сменным инструментарием, да когда все по науке… «За ладонь дней того не делал», — устало утер вечером пот Созон, и любовно осмотрел обработанное поле. «Завтра закончу, потом день на удобрения, там севом займусь, — начал он прикидывать в уме план работ, — как раз день останется на картошку с огородом. В храм сходим, молитву Велесу вознесем — и в город за женой поеду», — подвел он итог нехитрому перечню дел и повел могучего жеребца в деревенскую конюшню.       Обиходив божественную лошадку, за два сезона вымахавшую от крохотули-жеребенка до здоровущего, смирного, умного и работящего битюга, Созон взялся за плуг. Провел техническое обслуживание, сделал все по науке, как учили, еще и колеса маслицем смазал, да прокрутил, чтобы разошлось и ровнее легло. Нравилось ему с механизмами возиться, и за бегом спиц смотреть любил. Сразу вспоминалось, как в храме надевал на ночь шлем особый, на похожее мельтешение глядел и засыпал.       Чудесные сны он видел во время учебы. Узнавал невероятные вещи, бывал в таких местах, о которых и помыслить не мог. Одно лишь расстраивало его — очень уж много забывалось. Первое время Созон переживал, думал, это из-за того, что и простые сны никогда не помнил, но из разговоров с другими быстро понял, что и они большую часть божественных снов забывают. Позже им ангел объяснил, что это нормально. Хоть и кручинился Созон, как и многие другие, но и радовались они тому немногому, что у них в голове оставалось. Друг другу рассказывали и, вроде как, вместе более-менее целый сон собрать могли. Не всегда, но часто.       Закончив возиться с колесной основой и плугом, Созон похлопал по шее жеребца, скормил ему припасенный кусочек сахара и отправился домой. Днем в поле Федосий прибегал, еды принес и просьбу Клио передал. Дочка просила разрешения курицу зарезать. Созон не отказал. Суп с лапшичкой он весьма уважал, а за возможность чуть не каждый день мясо есть и вовсе истово Велеса благодарил. Впрочем, не он один.       Наваристый дух Созон почуял еще на подходе к дому. Правда, не разобрал толком, это стряпня Клио так пахнет, или соседской жинки, но то и не важно ему было. Дети не забыли к приходу отца наполнить рукомойник, Созон смог сразу заветы выполнить, да и взбодрился он от водицы студеной, явно недавно принесенной. В доме и вовсе готовое все было, только его и ждали.       «Ну, байте, как день прошел, кто что сделал полезного», — перешел к разговорам Созон, отодвигая тарелку и берясь за взварник. Младшие обстоятельно доложили о делах в саду и количестве прочитанных страниц из Большого Колеса. Клятвенно заверили, что читали, а не только картинки смотрели. Даже рассказать своими словами пытались, но тут их уже старшие перебили.       — Полную гряду на два квадрата засадил, — сказал Федосий.       — Молодец, — кивнул Созон, и тут же прикинул, что если сын и дальше такими темпами работать станет, то ему самому и вовсе с картошкой возни не останется. Разве что по мелочи чего, чтоб навалиться и до обеда закончить.       Дочка похвасталась успехами в делах хозяйственных и сообщила о запланированной уборке, чтобы мать с сестрой в чистый дом вернулись, и попросила разрешения майонез сделать. Сбегала днем к подружкам, поспрашивала, тетка Липония услышала и подробно разъяснила все.       — Я все запомнила, и как мама готовила видела. Милка молока много дает, и кури несутся хорошо, если не выйдет, так беды не случится…       — Хорошо-хорошо, делай, — с улыбкой остановил затараторившую дочь Созон.       Допив взвар и поболтав о всяком разном, в основном деревенских сплетнях, семейство сжевало последние крохотули-пирожки с первыми ягодами, собранными младшими на грядках в саду, и отправилось спать вместе с окончательно ушедшим за горизонт солнцем. Еще один, в общем-то, обычный день для крестьянина Зари, закончился краткой молитвой пресветлому и всеблагому Велесу. Искренней молитвой.       Не совсем обычным выдался день у Гектора. Для сирот, воспитывающихся в Доме Велеса, все началось стандартно: подъем, умывание, пробежка, разминка, обливание, затем плотный завтрак и занятия. Математике их божественный посланец учил. Затем старший волхв говорил с ними о служении, предлагал задачки разные, вроде «Стоит ли жизнь одного жизни тысяч, и если да, то почему и чем таким важна может быть жизнь этого одного». Потом помощник Визиря рассказывал им о разных хитростях учета и расчета, потребные для разных дел. В основном на примере работы Хатака, но и городов с деревнями он так же касался, на примерах показывая, как, применимое в одном, может пойти на пользу или вред в другом.       Про разные традиции, протоколы встреч и всякие законы ученики узнавали от Петра. Этот немолодой уже чиновник из дворца наместника живо и с юмором объяснял, что откуда взялось и почему так сложилось. Закончил урок он традиционной басней — рассказал о том, как тужилась и гремела гора, как собрались со всех концов люди посмотреть на чудо, и как в итоге была рождена мышь. «Так и с людьми бывает — обещают много, а делают — ничего!» — привычно озадачив юные, но уже начавшие думать головы, Петр убежал по своим делам. Несмотря на возраст и высокий пост, он физически не мог ходить, — распирала его кипучая энергия, требовала действий.       Последний, послеобеденный урок, провел сам Деус. Наместник нечасто баловал учеников подобным, но всегда его лекции об управлении, политике, искусстве интриги и прочем подобном вызывали живейший интерес. Еще бы, ведь кому как не ему делиться опытом. Уж чего-чего, а практики ему хватало. Конечно, тот же Святогор с Витомиром могли с ним потягаться в ряде аспектов, но им хватало своей работы и своих уроков. Сегодня Деус взялся объяснять ученикам причину отказа от внедрения бумажных денег. Точнее будет сказать — не только и не столько объяснять, сколько подводить к пониманию причин отказа.       — Карточка информативней, там и данные о жизни есть, и счет, и медицинское всякое, — рассуждала вслух Мелания, ровесница Гектора.       — Все это и на бумаге можно. Наквадаха божественного на многие порядки меньше уйдет, — возражал ей Ираклий.       — Теперь и вовсе бы без него обошлись, — благожелательно кивал Деус.       — Может быть… — заговорил Гектор, поймав на конец за хвост маячащую на задворках разума мысль.       — Ну-ка? — подбодрил его Деус.       — М… Просто я подумал, если бы мне вместо золота или серебра какую-то бумагу разукрашенную или кожу сунули, ну… Непривычно это, как-то веры нет, да и, — Гектор сглотнул, прекрасно понимая, что говорит вещи еретические, это же бы сам Велес повелел использовать такие деньги, но отступать было поздно, да и малодушие тоже грех, тем более для них, растущих под приглядом бога. — Я думаю, что люди не только бы сомневались в бумажных деньгах, но и начали бы пытаться их подделывать, — выпалил Гектор.       — Именно, — пару раз хлопнул в ладоши Деус. Гектор зарделся, столь значимой похвалы редко кто удостоиться мог. — Создав, — Деус усмехнулся, — божественные артефакты, удалось исключить саму возможность появления целого ряда проблем. Ну-с, кто скажет смысл нашего сегодняшнего урока?       — Мудрый учится на чужих ошибках, умный — на своих, а глупый их повторяет, — сказал Ираклий.       — Думающий и прогнозирующий их вообще исключает, — пробормотала под нос Мелания, но ее услышали.       — Старается, — улыбнулся ей Деус и беззвучно изобразил одиночный хлопок. Тоже весьма и весьма значительное достижение.       После занятий пришло время практики. Кто-то отправился в порт, помогать с учетом, кто-то в различные приказы, Гектору и вовсе достался Магистрат. «Хоть писать не пришлось», — порадовался он, когда ему поручили носить разные бумажки и бегать с поручениями. Причем, не только и даже не столько по самому Магистрату, сколько по управам в разных районах столицы. Александр сразу решил, что его янычары от управления должны попробовать себя в разных ипостасях, чтобы иметь хотя бы поверхностное представление о том, как и что работает в бюрократической машине.       Гектор легко и нескучно провел время. Непоседливая натура мальчишки требовала движения и не терпела корпеть над бумажками. Впрочем, этим он тоже занимался регулярно, не всегда ему везло так, как сегодня. Но тут Гектора выручал совет Лады — считай это тренировкой воли. Кому как, а ему такое отношение вполне помогало.       Разумеется, он не только бегал по распоряжениям, но и старательно слушал всякое разное, о чем болтали чиновники и пришедшие по своим делам посетители. Слушал и мотал на пока отсутствующий ус. Старательно запоминая жалобы людей на неудобства или глупости каких-нибудь процедур, или тех, кто за них отвечает, особое внимание он старался уделять тем чиновникам, которые не справлялись. По мере сил и возможностей, Гектор старался понять причины и найти способ исправить ситуацию. Далеко не всегда в волоките оказывались виновны нерадивые чиновники. Кому-то не хватало помощников, кого-то ограничивала жестко прописанная процедура, да много разного было. Все это собиралось учениками Дома Велеса, обсуждалось на соответствующих уроках и, раз в декаду, озвучивалось во время лекции принца Ашу, которого изредка подменял сам Велес.       — Ираклий! — крикнул Гектор, завидев однокашника. Тот не ответил, продолжая целенаправленно шагать через рыночную площадь. Гектор перешел на бег и быстро догнал приятеля. — Ираклий! — ноль реакции. — Да ты оглох что ли?! — хлопнул его по плечу Гектор. Хватать не рискнул, сам знал, то на подобное любой из них отреагирует рефлекторно, применив науку джафа.       — А? — обернулся Ираклий.       — Я тебе кричу-кричу, а ты не слышишь, — сказал Гектор.       — Тьфу, — виновато улыбнулся Ираклий и вытащил из ушей затычки. — Забыл совсем, — повинился он.       — Ты от пресса что ли? — уточнил Гектор.       — Да, сегодня вторую линию запустили, там пилы для лесопилок штампуют и сельхозинструмент разный. Грохот стоит, жуть. Народ в шапках с толстыми ушами работает, а мне вот затычки дали, я же у конвейера стоял и записывал, — объяснил Ираклий.       — Понятно. Ну и как производительность? — спросил Гектор, ощущая себя человеком, скажем так, причастным, который может не только спросить и ответ получить, но и кое-какое понимание всего этого в, хм, да даже не большом деле, а мироустройстве имеет.       — На два процента выше расчетного, но в среднем. И металла не хватает, запасов всего на три дня, — ответил Ираклий, при этом последнее он произнес озабоченно и, в принципе, вполне искренне.       — Корабли новые завтра придти должны, много руды привезут, и сегодня еще караван с подводами был, так что нормально все будет, — поделился информацией Гектор.       Тут им попался на глаза лоток со сладостями, и оба мигом стали теми, кем и являлись — мальчишками. Дальше они шли посасывая сладкие палочки и неспешно обсуждая новые ладьи, на которые можно будет поставить испытывающуюся сейчас паровую машину. Оба сошлись на том, что это будет круто. Без парусов и весел, да против течения со скоростью бегущего человека — прогресс. Оба понимали, как это скажется на логистике и повздыхали — дел явно прибавится.       — Еще ведь кому-то из наших на химкомбинат бегать придется, — поморщился Гектор, когда ветерок принес характерный для квартала кожевников запашок.       — Надо бы кого на постоянную основу туда определить. Если принюхаться, так и ничего вроде, даже замечать перестаешь, — задумался Ираклий, посасывая сладкого петушка.       — Мелания всякую химию любит и понимает в ней, но все равно опыт нам нужен, — пожал плечами Гектор и сжал челюсти. Остатки сахарной палочки хрустнули и раскрошились.       — Ну… Это еще не химия, так, название одно, кислоты, сода, красители, да кое-какие удобрения, — повторил маневр приятеля Ираклий, тоже раскусывая сладость.       — Взрывчатку надо, это же сразу какой прогресс в разработке будет, — мечтательно вздохнул Гектор, вспоминая последний фейерверк на день пришествия Велеса.       — Не, не будет, — мотнул головой Ираклий. — Инструмента не хватает, а тут и самих рабочих хватать перестанет.       — Думаешь, разбегутся? — удивился Гектор, как-то подзабывший о том, что в деревнях о половине столичных чудес и слыхом не слыхивали, а сам он знает и видел такое, о чем столичный люд еще лет сто не начнет догадываться.       — Нет, просто нецелесообразно, вот, — усмехнулся Ираклий.       — Хм, логично, — кивнул Гектор. — Ладно, я побежал, — кивнул на шпиль Магистрата Гектор.       — Давай, — хлопнул подставленную ладонь Ираклий.       Если бы кто-то из соотечественников Александра по первой жизни наблюдал за этими мальчишками, он бы облегчено выдохнул, порадовавшись окончанию сеанса сюрреалистического фильма, но для жителей Зари подобное уже второй сезон проходило по разряду нормы.       Вечером, после ужина и подведения итогов дня, Гектор оказался в лидерах среди своей группы и получил желанную многими награду — завтра он, в компании с такими же счастливчиками из других классов, оставались в Доме Велеса и помогали Ладе в делах. Молодая женщина явила неожиданную массу талантов педагогического толка и смогла стать для своих подопечных второй матерью. Дети искренне любили ее и переживали. Лада дохаживала девятый месяц и, несмотря на то, что рядом был сам Велес, но… Слишком у многих родильная горячка забрала самого родного и близкого человека. Ребятишки волновались, успокаивали друг друга, бодрились, но при этом были готовы водить хороводы вокруг мамы Лады и истово молились за ее здоровье.       Но самым необычным выдался день у Александра. Хотя, сам-то день вышел не сказать, чтобы прямо такой уж примечательный, зато вечер затмил все.