Шиворот-навыворот

Сводный хор «Охтинские соловьи» выдавал программу, обреченную на оглушительный в прямом смысле слова успех. Солировала, как легко догадаться, Ольга Олеговна — в мощи легких и силе голосовых связок равных ей было не найти. Вторым номером выступал Ромка — искусство очень громко и очень долго вопить на одной ноте у детей, очевидно, является прирожденным талантом. На фоне такого невероятного дуэта голос Арины Ильиничны как-то терялся, хотя, казалось бы, общение с маргинальными личностями и не менее маргинальным Тельцовым должно было изрядно прокачать ее вокальные данные. И уж совсем робко и неуверенно звучала партия Геры, призывавшего всех успокоиться и соблюдать норму допустимых законом децибелов. С таким же успехом он мог пытаться остановить несущийся на всех парах бронепоезд…       — Это мы удачно зашли, — ухмыльнулся Шрам, окидывая взглядом арену боевых действий. — С такими соседями твоего сына и в цирк водить не надо, тот сам к нему домой придет… Джокер, с интересом наблюдая за этим импровизированным концертом, с удивительной для бандита тактичностью счел нужным промолчать.       — Новый ремонт! — надрывалась Конюхова. — Дорогущий, свежий, ему и месяца нет! В поистине трагическую арию с трудом вклинилась Арина Ильинична:       — Ольга Олеговна, я все оплачу, не волнуйтесь…       — А я не волнуюсь, — с царственным апломбом отозвалась та, театрально поведя руками. — Что мне волноваться? Подумаешь, три года копила на новые обои и элитный паркет! Почку продам — новый ремонт сделаю!       — Мам, ну что ты такое говоришь, ну какая почка?! — вступил со своей партией Гера.       — Левая, сынок! Или правая! От тебя же помощи не дождешься! Сбежал, бросил мать, все деньги на свою прости господи спускаешь… Ничего, мама у тебя сильная, и без почки проживет!       — Мам!..       — Не мамкай! — Ольга Олеговна театрально воздела палец кверху. Затем, видимо, решив, что в ее бенефисе участников как-то маловато, повернулась к Джокеру и Шраму, решив включить их в это театрализованное представление: — Ну-ка, граждане бандиты, почем нынче органы на черном рынке? Кто хорошую цену дает? Или мне лучше напрямую к дяде Вене обратиться?       — Ворон таким не занимается, — меланхолично отреагировал Джокер.       — Ага, — саркастично протянула мама Геры, изобразив на лице весь возможный скепсис, — он у нас вообще белый и пушистый! Прям не Ворон, а ангел небесный! Шрам, видя, что обстановка накаляется, решил, что пора вмешаться.       — Мамуля, спокойно…       — Какая я тебе мамуля, рожа уголовная?! — моментально вызверилась мадам Конюхова, внезапно утратившая весь свой прежний трепет перед криминальными личностями. Шрам насупился. Критика его внешности телохранителю Джокера явно не пришлась по душе. А там уж, как говорится… Обидеть Шрама может каждый, не каждый может убежать. Исправить ситуацию могли разве что знаменитые оладушки, жаль, что ими в квартире Арины Ильиничны даже не пахло. Наконец, исполнив свою сольную программу, Ольга Олеговна в сопровождении Арины и Геры с царственным видом удалилась в свою квартиру оценивать нанесенный ущерб. А Джокер остался. Вместе со Шрамом и выводящим пронзительные арии Романом Джокеровичем, который был чем-то жутко недоволен и выражал свое недовольство единственным доступным способом. Нет, Комолов, конечно, мог, сделав рожу кирпичом (или, как модно нынче говорить — покерфейс) свалить в закат, оставив гражданку начальницу самостоятельно решать все материнские проблемы, но когда Арина Ильинична, ехидно прищурившись, выдала:       — А что такое? Так рвался в папаши, а теперь «что ж ты, фраер, сдал назад»? Или слабо?       — Мне слабо?! — возмутился Джокер, оскорбленный до глубины души. В общем, отступать было некуда! Позади Охта, впереди… красочная упаковка подгузников. Которые, как оказалось, нужно срочно менять.       — Давай, приступай, — подбодрил друга и босса Шрам, жалея, что в доме Гордеевой не имеется попкорна. Такое шоу!..       — Кто, я?! — вторично шокировался Комолов, разглядывая цветастую коробку с изображением радостного диатезного младенца.       — Ну не я же, — гоготнул Шрам. — Давай, познавай все радости отцовства! Или слабо? Тактика Арины Ильиничны сработала безошибочно. С тяжким вздохом святого мученика Джокер потянул с рук перчатки… Но другие квесты были еще впереди. Когда переодетый и чистенький Роман Джокерович завел новую песню, обнаружился неприятный факт: по расписанию у будущего Лучано Паваротти был обед. И Шрам понял, что мир катится куда-то не туда, когда сидящий на кухне капитана Гордеевой Джокер послал его в магазин. Причем не за элитным вискарем, а за детским питанием. Вот она, теневая сторона жизни звезд криминала! Ночью ты у несговорчивого должника пальцы молотком пересчитываешь или неучтенный труп в лесочке закапываешь, а днем в очереди за «Фрутоняней» стоишь… Говядину с овощами Роман Джокерович забраковал сразу и категорично — выплюнув пюре прямо на купленный только вчера фирменный пиджак папеньки. Такая же участь постигла молочную смесь. И лишь грушево-яблочный десерт внук Ворона все-таки соблаговолил отведать.       — Да вы гурман, месье, — пробормотал Джокер, безуспешно пытаясь оттереть злополучное пятно влажной салфеткой. Шрам ржал уже в голос: любое стенд-ап шоу проигрывало действу, развернувшемуся сегодня в квартире скромной участковой уполномоченной… Джокер всегда считал себя человеком с крепкими нервами. Другие в их бизнесе не задерживаются: либо идут с повинной к ментам, либо едут. В домик с мягкими стенами. Но вот вынести непрерывный детский рев длительностью полчаса было чересчур даже для его натренированной нервной системы.       — Да че ему еще надо-то? — не выдержал Комолов, сам уже готовый бессмысленно и беспощадно завыть.       — А ты ему колыбельную спой, — посоветовал Шрам. Джокер уставился на него как Тельцов на зарплату.       — Чего?       — Колыбельную, говорю.       — Ты хоть одну знаешь? Я лично нет. Шрам напряг извилины. С учетом того, что кулачные мышцы у него были прокачаны куда лучше мозговых, из недр памяти выплыло только несколько строчек.       — Ну, чет помню… Мне мамка в детстве пела. Баю-баюшки-баю, не ложися на краю, придет серенький волчок и укусит за бочок… Роман Джокерович взвыл не хуже полицейской сирены.       — Мамин сын, — одобрил звуковое оповещение Комолов и посмотрел на Шрама неодобрительно: — Ну ты тоже нашел че петь! Серегу Волчка месяц назад завалили, а ты мне тут им ребенка пугаешь!       — Ну сам тогда пой! — обиделся Шрам и распечатал-таки купленный по дороге попкорн. Джокер ненадолго завис. Колыбельных он не знал от слова совсем. Максимум, что входило в круг его музыкальных познаний — группа «Бутырка», ну еще «Воровайки» и иже с ними. А сын ОПГ между тем не унимался, и Джокер решил рискнуть. Хуже не будет! Потому что хуже некуда.       — Владимирский централ, ветер северный, этапом из Твери, зла немерено… Роман Джокерович притих, с любопытством внимая классике русского шансона. Дальше настала очередь «Гоп-стоп, мы подошли из-за угла», «Моя подружка с центра, а я — с окраины, ведет себя примерно, а я неправильный», ну и наконец «Голуби летят над нашей зоной».       — Гляди-ка, дрыхнет! — подивился Шрам, которого почему-то тоже потянуло в сон. Детей растить — это вам не зомбаков в стрелялках мочить, тут квесты покруче будут! … Когда Арина Ильинична наконец-то оказалась в родных стенах, предварительно напоив Ольгу Олеговну литром валокордина и собственной крови, в доме царила подозрительная тишина. Гордеева даже решила, что Комолов проявил свою бандитскую натуру и выкрал Ромку, то есть совершил деяние, подпадающее под статью 126 УК РФ, однако кожаная куртка Шрама и пижонское пальто Джокера мирно висели в прихожей. А очутившись в квартире, Гордеева и вовсе испытала нехилый шок. Представители охтинского криминалитета преспокойно дрыхли прямо в креслах в гостиной, как будто не с ребенком пару часов посидели, а сутки напролет разгружали вагоны. Тишина была тем более странной, что в обеденное время Ромка спать отказывался наотрез, закатывая концерты не хуже оперного певца… Но в детской Арину ожидало еще одно удивительное открытие: в своей кроватке мирно спал будущий наследник криминальной империи.