Просто прохожий

      Всю ночь и всё утро лил дождь, он убаюкивающе стучал по отливу. Ветер шелестел кронами деревьев. Вставать совсем не хотелось. Морозов проспал до двенадцати, и лишь когда дождь совсем закончился, а ветер разнёс тучи и в комнату пробрались лучики солнца он нашёл в себе силы открыть глаза. Окна были плотно занавешены тяжёлыми зелёными портьерами, солнечные лучи не могли полноценно осветить комнату, но портьеры, какими бы плотными они не были, все же просвечивали. Комната окрасилась темно-зелёным цветом.       Александр Павлович вышел на «Старой деревне» и огляделся. Местность казалась абсолютно незнакомой. В последний раз он был здесь более 10 лет назад. За эти годы успели вырасти новые дома и магазины, стали выше и крепче деревья. Морозов не мог понять в каком направлении нужно двигаться, а потому пошёл наугад. Вперед, вдоль чёрного забора огораживающего Серафимовское кладбище. Он быстро понял, что идет не в ту сторону. Обернулся, собираясь вернуться туда, откуда пришел. Но увидел открытую железную дверь в заборе. Неожиданно, даже для самого себя Александр Павлович свернул на кладбище.       Звуки улицы стали тише, их заменил шум листвы, которую терзал ветер. Солнечный свет практически не проникал сквозь кроны деревьев. На кладбище было темно и тихо. Казалось, что кроме Александра Павловича тут не было ни одной живой души. Он пошёл прямо по Березовой аллее, оглядываясь по сторонам.       Морозов любил иногда гулять по кладбищам. Разглядывал памятники, пытался прочесть стершиеся от времени имена и даты, вглядывался в фотографии. Он пытался представить, какими были эти люди, что теперь лежат в земле под его ногами. Чем они жили? Чем дышали? Любили ли они? И были ли любимы? Как они скончались? И кто поставил им такой красивый памятник?. Задаваясь такими вопросами, размышляя о тленности всего сущего и тщетности бытия, Александр Павлович мог гулять по кладбищу до самого его закрытия.       Он шёл прямо и никуда не сворачивал, будто у его пути была какая-то цель. Но цели не было. По бокам аллеи кучковались могилы: семейные участки и одиночные памятники. Одни были красивы и уникальны, они явно были поставлены с любовью, скорее всего под ними лежала интересная личность и выдающаяся жизнь. Другие были обычными, типовыми, Александр Павлович редко останавливался рядом с такими могилами, за ними не было ничего личного, только имя и дата, больше ничего. «Наверное и у меня будет такая могила» Морозову не хотелось об этом думать. Но каждый раз, когда он останавливался у таких безликих могил ему в голову лезли подобные мысли. «Неужели это все, что останется после человека?»       Взгляд Александра Павловича зацепился за красивый белый памятник впереди. Ноги сами несли его прямо к нему. Не дойдя двух шагов до решетки, отделяющей семейный участок от остального кладбища, он замер. На могильном камне сидела красивая мраморная девушка её каменные глаза смотрели будто бы прямо в его душу. Её лицо выражало умиротворение, лёгкая улыбка навсегда застыла на губах. Руки лежали на коленях, на каменной книге и сжимали каменный же цветок. Она была прекрасна. Настолько, что Морозову захотелось подойти еще ближе к ней, докоснуться до холодной мраморной руки. Но из-за металлического склепа это было невозможно. Александр Павлович перевёл свой взгляд ниже — на могильный камень. Две большие цифры были высечены на надгробии, ниже было написано имя и еще какие то числа, но их Морозов не видел…

14

      Ей было всего четырнадцать…

      В сердце защемило. Невыносимо больно. Невозможно сделать вздох. Перед глазами все помутнело. Морозов осел на землю.       В кронах деревьев бушевал холодный балтийский вечер.       Александр Павлович чувствовал её, она стояла у него за спиной. Такая холодная и безжалостная. Равнодушная к человеческому горю. Чтобы взглянуть ей в глаза достаточно повернуть голову. Никогда еще смерть не была так близко. Никогда еще Морозов не испытывал такого жгучего желания встретиться с ней лицом к лицу. Посмотреть в её бесстыжие глаза, в глаза той, что беспощадно забирает детей у их родителей и кормильцев у младенцев, но при этом отказывается забирать одиноких больных стариков. Но он не смог. Не смог обернуться и посмотреть на нее. Может не хватило сил, а может решительности…       Александр Павлович сидел на холодной земле и смотрел на надгробие матери той девушки. Она пережила свою дочь на 50 лет. Её надгробие было достаточно простым. Обычный белый камень с датами и именем. Морозов даже представить себе не мог чувства матери потерявшей ребенка. Это не укладывалось в его голове. «За что? За что она забирает столь юных созданий? За что отнимает у людей самое дорогое? И почему она до сих пор не забрала его? Не потому ли, что он никому не дорог?»       Как-то резко от сердца отлегло. Вдыхать холодный осенний воздух стало легче и мир перед глазами стал чётче. Не с первой попытки, но Александр Павлович смог встать, оперевшись о решетку склепа. Он как во сне побрёл дальше по Берёзовой аллее, мимо бесчисленного множества могил. «Зачем это все? Куда я иду? Для чего?» Вопросов было так много и ни на один из них Морозов не знал ответа.       За деревьями виднелись золотые маковки. Берёзовая аллея вывела Александра Павловича прямо к деревянному храму, окрашенному в уютный светло зелёный и синий. Постояв немного в нерешительности он все же направился прямиком к дому Божьему и зашёл в него.       Внутри было тихо и пусто, только в свечной лавке сидела продавщица и на полу перед алтарем лежал толстый и пушистый кот. Приятно пахло ладаном и мирро, деревом и свечным воском. Церковь освещали только свечи и лампадки висящие перед иконами, через окна в крыше свет практически не поступал. Александр Павлович купил свечку и направился к кануну. Он поджег свечу и, подплавив воск с обратной стороны, вставил свечу в подсвечник. Маленький огонек слегка трепыхался, завораживая своими хаотичными движениями, лишенными какой либо цели. По стволу жёлтой свечи стекла первая капля расплавившегося воска.       Александр Павлович поднял глаза вверх и всмотрелся в скорбное выражение распятого Христа. На его лице отражалась грусть по каждой душе этого мира. Будто бы боль ему причиняли не гвозди вбитые в плоть и не терновый венок, а людские грехи и каждая сказанная человеком ложь или брошенное неаккуратно злое слово, делали ему ещё больнее. Из-за тепла, приятного запаха и приглушенного освещения Морозова разморило. Он понял, что если не покинет церковь сейчас — заснёт стоя. С сожалением он вышел из храма и направился ко второму выходу с кладбища.       На улице стало еще холоднее, ветер дул еще яростнее, начал накрапывать дождь. Но Морозову было все равно, он прошёл мимо рядов могил и остановился перед мемориальным комплексом на братских могилах защитников и жителей Ленинграда, погибших во время блокады. Серые камни величественно возвышались над вечным огнем. Александр Павлович подошёл ближе к огню. Пламя беспокойно трепетало на ветру, но несмотря на суровые порывы ветра, несмотря на дождь, огонь не потухал. Он просто не мог потухнуть. Он должен гореть и не потухать, в память о том, как горела и не потухала вера Ленинградцев в победу. В память об их непоколебимом мужестве.       Ветер раскидал, принесённые кем-то, красные гвоздики по постаменту. Морозов начал, согнувшись, собирать их. Пусть, ему было тяжело разгибаться, пусть, ветер вскоре вновь раскидает цветы. Он чувствовал себя обязанным сделать хоть что-нибудь, в благодарность за жизнь, которая была ему подарена Богом и этими людьми, людьми, погибшими чтобы жили другие. Жили под чистым небом, в сытости и тепле. Он бы хотел каждому сказать спасибо, каждому поклониться в ноги, каждого обнять. За то, что он такой маленький, бесполезный человек живёт, дышит, ходит по этому прекрасному городу. Его душа переполнилась чувством благодарности. «Я все ещё здесь, я все ещё жив! Я не под землей, я на ней! Спасибо, спасибо тебе господи за жизнь» Но вместе с чувством благодарности и желанием жить, его так же переполнял стыд. Стыд за то, что он ничего особого за свою, так любезно подаренную Богом, жизнь не сделал. Собрав все до единого цветы он встал перед четырьмя статуями из гранита, такими величественными, такими мощными. — Спасибо, братцы — прошептал Морозов, поклонился до земли и положил цветы — спасибо…       Опустошённый и уставший, слегка покачиваясь, Александр Павлович вышел с кладбища.