Гадалка

      «Кажется, всё в порядке», — задумчиво протянул Реддл, проверяя рисунок пентаграммы предстоящего ритуала, на подготовку которого он потратил несколько месяцев.       Белла смогла его убедить, что собрать душу ему действительно необходимо, хотя ему для этого придётся пройти через семь кругов ада. Ритуал воссоединения с разорванными частями души обещал мучительные пытки всем тем кто решил обрести бессмертие, разорвав самое ценное, что на самом деле было у любого живого существа на земле.       «Я с этим справлюсь», — подбодрил сам себя волшебник, вспомнив строку из книги, где говорилось, что с разорванной душой никогда не будет возможности развить весь свой потенциал.       О предстоящем ритуале, помимо самой преданной Беллы, никто не знал. Ведьма обещала поддержать волшебника, что бы ни случилось, и это каким-то образом успокаивало Реддла. В этот момент в районе его груди что-то тепло сжималось. Вот только в том, что он наконец-то смог кого-то полюбить, он сильно сомневался. Все волшебники знали, что ребёнок рожденный после использования амортенции не способен на сильные чувства. Именно это и сделала его мать Меропа, чтобы расположить к себе красавца-магла.       «Хотя мало ли детей рожденных после применения приворота», — неожиданно задумался Реддл, вступая внутрь пентаграммы и пообещал себе обязательно поговорить об этом с мисс Трелони.       После этого волшебник с головой погрузился в боль, которая окружила его со всех сторон. По всему его телу, будто бежали тысячи и тысячи поедающих кожу червей, а изнутри он горел обжигающим огнём. Реддл чувствовал в одно мгновение, как он горит. В следующее, как он тонет и ему не достает воздуха. Уже не говоря о том, что по его телу, будто пускали разряды молнии, которые достигали до самых его костей.       Реддл уже не помнил сколько длилась эта пытка, при этом погрузиться в темноту или же потерять сознание ему не удавалось. Когда наконец-то закончилось действие ритуала, измученный волшебник смог лишь позвать домового эльфа, но и это ему удалось сделать с большим трудом из последних сил. После этого он наконец-то потерял сознание.       Очнулся волшебник уже в постели. Прямо в лицо ему ярко светило солнце, а за окном было слышно как поют певчие птички. Некоторое время Реддл безмятежно лежал, прислушиваясь к окружающей обстановке, пока не почувствовал чьё-то тёплое дыхание рядом и медленно раскрыл глаза, чтобы увидеть черные кудри, разместившиеся на его груди. Лишь пригладив вьющиеся волосы, Реддл смог увидеть мирно посапывающие лицо Беллы. В этот момент его сердце вновь отчего-то колыхнуло. — Мой лорд, вы очнулись? — неожиданно подскочила ведьма со своего места. — Да, — улыбнулся волшебник, положив руку на свою голую грудь, в которой он успел почувствовать щекотку из-за кудрей красавицы. — Теперь с вами всё будет в порядке, — смущенно прикрыла глаза Белла, после чего заторопилась покинуть комнату волшебника. — Я велю домовикам подать вам что-нибудь. — Ты от меня убегаешь? — удивился Реддл, который так и не смог поймать взгляд волшебницы, которая раньше казалось всегда с вызовом смотрела ему в глаза, не стесняясь своих мыслей. — Вы должны отдохнуть, — произнесла ведьма, прежде чем оставить волшебника в одиночестве.       Подобная отстраненность волшебнику не понравилась. С момента, когда Белла узнала о его разорванной душе, между ними произошло много всего и они даже успели разделить постель. Вот только её ничего из этого ни разу не смогло смутить. Реддл уже было решил, что ведьма его каким-то образом сумела предать, из-за чего его сердце отчего-то сжалось. Волшебник не понимал, что это могло значит, но для себя решил спросить у ведьмы всё напрямую, пока он не успел натворить что-то непоправимое. — Домовики вскоре принесут всё остальное, — произнесла Белла, вернувшаяся в комнату с подносом. — Что случилось? — спросил волшебник, рассматривая ведьму, которая под его взглядом спокойно поставила свою ношу на прикроватный столик и громко вздохнула. — Я беременна, — насторожено посмотрела ведьма на волшебника. — Всего лишь, — расслабился Реддл, притянув к себе Беллу и заключил её в объятия. — Что значит всего лишь? — возмутилась ведьма, но не стала вырываться. — Я смог принять пять частей самого себя, — протянул волшебник, пригладив её кудрявые волосы. — Думаешь, после этого я не могу принять ещё одну? — Тогда мне стоит забрать вещи из Лестрейндж-холла? — спросила Белла, взглянув на него. — Ты туда больше не вернёшься, — произнёс волшебник, накручивая чёрные кудри ведьмы на свои пальцы.       Пока Белла наслаждалась в объятиях возлюбленного, её супруг Рудольфус играл в азартные игры в одном из игорных домов Лютного переулка. Компанию в этот раз ему составлял его брат Рабастан. В своей победе никто из них не сомневался. Братья часто применяли свою собственную комбинацию, собираясь за одним столом, что делало их практически непобедимыми.       Компанию в игре им составлял Эндрю Хайггльботтом, который после последнего проигрыша больше не стремился появляться у магглов, не желая оказаться рядом с тем кого он в прошлый раз проклял. Волшебник боялся, что не сдержит злорадного смеха, когда уже всё случится, а в таком случае был риск не только потерять свою репутацию, но и получить обвинения в причастности к смерти того самого магла.       Последним игроком, а точнее крупье, за их столом был ничем непримечательный волшебник. Внешне он чем-то походил на пухлую крысу и вёл себя соответствующе. Его глаза всё время бегали из стороны в сторону, будто что-то успел задумать, но ни Лестрейнджи, ни их новый знакомый об этом не подозревали. Они были уверены, что из этого стола именно они выйдут победителями.       Игра начиналась вполне спокойно. Попеременно выигрывали то братья Лейстрейнджи, то Хайггльботтом, но в какой-то момент всё неожиданно поменялось. Возможно дело было в количестве выпитого алкоголя, но Рудольфус неожиданно поднявшись со своего места направил свою волшебную палочку на Эндрю и стал его пытать Круциатусом. Очевидцы наблюдали за этим со стороны, не спеша вмешиваться. Да и это не имело смысла, учитывая, что авроры уже должны были получить сигнал о применении одного из непростительных.       Свидетели поспешили скрыться под столами, когда поднялся уже второй из братьев и запустил зелёный луч в крупье, который чем-то ему, по видимому, успел насолить. Прибывшие авроры начали атаковать Лестрейнджей на поражение. Первым на пол осел Рудольфус, который просто по пьяни не удержался на своих ногах и начал громко истерически смеяться, будто в него вселились бесы. Его же брат упал рядом с ним, но с пустыми стеклянными глазами, в которых больше не было жизни.       Из этого стола можно было считать, что лишь Эндрю вышел без особых потерь. Вот только ему даже не дали подняться с пола, как приковали антимагическими наручниками и предъявили немыслимые обвинения. По версии свидетелей именно он подлил дурман братьям Лейстрейндж, и некоторым другим игрокам до этого, которые из-за этого бесились и теряли концентрацию. Хайггльботтом подозревал, что хозяина игорного дома таким образом уводил подозрения от собственных работников, но пока у него этому не было никаких доказательств.       Эндрю надеялся, что у него будет ещё достаточно времени до суда. Вот только оказавшись в стенах авророта, он совершенно не ожидал, что обратного пути у него не окажется. Уже ночью к нему в камеру запустили дементора, который сразу же кинулся в его сторону, не дав и шанса поднять тревогу. Волшебник лишь успел заметить дежурного аврора в очках, который отчего-то смотрел на него злобным взглядом. Впрочем, это знание уже не могло ничем ему помочь.       На следующий день в газетах пестрели статьи о взбесившихся дементорах и об убитых братьях Лейстрейндж. И министерство, и журналисты понимали, что такое общественность без внимания не могла оставить, поэтому старались подать информацию на нужный лад. Хотя не всех профессоров Хогвартса, которые изучали газету в учительской, смогло убедить в случайности этих событий. — Что же это происходит? — возмущенно воскликнула Минерва, с трудом дочитав статью. — Как они могут обвинять их за то, что они защищали окружающих от того, кто кидался непростительным в людном месте. — А в камеру к заключенным дементоры явились сами на свиданьице, — вздохнула Трелони, дочитав некролог и обнаружив среди погибших своего несостоявшегося кавалера и некого Петтигрю. — Ничего не доказано, — ещё сильнее возмутилась Макгонагалл, — ведётся следствие. — Наверняка среди вещей дементоров найдут букеты роз и бутылку старинного рома, — усмехнулась Септима, переглянувшись с Сивиллой. — Как жаль, что их чувства так и не оценили, — поддержала шутку Помона, которая закончила изучать утреннюю газету. — Вам что всем весна в голову вдарила? — поджала губы Минерва, злобно взглянув на коллег. — А вас похоже отпустило, — улыбнулась ей Трелони. — Ох, точно март ведь уже давным-давно прошёл. — Да как ты, как ты…— возмутилась Макгонагалл, которая никак не смогла подобрать нужное слово и выскочила из учительской, оставив Трелони в компании ведьм-подруг и парочки древних профессоров. — Сивилла, ты так и не призналась, как смогла очаровать Северуса, — подала голос Помона, решив всё разузнать из первых уст, хотя сама пара о своих отношениях официально объявила ещё на прошедших пасхальных каникулах. — Он же такой малообщительный. — И мрачный, — дополнила Септима, посмотрев на подругу внимательным взглядом. — Не знаю, — слегка улыбнулась ведьма, прикрыв глаза. — Мне, кажется, что это он сам каким-то образом меня очаровал, когда попросил разрешения поцеловать. Это было так мило и трогательно, что я сама это сделала. — Ты до него хоть с кем-то встречалась? — спросила Помона, с подозрением взглянув на ведьму. — Ну, не то чтобы, — протянула Сивилла, — но меня преследовал один кавалер, рядом с которым каждый раз мне становилось как-то жутко. Я чувствовала себя будто в смолу угодила, неприятное такое ощущение. — Больше никого? — удивилась Септима. — Был ещё маггл, — задумчиво протянула ведьма, — мы с ним обещались увидеться летом, но по судьбе ему кое-кто другой. А к чему все эти расспросы? — Нам просто казалось, что ты держишься за того, кто первым обратил на тебя внимание, — приобняла ведьму Помона, — но теперь мы спокойны. — Я ещё школьных кавалеров своих не вспомнила, — улыбнулась Сивилла, взглянув на своих подруг.       Тем временем Северус, направляющий в целительское крыло с новым запасом зелий пару раз чихнул. Зельевар лишь понадеялся, что не простудился на занятиях по астрономии, которые с недавних пор приходилось полностью вести ему одному. Аврора покинула школу и отправилась к своему мужу, чтобы родить в спокойной обстановке. Снейпу же нынче приходилось вместо неё проводить занятия на астрономической башне, где отовсюду дуло.       В целительском крыле Снейп не собирался надолго задерживаться, тем более, что мадам Помфри принимала у себя в гостях Флитвика, который что-то воодушевленно рассказывал ведьме тихим полушёпотом. Раньше Северус наверное бы решил, что эти двое просто о чём-то сплетничают, но сейчас он отчетливо видел смущение на щеках колдоведьмы и горящий взгляд полугоблина. Впрочем, мешать влюбленным голубкам зельевар совершенно не собирался и оставив зелья уже собирался уйти, чтобы отыскать Сивиллу, как вскрикнула Помфри. Понять, что случилось, зельевару так и не удалось, его схватили крепкие руки и потянули куда-то в сторону камина. — Что случилось? — прокашлялся после перемещения зельевар, в горло которого успела попасть сажа. — Аврора, передала сообщение, что её мужу стало плохо, а она сама вот-вот родит, — на ходу произнесла колдоведьма, продолжая тащить Снейпа за собой, будто на буксире. — Я-то чем могу помочь? — слегка возмутился волшебник, но послушно перебирал ногами, стараясь не отставать от ведьмы. — Ты займёшься магглом, а я роженицей, — бросила мадам Помфри, дотащив зельевара до кабинета хозяина дома, где их и поджидала Аврора с супругом. — Вы пришли, — слабо улыбнулась им волшебница, которая сидела на диване и учащенно дышала. — Теперь всё будет хорошо, — произнесла колдоведьма, помогая ей подняться, после чего вывела из кабинета. — Северус поможет твоему мужу, можешь об этом не переживать.       Снейп совершенно не стал обращать на них внимания, поспешив к лежащему на полу мужчине, который одной рукой держался за сердце и с трудом дышал, чуть ли не задыхаясь. Зельевар неплохо знал основы колдомедицины. Всё же это было частью его обучения на мастерство, поэтому провести диагностику ему не составило труда. Вот только он совершенно не ожидал обнаружить на простом с виду маггле одно мелкое и пакостное проклятье.       В том, что на это была способна сама Аврора, зельевар не верил. Будь это она, то не допустила бы к супругу никого из волшебников. Да и снять подобную пакость было довольно легко, сложнее было бороться с нанесенным ущербом для здоровья. Именно этим волшебник и занялся.       Когда зельевар закончил с магглом и уложил его на диван, он решил вернуться обратно в Хогвартс. В коридоре волшебник столкнулся с колдоведьмой, которая спешила к кабинету. — Ну, как он? — спросила Помфри. — Жить будет, — успокоил её зельевар. — Хотя и придется попить капли для сердца. — Я за ними ещё немного послежу, — покивала головой колдоведьма, — а ты можешь идти. — А кто родился? — спросил Снейп, который уже сделал несколько шагов в сторону камина. — Девочка — Кассиопея, — неожиданно улыбнулась Помфри. — Аврора и тут без звёзд не обошлась. — Красивое имя, — кивнул зельевар, после чего все же поспешил в Хогвартс.       «А как бы Сивилла назвала нашего ребёнка?» — улыбнулся своим мыслям волшебник, собираясь спросить это у ведьмы при встрече. Хотя к отцовству он пока ещё был не готов, как и Трелони к материнству.