Bufo rapto vipera

В ту ночь, пьяную и насквозь пропахшую тяжелыми духами богатых дам и дорогих сигар их партнеров, Вильгельм совсем не спал. После разговора с Александром он поспешил уйти с вечера как можно скорее — но у самой двери его поймал полузнакомый парень, утверждавший, будто бы они когда-то служили вместе. Вполуха слушая про общих знакомых, тяжелую жизнь папенькиного сынка и симпатичных девок где-то там через несколько кварталов, Вильгельм слонялся по роскошным, набитым битком, но в то же время пустым, залам, иногда ловя на себе взгляд. Александр фон Бренненбург ничего не делал просто так. Если спустя почти целый год он решил взять Вильгельма обратно на службу, значит, он уже придумал, как пустить его в расход. Вильгельм это прекрасно понимал — но вместе с тем другого выхода, кроме как снова вернуться к барону на службу, у него просто не было. Перебиваться случайными заработками больше было нельзя, но и сильным мира сего такой, как Герих, головорез с тяжелым прошлым, не был нужен. В конце концов, почти под утро, когда на востоке только-только начинало подниматься холодное ноябрьское солнце, Вильгельм вернулся домой — в небольшую съемную комнату, оплата которой съедала половину всего его скудного бюджета. Хозяйка, спавшая в проходной, — хотя казалось, что она никогда не спала по-настоящему, всегда одним глазом следя, во сколько возвращаются квартиранты, — сделала вид, что не услышала его тяжелых шагов. Рухнув на кровать, одновременно слишком широкую и слишком короткую, Вильгельм еще долго не смыкал глаз, прокручивая в голове события сегодняшнего вечера. Он предполагал, что так будет. Собственно, за этим он туда и ехал, выбивая приглашение через знакомых и их знакомых, терпя презрительные взгляды, изучавшие его далеко не новый пиджак и потёртый цилиндр, только чтобы вытерпеть насмешки еще и от Александра, который мог его и не взять, помня о Вильгельмовых предыдущих неудачах. Его работа была непыльной. Припугнуть того, отправить на речное дно другого, третьего — притащить в баронские подвалы, в общем сделать все, чтобы Александру фон Бренненбургу никто не мешал вести дела, в подробности которых он никогда никого не посвящал, пусть и ходили самые разные слухи. Кто-то считал Александра оккультистом, кто-то — маньяком, но все сходились в одном: кем бы престарелый барон ни был, его влияния было достаточно, чтобы преступления сходили ему с рук. Когда Вильгельм проснулся, солнце было совсем высоко, а за дверью его комнаты кипела жизнь. Кипела в прямом смысле: что-то шипело и звенело, хозяйка крыла последними словами кого-то, отвечавшего вялым мужским голосом, надрывно мяукала кошка, наверняка сидевшая в своем излюбленном месте на подоконнике, куда в это время дня попадали редкие солнечные лучи. Простонав, Вильгельм оторвал тяжелую, словно раскалывающуюся на части, голову от подушки и сел. На разборки у него совсем не было времени: его ждал барон. Одевшись в самую лучшую одежду после той, на которой он был на вечере — отглаженные хозяйкой штаны и рубаху, пиджак и поношенное, но придававшее ему загадочности пальто, он пробежал через общую кухню, ловя такой же поток ругани, как незадачливый сосед-студентик, и пулей вылетел на холодую улицу. Такси мало того, что пришлось поискать, так и заплатить за него пришлось последние деньги, поэтому если барон не заплатит ему аванс, возвращаться придется пешком. Стараясь не думать о такой перспективе, Вильгельм сел на заднее сиденье автомобиля и буркнул водителю: «В Бренненбург». Дорога вела далеко за город, где на холме, словно всегда окруженное тяжелыми тучами, возвышалось готического стиля поместье, напоминавшее собой скорее крепость, чем жилой дом. В зарешеченных окнах редко горел свет, а если и горел — то преимущественно в одной из четырех башенок, которые словно пытались прорезать острыми шпилями облака. В ней, помнил Вильгельм, находились баронские покои. Кроме того, со всех сторон окруженный высоким забором, Бренненбург прятал за собой роскошный сад, за которым барон ухаживал самостоятельно, не признавая никаких садовников. Помимо многочисленных клумб и кустов, росших вдоль выложенных мозаичной плиткой дорожек, у Александра был еще две оранжереи, где почти круглый год цвели экзотические растения, привезенные со всех концов света. Особое внимание барон уделял розам — даже Вильгельм, неискушенный в ботанике, смог насчитать больше двух десятков видов, росших как снаружи, так и в обеих оранжереях. Автомобиль остановился у подножия холма. Вильгельм расплатился остатками своих сбережений и, нервно поправив пальто, быстрым шагом пошел по тропе, местами сменявшейся раскрошившимися каменными ступенями. Массивные ворота с металлическим орлом, выкрашенным в черный, были заперты, но калитка чуть сбоку — открыта, как будто приглашала внутрь. Стараясь не колебаться, Вильгельм прошел во двор и широкими шагами направился к крыльцу, не оглядываясь по сторонам. Несмотря на всю свою роскошь, поздней осенью Бренненбург представлял собой зрелище печальное и даже жуткое: серые камни под серым же небом, окруженные голыми деревьями и кустами, тянущими колючие изогнутые ветки к тем, кто проходил мимо. Дорога до крыльца показалась Вильгельму вечностью. Остановившись перед тяжелой дверью, чуть при этом не врезавшись в нее, он попытался отдышаться и понял, что от волнения у него чуть не закружилась голова. Таким же пасмурным днем он год назад покинул поместье — чтобы теперь вернуться обратно. Он помнил, как располагались комнаты, даже знал, где в богатой баронской библиотеке стояли какие книги, но теперь ему казалось, что за дверями — совсем другой дом, чужой и незнакомый. Он взял обжигающе холодный дверной молоток и постучал несколько раз. На несколько минут повисла глухая тишина, а затем по ту сторону раздались тяжелые шаги, скрипнул ключ в замочной скважине, и наконец дверь открылась. Вильгельма встретил странный малый — необычно высокий, чуть ли не выше него, одетый, как подобает слуге, но при этом взъерошенный, парень, подбородок у которого был скошен влево, а чуть раскосые глаза смотрели исподлобья, но в то же время виновато. Герих видел его впервые и с трудом сдержал при себе гримасу отвращения. — Я к барону, — сказал он осипшим от волнения и быстрой ходьбы голосом. — Вильгельм фон Герих. Он меня ждет. — Проходите, — буркнул парень неожиданно высоко. — Я провожу. Он пропустил Вильгельма в прихожую, привычно пахнущую теплом и нафталином, принял у него пальто, а затем устремился по коридору. Если даже прихрамывая он развивал такую скорость, было страшно представить, как он летал бы, будь полностью здоров — Вильгельм еле успевал постоянно заворачивать и подниматься по лестницам, которых в Бренненбурге было чуть ли не больше, чем комнат. Наконец, пройдя по очередному коридору, увешанному картинами, они остановились перед дверью, с первого взгляда не отличавшейся от всех остальных дверей — но Вильгельм, только взглянув на резную костяную ручку, почувствовал, как по спине пробегает холодок. — Подождите здесь, — сказал ему слуга, попытавшись улыбнуться, но улыбка вышла больше жуткой. — Я доложу. Он постучался, а затем, услышав с той стороны неясный ответ, прошел в кабинет, оставляя Вильгельма наедине с дверью, сквозняком, гуляющим по коридору, и картинами, которых с последнего его визита стало, казалось, в несколько раз больше. Поместье было одновременно знакомо и нет — что-то в нем все-таки неуловимо поменялось, но Вильгельм не мог понять, что именно, хотя вот атмосфера осталась прежней. По-прежнему было жутко, душно, несмотря на открытые окна, и казалось, что кто-то вечно подглядывает из-за угла. Спустя минуты мучительного ожидания, слуга вышел и кивнул Вильгельму, пропуская его в кабинет со все теми же виноватой, вымученной улыбкой и опущенным взглядом косых глаз. Кивнув ему, Герих поправил пиджак и шагнул через порог. — Вы все-таки приехали, — услышал он первым. — Здравствуйте, Герих. Чувствуя, как глубоко в груди что-то скручивается в колючий клубок, Вильгельм с силой закусил щеку, пытаясь вернуть себе ясность ума. От волнения он как будто бы ослеп — с одной стороны, он видел просторный, богато обставленный кабинет, различал светлую фигуру, стоящую у буфета из красного дерева и наливающую в хрустальный бокал что-то темное и вязкое, но все эти детали как будто не укладывались в голове, проходя мимо напуганного сознания. — Здравствуйте, ваша светлость, — прохрипел он, с облегчением осознавая, что очертания комнаты и даже ее хозяина наконец стали ясными, и он смог увидеть, что Александр, во-первых, улыбался, пусть и недобро, а во-вторых, почему-то изменил привычным ему цветам, надев в этот раз безупречно выглаженную белую рубаху и синий жилет, украшенный серебряной вышивкой. — Садитесь, — скомандовал барон, и Вильгельм, как послушный мальчик, сделал несколько широких шагов и упал в кресло. Усмехнувшись, Александр поставил на стол два налитых до краев бокала и пошевелил угли в тускло горящем камине. — Сказать честно, не ожидал, что мы снова увидимся. Должно быть, ваши дела совсем плохи. — Не плохи, — неуверенно возразил он, вызвав на лице Александра еще одну злую усмешку. — Я просто… Решил, что должен вернуться. После всего, что случилось. — Мне неинтересно, что и почему вы решили, — перебил барон. — Я беру вас обратно на службу с условием, что подобного больше не повторится. — Не повторится. Клянусь. — Вот и славно. Надеюсь, текст своей расписки вы помните? Александр достал из ящика лист бумаги и положил перед ним перьевую ручку и чернильницу. Вильгельм кивнул и дрожащей рукой принялся выводить слова, из-за которых год назад чуть не лишился головы — он снова клялся служить барону фон Бренненбургу на протяжении трех лет, пока снова не получит свободу. Снова поставив в углу дату и свою подпись, он протянул контракт барону. — Я прикажу слуге приготовить для вас комнату, — сказал он, пробежавшись глазами по написанному. — Ту же самую. — Я хотел спросить, ваша светлость, — сказал Вильгельм. — А куда делась Элиза? Александр поднял голову. Разноцветные глаза зло сверкнули в отсветах камина, и Вильгельм тут же пожалел о том, что спросил. Служанка, совсем девочка, казалось, больше всех горевала, когда ему пришлось покинуть Бренненбург, и обещала, что будет писать ему, но ни одного письма от Элизы Циммерман он так и не получил. — Она здесь больше не работает, — отрезал Александр ледяным тоном, не терпящим дальнейших расспросов. — Дворецкого зовут Грант. По всем вопросам обращайтесь к нему. — Как прикажете. — И перед тем, как вы отправитесь к себе, Герих. У меня есть для вас первое задание. Покопавшись в ящике, барон вытащил оттуда фотокарточку, на которой был изображен мужчина средних лет, хорошо одетый. Стоя у угла какого-то здания, он курил, одновременно разговаривая с кем-то за кадром. На обратной стороне фотографии были написаны имя и фамилия — Роберт Стерлинг. Взглянув на лицо мужчины еще раз, Вильгельм вспомнил вдруг, что видел его вчерашним вечером. — Я думаю, вам не нужно объяснять, что делать, — сказал Александр холодно и дернул за шнур, подзывая слугу. — Справитесь — будем считать, что вы приняты обратно. — Не нужно, — кивнул Вильгельм, слыша, как за спиной скрипит дверь. — Все будет сделано.