Насмешка над небесами

Я больна. Смертельно больна. Мне осталось немного. Наверное, пару месяцев. Обычный человек в моём положении уже давно бы сгорел, но я держусь. Я же непризнанная. И учусь в школе ангелов и демонов. Казалось, мне некуда уже умирать, ведь я уже на небесах. Но всё изменилось с тех пор, как я встретила его. Моего учителя. С самого начала он был добр ко мне. Помогал освоиться в совершенно незнакомом месте. Принять тот факт, что я умерла. Но этим он сделал лишь хуже. Я заболела. От неразделенной любви. Ханаки зародило во мне соцветие, которое было преисполнено желанием меня убить. Превратить в клумбу. Пустив свои корни в лёгкие, болезнь стала разрастаться с каждым днём, сжимая мои органы, заставляя мучиться от боли. Никогда не подумала бы, что это настолько ужасно. Но и это было не самым худшим. Я стала кашлять. Выплёвывать чёрные лепестки с ароматом роз. Никогда бы не подумала, что демоны любят цветы. А на теле стали распускаться бутоны, прорываясь через кожу, заливая кровью одежду. Моя соседка по комнате, чудесная Мими, заметила неладное, и насторожилась. Мне стоило больших усилий, чтобы её успокоить. Один он ничего не замечал. Всё также одаривал вниманием, но никогда не переступал черту. Так хотелось оголиться, чтобы продемонтрировать участки тела с бутонами чёрных цветов, и сказать: «смотри, что ты со мной сделал». А потом жадно поцеловать, не задумываясь о последствиях. Уверена, он бы не одобрил такое поведение и обязательно пожаловался Кроули, нашему любимому директору. И меня бы тогда точно выгнали. Отправили в ад. Или куда ещё там отправляют непослушных Непризнанных. Как же так получилось, что я влюбилась именно в тебя, Геральд? Не в Дино, не в Люцифера или же Энди? Я выбрала самого недостигаемого мужчину, разделённого со мной навсегда. И поплатилась за это. Шепфа наказал своё нерадивое дитя, наградив неизлечимым недугом. Я думала, он появляется только у смертных. Хотя кто бы из людей смог прожить с ханаки целый год? Умело скрывая свою болезнь под одеждой, прикрываясь рукой, чтобы стряхнуть лепестки. Возможно, близость возлюбленного замедляла ход. А, может, новое тело упорно боролось с распускающимися цветами, не давая им поражать мои органы. В любом случае я пыталась выжать из своего жалкого существования по максимуму. Я пыталась поймать каждый взгляд Геральда, устремлённый на учеников. Я не стеснялась задавать ему вопросы, когда действительно чего-то не понимала. А он ведь всегда, всегда мне отвечал. И долго рассматривал моё лицо. Слишком неприлично для учителя. Позже мне сказали, что он интересовался моим состоянием. Был обеспокоен моей бледностью, кругами под глазами. Как же мне ещё выглядеть, когда болезнь пожирает изнутри, так и норовясь вырваться наружу, когда лёгкие содрогаются в приступе ужасающего кашля, а я сдерживаю себя из последних сил, чтобы дурацкие лепестки не выпали изо рта прямо на парту под взгляды других учеников. Незачем никому знать о том, что со мной происходит. Особенно ему. Вообще не понимаю, зачину Геральду думать обо мне и лезть, куда не просят, ведь я всего лишь его ученица. Ещё и Дино усугубляет ситуацию. Маячит перед глазами, пытается завоевать моё сердце. Такое ощущение, что у них с Люцифером очередное соревнование, кто первый украдёт у меня поцелуй. Даже здесь эти два оболтуса пытаются превзойти друг друга. Появилась новая игрушка, так нужно же к ней прикоснуться. Только вот у этой игрушки уже другой хозяин. Тот, что преподавал в этой школе, когда сын Сатаны бегал по аду голышом. А Дино слушал нраувочения отца о том, как опасно доверять женщинам. И всё бы ничего. Я бы пережила все эти факторы, смиренно ожидая конца, но вчера прилетела мать и была крайне недовольна мной. Мими всё же проговорилась, что у меня ханаки. И не кому-то из учеников, а самому Кроули. Который не поленился сообщить Ребекке о болезни её дочери. Она долго пыталась выпытать у меня имя человека, виновного в моём состоянии, но я стойко держала оборону, пока лепестки не выдали меня. Я зашлась в приступе кашле и обронила частички чёрных роз наземь. К моему неудовольствию она догадалась, кто это. Чертов Геральд, по видимому, не скрывал ни от кого, какие цветы любит. И на следующий день он явился ко мне. Вместе со всем преподавательским составом. Так беспардонно ворваться в комнату двух спящих девушек умеют только в этой школе. Я была возмущена. Представ перед всеми в одной ночнушке, я решительно попыталась отстаивать свои права. Но меня буквально вытащили наружу, не делая слушать заявления. Натуральные изверги! Протащив через все коридоры, учителя во главе с директором и моей мамой завели меня куда-то для, очевидно, очень серьёзного разговора. Ох, как же было неловко смотреть на стоящего в тени Геральда, являющегося главной фигурой. При всей моей ненависти любовь побеждала, поэтому мне было безумно его жаль. По моей вине он попал в незавидное положение. И одним серафимам известно, во что это всё выльется. Учителя спорили, вспоминали все случаи проявления ханаки и способы борьбы с ней. А я была готова провалиться сквозь землю. Но очередной приступ прервал оживлённую дискуссию, обращая внимания на себя. Ведь в прикрывающей рот руке остался цветок. А это означало, что болезнь прогрессирует. Никогда не забуду ужас в твоих глазах, мой дорогой Геральд. Наверное, тяжело видеть, как твои любимые цветы вылетают из внутренностей твоей посредственной ученицы? Пожалуй, эту картину я бы не хотела видеть со стороны. Мне жаль. Лишь он пожалел меня в тот момент. Остальные были увлечены явлением. Наверное, всё же воочию удалось встретиться не всем с такой-то непростой болезнью. «Это кара Шепфа», — выкрикнул тогда Фенцио. Может, он прав. Я действительно не раз приходила к такому выводу. Но учителя одарили его красноречивым взглядом. Значит, всё же не ненавидели меня. Случай-то вопиющий. Ученица влюбилась в учителя. Ещё и Непризнанная. Ещё и в демона, хотя собиралась стать ангелом. Влюбилась до смерти. Какие уж тут законы. И мне действительно было любопытно, позволят ли они мне умереть? Заставят ли Геральда быть со мной, чтобы отсрочить болезнь? Пути серафимов неисповедимы. Я уже смирилась со всем. Единственное, мне бы очень не хотелось, чтобы возлюбленный страдал. Любил того, кого не любит. Проводил время с тем, кто ему не дорог. Пойдёт ли добросовестный учитель до конца, чтобы спасти свою ученицу? Даже жертвуя собой? Что-то подсказывало, что пойдёт. Только мне это не хотелось. А потом проблема решилась вроде бы сама собой. Прервав бурные обсуждения коллег, Геральд высказал о своём желании находиться всегда рядом со мной. Он слишком переживает за меня и готов пойти на всё, если от этого станет лучше. Ребекка выразила тут же своё одобрение. Кроули стал делать предупреждения о том, чтобы он ни в коем случае не переступал границы дозволенного. А Фенцио лишь усмехнулся, пожелав удачи. Кажется, он намекал на тот фактор, что является истинным спасением больного от ханаки — признание в искренней любви. На которое я не надеялась. О котором я и не смела мечтать. Дни побежали вереницей. А вся школа трепалась о моей болезни. Кто и когда успел узнать — было непонятно. Но на душе стало очень неприятно. Я часто каждый вечер виделась с Геральдом помимо занятий. Мы пили чай в его кабинете и обсуждали разные темы. Я часто рассказывала про свою жизнь на земле. И, как ни странно, не видела его осуждения. Это было ново для меня, ибо все бессмертные так и норовили упрекнуть меня из-за переживаний о прошлом. Я, кажется, стала ещё больше влюбляться в Геральда, копая себе могилу, ведь, несмотря на его присутствие, мне не становилось лучше. Наоборот, состояние усугублялось. Все были в растерянности. Однажды во время нашей очередной встречи, я зашлась кашлем и, чтобы облегчить боль, потянулась к виновнику моих бед. Целуя сухие губы, я не ожидала ничего взамен, лишь небольшое успокоение для моих охвативших ростками лёгких. Но я внезапно получила ответ. Геральд подался навстречу, углубляя поцелуй, открывая рот. А я была готова раствориться в его объятиях. Нас охватило безумие. Такое страстное и долгожданное. Для меня. А, может, и для него тоже. Он целовал меня с жадностью, будто голодный волк терзает добычу после долгой охоты. И я сомневалась, что его порыв был вынужденным. Ведь не так проявляется равнодушие. Мы переступили черту. Вкусили запретный плод. Вопреки всем правилам и предрассудкам. Неожиданный отклик взбудоражил моё сердце, успокоил боль прорастающих цветов. И, кажется, свёл с ума обоих. Наверное, мы пожалеем. Но позже. И это позже настало очень скоро. Наши переглядели во время уроков, случайные соприкосновения в коридорах, моя попытка задержаться после звонка не остались незамеченными. Кто-то доложил Кроули о запретных отношениях. Какой стыд и позор! Ученик и ученица. Ещё и разных ипостасей. Страшно представить участь тех, кто стал виновником событий. Серафимы пришли в ярость. Я выслушала много нотаций от матери. Она сказала много громких слов, разве что не отказалась от меня. В прочем, это было неважно, мы никогда не были близки. Больше всего меня волновала судьба Геральда. А её обещали незавидную. Он же принял на себя весь удар, возложив ответственность на свои плечи. И это было чревато смертью. Решение мне не понравилось. Настолько, что я прорыдала всю ночь взаперти. А наутро собралась и в твёрдой готовности пошла на казнь. Серафимы решили справедливо, что, если убьют Геральда, то и я вскоре погибну. В принципе, равновесие не пострадает. Такова судьба. Действительно, какое им дело до какого-то демона и непризнанной. Другой разговор шёл бы, будь на нашем месте ангелы. Я была готова умереть в тот же миг, когда голова возлюбленного покатится по эшафоту. В голове всплыла история о Ромео и Джульетте. А ведь когда-то я давала клятву, что никогда не стану убивается из-за любви. У судьбы действительно хорошее чувство юмора, раз она лишила меня жизни на земле, чтобы убить таким извращённым способом на небесах. В прочем, это всё было уже неважно. Ничего не имело значение в такую трудную минуту. Я уже умирала. Это не так страшно. Умру и ещё раз. Хоть в небытие буду свободна. Жизнь с ханаки — не жизнь вовсе. Даже если после долгожданной близости с возлюбленным цветы перечитали терзать. Победа всё ещё была далека. Могла быть достигнута только тремя словами. Гул зрителей раздражал. Как можно разводить столько ажиотажа вокруг невинного. Он не совершил никакого преступления. Всего лишь поддался слабости своих чувств. А все уже готовы были разорвать на месте. Как не стыдно! Час близился. А я в немом оцепенении в первом ряду смотрела на Геральда и не могла поверить своим глазам. Будучи на месте осуждённого, он держался достойно. Мне так хотелось обнять его в этот момент. А потом он посмотрел на меня. И прошептал заветное: «я люблю тебя, Вики». Сделав тем самым самый самоотверженный шаг. Подарив мне жизнь. Ведь болезнь отступила, даря возможность свободно дышать. Избавляя от стеблей внутри и бутонов снаружи. Четыре слова излечили меня. Слова, сказанные искренне, с чувством. И зачем мне этот подарок, когда любимого казнят прямо на глазах. Когда я лишусь всего сразу. Я была готова разозлиться на Геральда. Но ничего не могла сделать. Ну, только выскочить навстречу эшафоту, вырывая пленника из хватки палачей. Обратить всё внимание на себя, чтобы достучаться до справедливости, чтобы образумить судей. Конечно, моя попытка было не оценена. Я в бессилии упала на колени. Но не все было потеряно, потому что на помощь своим детям явился сам Шепфа. Шокируя всех вокруг, он явил свою волю, указав на нас и освободил из пут Геральда, воссоединяя сердца. Закон неприкосновенности был снят. Ведь мы стали пророками Шепфа для введения нового порядка. Мы были уроком для всех ангелов и демонов. Когда любовь побеждает всё.