Волчий Цветок из Винтерфелла

До регионального конкурса оставалась неделя, до выпускного десять дней. В Вестеросе не было экзаменов по окончанию школы: весь последний семестр, по сути, был одним большим экзаменом, когда школьники, а многие из них уже абитуриенты, писали эссэ, контрольные, сдавали тесты, устные задания, делали презентации и прочие заданные работы. Именно тогда, абсолютно внезапно, Рейгару и Лианне перепали два совершенно невероятных дня счастья. Одним рабочим утром, хмурым и студеным (на Севере тепло часто сменялось холодом, точно кто-то одним щелчком пальцев заканчивал Лето и присылал Осень, а потом, передумав, возвращал солнце и тепло), за завтраком госпожа Фикерстроу объявила, что у нее намечается какая-то большая встреча в Белой Гавани с друзьями, и ее не будет два дня — все выходные. «Вы уж простите, Рейгар, что я не смогу готовить вам завтраки, обойдитесь как-нибудь без меня. Но да вы взрослый мальчик, думаю, управитесь», — сказала она ему. «Конечно, даже и не думайте переживать об этом», — ответил он ей. В душе внезапно засияло солнце, весь мир, несмотря на погоду, показался светлым и ясным. Вдовушки не будет два дня — как раз в выходные. Они с Лианной смогут побыть вдвоем здесь, а не запираться в библиотеке, как они делали это все время с тех пор, как девушка стала принадлежать ему. Иначе они просто не могли: сосредоточиться на занятиях, не соединившись прежде, было невозможно. Хорошо еще, у Рейгара были ключи, он запирал дверь изнутри, а занимались они — любовью, а после и валирийским — в самой дальней комнате, где укрытием им служили деревянные ставни, всегда полуприкрытые, и густые кусты ежевики и спиреи, закрывающие все от постороннего взора. Заметив, что никакого горя, если не наоборот, Рейгар не испытал, Селиса только поджала губы. «Я только напомню вам, дорогой мой, чтобы вы были поосторожнее с постелью, не пейте в ней больше чаю». Те пятна, которые так и не отошли, она ему не простила. Рейгар, будучи хорошо воспитанным, заплатил ей за новое постельное белье, но это была ничтожная плата за то, что он испытал в тот день. Что они испытали, он и Лианна, вместе. «Этого я обещать не могу, — ответил Рейгар госпоже Фикерстроу. — Я все же южанин, а тут наступили холода; если я буду мерзнуть… но я обещаю, что я буду очень аккуратным и возьму поднос». «Я включила отопление, — кисло заметила Селиса. — Тут будет дорнийская пустыня, когда вы придете с работы». Сообщить обо всем Лианне не составило труда: они переписывались почти постоянно, особенно по утрам и поздними вечерами, когда девушка могла побыть в своей комнате в одиночестве, и никто не следил за тем, что она делает или кому пишет. Ответ от Лианны пришел сразу же: сердечки и фейерверк. О времени они тоже договорились перепиской; все было очень просто, на самом деле. Отец Лианны знал о конкурсе и никоим образом не мешал дочери готовиться, поэтому по выходным девушка приезжала в библиотеку с утра, часам к девяти, и уходила только к пяти. Пока вдовушка будет в Белой Гавани, этот дом станет им всем: и любовным гнездом, гнездом Дракона, как Лианна называла его в шутку, и библиотекой, и столовой. Будучи в школе и занимаясь вначале как обычно, в урочное время, а потом проводя дополнительные занятия, Рейгар молился лишь об одном: чтобы поездка госпожи Фикерстроу не сорвалась. Боги тогда, Старые или Новые, еще не сменили милость на гнев, и когда под вечер он пришел домой, в окнах было темно, кошки сидели, жавшись к друг другу, на коврике у порога, а на кухне, у хлебницы, лежала записка: «Ведите себя хорошо и не шалите. Вернусь в первый рабочий день, к вечеру. Целую, буду скучать, ваша Селиса». Внизу был приписан номер ее телефона, на всякий случай. Рейгар, прочтя это, подумал, что вдовушка вообще могла никогда не возвращаться, смял записку и выбросил ее в мусор. На следующее утро погода была такой же мрачной: в воздухе висела изморось, туманы окутали и Винтертон, и холмы, и леса вокруг него. Прохожих не было вовсе; утром рано, еще до того, как Лианна успела бы выехать из дома, Рейгар съездил на площадь — купить сладких булочек, которые так любила девушка, хорошего чаю и шоколадных конфет, тоже для любимой. С собой из Королевской Гавани он привез отменное красное вино, летнее, дорнийское — в эти два дня оно как раз пригодилось бы. Лианна обычно не пила, но вино следовало разделить на двоих и на два дня; под присмотром Рейгара ничего дурного не могло произойти. Чуть запыхавшись, Лианна приехала на своем велосипеде ровно в девять утра, как если бы и правда спешила в библиотеку, на ней был темно-красный берет и черная куртка-ветровка. Под нее девушка надела черный свитер из домашней пряжи, свободную юбку ниже колена из клетчатой ткани, черные колготки, ботиночки на шнурках. Рейгар всегда хорошо запоминал ее одежду, как верхнюю, так и то, что было под ней; как помнил он и ее тело, каждый его изгиб, мягкий и нежный, каждую родинку, ее запах, ее голос, ее смех. Вместо «доброго утра» был поцелуй — долгий и страстный. У Лианны были холодные румяные щеки, и после этой ласки в коридоре Рейгар, подхватив ее на руки, сразу же понес девушку в спальню. Она же по пути целовала его в губы и щеки и дразнила за смешные, темно-зеленые в красную снежинку, мягкие домашние штаны и серую майку. Скоро, впрочем, и эти штаны, и ее берет, и вся их одежда валялась одним большим ворохом на кресле, а они нежились в постели под теплым одеялом. Заниматься любовью у них получалось лишь по выходным, так как в будние дни кроме Лианны на дополнительных занятиях сидело еще четверо учеников, а потом она уезжала домой. В библиотеке в их распоряжении был широкий стол и старое кресло. В постели же они оказались впервые с того самого дня, как Рейгар нашел ее прячущуюся в кустах сирени. Лианна все еще смущалась, но ее желание было сильнее стеснения. Ей все еще было больно, но не так, как впервые, и она становилась смелее и смелее с каждым разом. Изголодавшись друг по другу — все же, прошла целая неделя — они даже не заметили, как прошло два часа. Рейгар взял Лианну два рада подряд, почти не дав ей продохнуть. Она, впрочем, сумела за себя «отомстить»: едва он, с трудом заставив себя выйти из ее лона, тяжело дыша, лег на спину, она, вся потная, горячая и пряная, точно те самые булочки, которые так любила, потянулась прямо из кровати за книгами на тумбочке. «Я хотела сделать перевод сама, дома, но застряла на поэме, она написана шестистопным ямбом, какими-то очень архаичными словам, я большую половину не поняла», — сказала Лианна. «Милая… дай мне две минуты… — проговорил Рейгар, ложась на бок и пытаясь ее поцеловать, а заодно прихватить и ее грудь, стиснув ее ладонью. — И вообще… еще только одиннадцать, мы еще успеем все сделать». Лианна рассмеялась и увернулась, переворачиваясь на спину и все еще держа книгу в руках. «Какой ужас, вы увиливаете от своих обязанностей, господин учитель! — фыркнула она, и тут же под нос Рейгару была подсунута раскрытая книга. — Вот это… просто объясни мне смысл подчеркнутых слов». И он объяснял, а она лежала рядом, прижавшись к нему всем телом и положив голову ему на плечо. После этого они встали; чтобы Лианне было удобно, Рейгар дал ей свои шорты, которые зачем-то взял на Север и еще ни разу не надел, и свою майку. Они ушли на кухню: Лианна вызвалась приготовить поздний завтрак, пока Рейгар, в одних штанах, но с книгой и ее домашним заданием, сидел за столом и проверял написанные ею упражнения; Лианна занималась и училась исправно, ее успехи были просто отличными. Завтрак приготовленной ею был похож на сказку, стряпня вдовушки была просто отравой после этого. Лианна все делала вкусно: и обычную яичницу, и жареную ветчину. Из дома она привезла домашний джем, который они приберегли к чаю. Поев, Рейгар взялся за мытье посуды: теперь за книгой сидела девушка. Она читала вслух, а потом пересказывала то, что прочла. После этого, уже за чаем, устроившись у Рейгара на коленях, она болтала: о папе, о Бенджене, о своих одноклассниках, следуя их уговору, что если они будут не заниматься, а просто разговаривать не по делу, то делать это будут только на валирийском. Она вначале стеснялась, но потом, обняв Рейгара за шею, прижавшись к нему и, то и дело кормя его джемом с ложки и отпивая свой чай, все же поборола смущение. Ошибок она почти не делала, только запиналась, если не могла сразу вспомнить правильное спряжение или падеж. Как-то незаметно чай был выпит, банка с джемом отставлена, книга — отложена. Они снова целовались, не в силах оторваться друг от друга, забывая о времени, забывая обо всем мире. Рейгар не мог ее не ласкать: его руки скользнули под майку и стиснули ее грудь, на что Лианна охнула и, фыркнув, заметила: «Какой ужас, господин учитель, вы держитесь за грудь вашей ученицы. Фу таким быть». И тут же рассмеялась. Рейгар, поцеловав ее, осторожно ссадил девушку с колен и поднялся, но лишь для того, чтобы подхватить ее на руки и перекинуть через плечо. Прикусив ее мягкое место через ткань шортов, он заявил: «Я сейчас не только за грудь подержусь, ученица Старк». «Боги, кошмар! Что на это скажет директор Толхарт?!» «В пекле я видел этого старого интригана. Ты моя, и я тебя больше никому не отдам!» Они снова занялись любовью, уже более нежно и не так спеша соединиться. После этого Рейгар уговорил Лианну немного подремать. Проспали они, наверное, где-то с час, после чего снова принялись за занятия. Девушка, даже не подумав одеться, принесла свою сумку и положила ее на пол у тумбочки, достала свои книги и тетради. Рейгар помогал ей не только по своим предметам, но и по математике и физике. Лианне, с ее складом ума, тяжело давались точные науки, и если с геометрией и химией она справлялась сама, без чьей либо помощи, то с алгеброй и физикой ей было трудно. Рейгар же хорошо помнил школьную программу, разбирался в формулах и задачах и помогал Лианне с ее домашним заданием и с теорией. С этим всем они закончили где-то к трем часам. Рейгар встал, натянул штаны и вышел в гостиную. Кошки, лежащие вдвоем в своей корзинке на диване, смотрели на него сонными глазами, наблюдая за тем, как он достал из шкафа со стеклянными дверцами два бокала для вина, а потом нашел в ящике и штопор. Из кухни Рейгар принес шоколадные конфеты и булочки, потом расстелил плед на полу, как ковер. Лианна, в его майке и своих белых трусиках, которые, хоть и очень простые, из хлопка, сводили его с ума, со своими книгами и тетрадками перебралась туда, и вдвоем, снова обнявшись и попивая вино, они продолжили заниматься. Где-то к четырем Лианна засобиралась домой. Рейгар видел, как ей не хотелось уходить, и ему не хотелось, чтобы она оставляла его. «Это всего лишь до завтра, — проговорила Лианна, садясь в кресло и надевая свои ботиночки. — Завтра я снова приду». Рейгар встал перед ней на колени, поймал ее руки, поцеловал их и сам завязал ей шнурки. «Лиа… Давай уедем, Лиа?.. — проговорил он, глядя на нее снизу вверх, все еще сидя на полу. — Возьми все самое необходимое, приезжай завтра и давай уедем. Я сегодня же возьму билеты до Староместа или до Королевской Гавани, и утром мы уедем. Только одежду с собой не бери: на новом месте мы купим тебе все, что ты захочешь. Такие джинсы, которые тебе нравятся, такие платья, которые ты пожелаешь…» Она вздохнула и грустно улыбнулась. Погладила Рейгара по щеке и, наклонившись, поцеловала его. «Мы и так скоро уедем, — произнесла она. — Осталось самое большее две недели». «Но а если твой отец откажет мне? Если он скажет, чтобы я убирался и не смел к тебе подходить?» Лианна склонила голову на бок. «Но ты же сам видел, как ты ему понравился». «Еще я слышал, что он говорил о валирийских традициях и о том, как он их презирает и считает противными богам. Что будет, когда он узнает, что мои отец и мать — брат и сестра? И их отец и мать — тоже? И что все мое наследие — это кровосмешение?» «Когда он об этом узнает, я уже буду твоей женой, и его мнение, как и мнение моих братьев, будет неважно». «Роберт знает, кто я, как и Станнис». Лианна вздохнула и закатила глаза. «Роберт не говорит о тебе. Я думаю, ему кажется, что если он будет меньше тебя вспоминать, ты растворишься и самоликвидируешься. А Станниса у нас и не бывает: его снобское высочество пропадает в Барроутоне, — она взяла его за руки. — Рейгар… Я буду твоей. Я уже твоя, я сплю с тобой, и в постели, и на столе, и в кресле в библиотеке…» Рейгар упрямо мотнул головой. «Этого недостаточно…» Лианна встала с кресла и села рядом с ним на колени, обхватила его лицо руками и поцеловала. «Ты — настоящий Дракон. Ты хочешь меня в свое гнездо сразу и тотчас. А ведь подождать осталось немного, и ты будешь владеть мной безгранично». «Я не владеть тобой хочу, глупышка… Я хочу, чтобы ты была моей, а я — твоим, и чтобы мы были как одно целое». Лианна снова его поцеловала. «Так и будет. Так уже есть». Ответить ему она не дала: снова поцеловала, когда Рейгар уже собрался было возразить. Лианна была младше него почти на семь лет, но порой она обладала странной властью над ним. Его это пугало: он был старше, и опытнее, и лучше знал, как надо. Это было не просто желание, а какая-то странная, мрачная необходимость — забрать Лианну сейчас же, увезти ее и больше никогда не возвращаться. Как выяснилось позже, это было подобно провидению… В тот день она ушла: села на свой велосипед, еще раз поцеловала Рейгара и уехала. Он же вернулся в дом, а потом в постель, разделся и обнимал подушку, на которой Лианна лежала, вдыхал ее аромат и думал о том, что две недели казались веком. Утром, таким же туманным, она вернулась. Впорхнула в прихожую и тут же повисла у него на шее, принося за собой ароматы хвойного леса, холода и дождя. По обыкновению, они тут же отправились в спальню и провели там уже не два, а три часа: оторваться друг от друга, зная, что насладиться близостью в такой уютной, спокойной обстановке удастся не скоро, было невозможно. По обыкновению Лианна тут же взялась за книгу, едва Рейгар отпустил ее и несмотря на то, что его отчаянно клонило в сон, они позанимались. Обороты речи архимейстера Гилдэйна, как и некоторые подробности о жизни Рейниры не просто бодрили, но и навевали мысли об определенном занятии, на что Рейгар просто не мог не намекнуть. Лианна, впрочем, воспротивилась такому произволу: выскользнула из его объятий, поднялась с постели и, натянув на себя его майку, направилась изучать дом вдовушки. Рейгару не оставалось ничего иного, кроме как пойти за ней. Правда, раздетым: пусть знает, что он так легко не сдастся. У госпожи Фикерстроу была прекрасная библиотека, оставшаяся еще от ее мужа. Сама она книги не читала, но Рейгару не мешала брать то, что ему было интересно. Лианна от книг пришла в восторг, как и от коллекции старых статуэток, особенно ей понравилась балерина, у которой была настоящая пачка из тончайшего тюля. Девушка все вертела ее в руках и со вздохом сожаления поставила обратно. «У вдовушки есть и прекрасная коллекция пластинок и проигрыватель, — сказал Рейгар, уже привычным жестом открывая шкаф, где все это хранилось. — Ты любишь танцевать?» Лианна улыбнулась и покраснела. «Я не умею танцевать, ну, почти. Нам давали уроки в школе, но после седьмого класса прекратили». «Тогда мы сейчас это исправим». Девушка рассмеялась. «В таком виде? Я в одной майке и даже без трусиков, а ты вовсе раздет». «Именно в таком. Мало ли… что мы надумаем по ходу дела. Я сейчас все подключу, а ты пока принеси вино и бокалы с кухни». Лианна убежала, а Рейгар выбрал самую красивую и нежную музыку из всего, что он смог найти. Почему-то тогда он про свою гитару и не вспоминал, а ведь мог бы спеть Лианне, ей бы понравилось… Она вернулась с вином и бокалами и проговорила: «Как жаль, что этот дом не наш. Мы бы тут хорошо устроились». «У нас будет свой дом, еще лучше, где все будет по-нашему, как мы хотим». Лианна взяла свой бокал и, отпив, подошла к витрине с фотографиями. «А ведь госпожа Селиса была красивой в молодости. Это ее муж?» — она указала пальчиком на лысого мужчину с усами. «Да, так она сказала, — Рейгар отпил из своего и включил музыку. — Иди ко мне». Лианна подошла и тут же оказалась в его объятиях. Они танцевали и пили вино, а потом занялись любовью вначале на диване, распугав котов вдовы, а потом еще раз — на ее драгоценном тирошском ковре. После этого пришлось вернуться к занятиям: архимейстер Гилдэйн, изображенный на титульном листе «Принцессы и Королевы», смотрел, казалось с осуждением. Когда Рейгар упомянул об этом, Лианна, усевшись к нему на колени, рассмеялась. «Он прав: мы тут занимаемся любовью-морковью, вместо того чтобы готовиться», — заметила она. «Морковь так же важна, как и почтенный архимейстер. Он сам, как ты знаешь, не прочь был…» «Поописывать всякие непотребства», — закончила за него Лианна. Глядя на ее улыбку, на ее личико, Рейгар не мог удержаться и не поцеловать ее. Рейгар и Лианна были счастливы — так, насколько могут быть счастливы два существа, которые любят друг друга и которым никто на свете больше не нужен. Они были бы счастливы, даже исчезни весь мир и останься только они вдвоем навсегда. Как и вчера, Рейгар пытался уговорить ее уехать — утром, или сейчас. И снова она, улыбалась, целовала его и говорила, что подождать оставалось немного. Он понимал, что любимой хотелось сделать все так, чтобы не ссориться с отцом и братьями, да и он не хотел конфликта с господином Старком и Брандоном и Эддардом, хотя последний его терпеть не мог, судя по его дружбе с Робертом. Но в сердце какой-то необъяснимой, всепоглощающей волной нарастал страх: казалось, что кто-то или что-то отнимет Лианну у него, заберет, и больше он никогда не обнимет ее, не поцелует, не приласкает, не услышит ее голоса, не почувствует легкую щекотку от ее ресниц на своих щеках. Как и вчера, к четырем, Лианна оделась и, расцеловав Рейгара, уехала. Он же, оставшись один, допил вино, а потом убрал в доме, бросив свою постель в стиральную машину. На батареях оно бы все высохло быстро, а погладить он мог и сам. Рейгар ненавидел в те минуты вдовушку и все ее порядки: он бы спал в этой постели все две недели, вдыхая аромат Лианны, но был вынужден избавиться от него. До выпускного оставалось всего девять дней: Рейгару и Лианне еще предстояло поехать в Белую Гавань вдвоем, на конкурс. Там их никто не знал и знать не мог: они, переделав все необходимые дела, могли провести целый день, гуляя и целуясь, не заботясь о том, что их кто-то заловит. А потом… потом будет выпускной вечер, студенты сдадут последние эссе, а он пойдет к ее отцу, просить ее руки. Если Рикард откажет, что же… Лианна уже будет самостоятельной, она все равно уедет, а Рейгар проследит, чтобы ни отец, ни братья не помешали ей. Но отчего же все эти радужные мысли были такими… печальными? Словно не девять дней отделяли от счастья, а месяц, полгода, год. Вечность?.. Словно всем этим замыслам не суждено было сбыться…

***

Следующий после посещения Винтерфелла день снова выдался теплым и спокойным. Ветра не было, лишь легкий бриз дул у заводи и у реки, а так воздух был почти недвижим, и от этого днем становилось жарко. В лесах вокруг пели птицы, в тенистых ложбинках и высоких травах стрекотали кузнечики. Тут, на Севере, они были размером с ноготь большого пальца, но шума издавали не меньше, чем их дорнийские собратья, что были размером с ладонь. Утро было поздним и прошло очень тихо и лениво: Рейгар и Станнис оба спали долго, потом неспешно завтракали, а после этого сидели в тени и на пирсе. Станнис курил, правда, на этот раз обычные сигареты, а Рейгар — благо, было уже далеко за полдень — пил холодное, почти ледяное пиво. Кузен принес свой планшет, они установили его на штатив-осьминог, закрепили на перила и смотрели фильм, который был рекомендован Станнисом. Само собой, это оказался артхаус: в нем замужняя молодая женщина страдала от неудачного брака; муж ее давно бросил, хотя официально не развелся, и детей она ему родить не могла. Она завела отношения с несовершеннолетним парнем, от которого внезапно для себя забеременела, а потом, чтобы спасти его от какой-то неприятности, заложила свою квартиру. Парень, само собой, сбежал с деньгами, а потом еще и полицию на нее напустил, обвинив в совращении; женщину грозились выгнать из дома судебные приставы, она же, вместо того, чтобы искать работу и как-то выпутаться, потратила все оставшиеся деньги, отдав их какому-то мутному типу: он обещал помочь ей нелегально эмигрировать в Браавос. Закончилось все тем, что она, не найдя лучшего выхода и поняв, что мутный тип ее обманул, похитила дочь своего бывшего мужа. Ее, само собой, поймали, но жалобу муж писать не стал. Главная героиня же перед самыми финальными титрами шла по улице и плакала, пока ей не встретились какие-то демонстранты; они подарили ей шарик и дали в руки плакат; она развернулась и пошла следом за ними, скандируя какие-то лозунги. Рейгар испытал большое облегчение, едва фильм закончился. — Кажется, мне нужно еще пиво, — заметил он, поднимаясь с кресла. — Тебе не понравилось? — спросил Станнис, снимая планшет с трипода. — Честно? Я смотрел только для того, чтобы узнать, может ли главная героиня быть еще тупее, чем кажется. Если бы я ставил, я бы проиграл, — ответил Рейгар уже из кухни, доставая еще одну бутылку из холодильника. — Зря ты так. Этот фильм о нашем социуме, она его жертва. Среднестатистическая женщина со средним же образованием и интеллектом. Таких как она много. — Хочешь сказать, что так много женщин, которым двадцать девять и они спят с пятнадцатилетними мальчишками? — поинтересовался Рейгар, снова садясь в кресло. — Больше, чем ты думаешь, — Станнис убрал с перил трипод. — Хм… — только и смог сказать Рейгар. Отпив пива и помолчав, он добавил: — А мы можем вернуться на бренную землю и обсудить важный вопрос? — Да, что такое? — Ты сегодня работаешь? — Да, вот сейчас и пойду, у меня там отснятого материала... Особенно из последних двух дней… и надо редактировать и вырезать, и клеить… — Хорошо. Я просто собирался сказать, что хотел бы уехать к концу недели, если ты не против, жена уже дуется и дети тоже. Если я тебе нужен для интервью, то используй это время. Я сегодня вечером буду бронировать билет. Станнис хмыкнул и улыбнулся. — А-а, вот оно что… — он посмотрел на Рейгара. — Кстати, а как ты познакомился со своей женой? — Почему ты спрашиваешь? — Да так, просто интересно. — А, ну раз просто… — Рейгар снова отпил. — Где-то через месяц или два после моего отъезда с Севера мы встретились в Староместе. — А как было тут, в Винтертоне? — В смысле? — Ну… У тебя был кто-то… особенный? Рейгар вздохнул и проводил глазами своего кузена. Станнис словно бы убирал со стола то, что осталось с ужина и потом с завтрака: тарелки, бутылки, чашки, стаканы, бокалы, но это был очередной допрос. — Нет, у меня никого не было, — ответил Рейгар. — Да и желания заводить с кем-то отношения тоже. — День сурка… — произнес Станнис, ухмыльнувшись. — А ты был в курсе, что половина твоих старшеклассниц была в тебя влюблена? Рейгар покачал головой. — Пффф, ерунда какая, — проговорил он. — Даже если и были, какой от этого прок? — Джейни Саммер, Марна Локк, Алисса Сноу и еще несколько — все тебя хотели, — Станнис с грохотом собрал все пустые бутылки в мусорный мешок. — Тебе никто не нравился? — Мы уже говорили об этом, Станнис. — Мда? Я, видать, подзабыл. — В любом случае, это было запрещено. Меня не то чтобы уволили, я бы сел. Они были совершеннолетними, но до получения аттестата это было лишь формально. Станнис промолчал, продолжая дальше убирать. — Я тут вспомнил… — произнес он. — Ты прости, если я не в свое дело лезу, но мне тут подумалось: а ведь ты тогда только университет закончил. Я почему-то помню одну деталь, ты на антидепрессантах не сидел разве? Твои отец и мать разводились, вроде это был тяжелый и длительный процесс. Рейгар промолчал, глядя на кузена. Что еще за намеки? — Антидепрессанты — это громко сказано, Станнис, — ответил он наконец. — У тебя в голове все перемешалось. Мать водила меня к психологу в старших классах, но я не припомню, чтобы я пил что-то крепче, чем лекарства продающиеся без рецепта. — Ты всегда, даже мальчиком, был тихим, — кузен пожал плечами и продолжил свое занятие. — Роберт говорил, что пока наш отец был жив, он и твой дружили, и вы встречались по выходным. Ты его бесил, а он тебя. Наш отец считал, что ты пошел в деда Джейхейриса. — И это плохо?.. Дед был нормальным человеком. Или ты сейчас пытаешься сказать мне, что я сумасшедший? У тебя очередная какая-то версия чего-то там? Станнис покачал головой и перестал вести разговор на эту тему. — У меня к тебе просьба, Рейгар, — сказал он, после того как отнес весь мусор в мусорный бак у дома. — Ты мог бы сегодня ужин приготовить? — Да, конечно, — ответил тот. — Спасибо. У меня полно работы, боюсь, я сам не успею. — Да брось… Но меню тогда выбираю я, — Рейгар сделал пару глотков. — Я видел там у тебя удочки, можно я их возьму? Сейчас такое время, я мог бы попробовать порыбачить. — Пожалуйста. Только, смотри, удить лучше с берега, и выбери себе место на солнце: рыба обычно клюет лучше всего рано утром, но и сейчас, пока мошкара ищет воду, они близко к поверхности. На филе сам разделаешь, или мне?.. — Сам. Надеюсь, что без пальцев не останусь. Станнис хмыкнул: не то поджал губы, не то ухмыльнулся, и направился в дом. На несколько часов наступило затишье, чему Рейгар был только рад. Быть наедине с самим собой он мог всегда, с самого детства, и постоянное общение с кем-то ему не было так сильно нужно, как большинству людей. Впрочем, по прошествии времени, он встречал людей, с которыми хотел быть всегда; с кем молчать или говорить, делать что-то или вообще ничего было легко, как дышать. Три его друга: Эртур, Освелл, Гэрольд были одними из них. Проведя в обществе Станниса несколько дней, Рейгар понимал, насколько ему повезло: никто из его друзей не лез к нему в душу с такой настырностью, как кузен, не допрашивал, не теребил, не вынуждал выворачивать себя наружу. Все трое знали о том, что было на Севере десять лет назад, и удовлетворились тем, что Рейгар сам пожелал рассказать. Конечно, они о чем-то догадывались, о чем-то хотели спросить, но давали ему возможность сохранить свои тайны, те, что он считал сокровенными, для себя самого. Эртур, самый близкий ему из троих, посчитал, что Рейгар сошел с ума, когда решил вернуться в Винтертон, да еще со Станнисом в придачу к его сомнительному начинанию. «Неужели тебе так надо выкапывать этот волчий цветок после стольких лет? Ты можешь сильно пожалеть об этом». Дэйн, несомненно, был прав, и в то же время неправ. Рейгар был рад, что приехал, и рад, что держал кузена под контролем. Станнис снимал не тот фильм, о котором говорил, и он оказался чем угодно, но не портретом молодой и красивой девушки, которую убили в собственном доме и чье тело так и не было найдено. Ленивый поздний день понемногу перетекал в ранний вечер. Станнис сидел в своем рабочем кресле в наушниках, что-то пересматривал, перематывал, потом снова пересматривал и что-то писал. Рейгар рыбачил: за два часа ему удалось наловить несколько линей и карасей. Пока он был этим занят, ему позвонили из агентства Амбера: выставили счет за вещи, которые он хотел купить. Запросили они, конечно же, гораздо больше себестоимости, но Рейгару было все равно: для него эти вещи не имели цены. — Пришлите мне счет на имейл, который я вам сейчас дам. Я скину адрес, отправьте все это туда, желательно завтра же… Нет-нет, не по адресу счета, надо в Старомест, я буду там еще около месяца… Да, благодарю, буду ждать. Закончив этот разговор, а вместе с ним и рыбалку, Рейгар взял свой улов и направился к дому. Чистить рыбу внутри он не хотел: отмывать чешую и запах пришлось бы ему, а переносить нытье и занудство Станниса было совсем невмоготу. Взяв старые газеты, которые лежали в корзине у дверей, он расстелил их на столе на пирсе, потом разложил рыбу, но подходящего ножа не оказалось: тут нужен был острый и тонкий, для правильной разделки. Его любимая делала это очень ловко, Рейгар учился у нее, глядя, как она мастерски счищает чешую, а потом отделяет мясо от костей. — Станнис, где я могу взять нож поострее? Или, может, у тебя есть ножеточка? — спросил он, заходя в дом. Кузена не было; Рейгар огляделся и заметил его, стоящего у подъезда к дому, говорящего с каким-то мужчиной, судя по всему, это была служба доставки. Невольно он глянул на экран компьютера. На нем была Марна Локк, повзрослевшая, слегка изменившаяся; кажется, она что-то сделала со своим лицом, но что именно, сказать было сложно. Не узнать ее, тем не менее, было невозможно. Наушники лежали там же, подключенные к своему «гнезду». Хмыкнув и проверив, не грязные ли у него руки, Рейгар взял наушники, надел их и нажал кнопку проигрывателя. «… Мальчишки говорили, что не так уж он и хорош собой, этот Рейгар Тарагариен, — говорила Марна, то и дело хихикая, точно так же, как она это делала десять лет назад. — Но это не так, согласитесь. Вдобавок он был милым, обаятельным. Если кто-то из наших девчонок строил ему глазки или делал комплимент, то он делал вид, что не замечал этого, но я помню, как он слегка краснел… Да, без него было бы очень тяжело в последнем семестре…» «Хотите сказать, что в него были влюблены все девчонки в классе?» — спрашивал Станнис. Сам он был за кадром. «Да, конечно, я же уже рассказывала об этом в прошлом интервью». «А ваши мальчишки? Кто был их идолом?» «Лианна Старк, несомненно. Она была богиней для них, предметом их желаний и снов…» «Вы были близкими друзьями?» «Да, лучшими подругами. Лианна была потрясающей. Просто лучшей, только ее портила, как я уже говорила, ее скрытность… Но мне ее до сих пор не хватает, до сих пор не могу смириться с тем, что произошло… Я делилась с ней всем, всем на свете, она была такой умной, проницательной, словно всезнающей. Спокойной, в ее присутствии всегда было так тепло, словно на солнце…» «Вы делились с ней всем на свете, а она с вами?» «Нет, никогда. Иногда мне казалось, что да, но … она слушала и давала советы, но про себя не рассказывала. Понимаете, тогда, в шестнадцать лет, думаешь ведь только о себе, и так приятно, когда дают говорить тебе, и слушают тебя, и говорят о твоих делах… Теперь я понимаю, что из Лианны и слова было не вытянуть… Правда, я знаю, что дома ей было не сладко: я видела ее синяки. Она старалась скрыть их под одеждой, скрывала кое-что тональным кремом…» «Насколько я помню, отец не разрешал ей пользоваться косметикой…» «Ну, это да. Но она откладывала деньги, не ела в школе и покупала себе то, что хотела. Дешевое правда, многого с завтраков и обедов не накопишь, но… прятала потом все это где-то у себя, не знаю где. Домой она редко кого приглашала, даже меня. Я думаю, она не хотела, чтобы ее жалели…» «Следующий мой вопрос может показаться странным, но… как вы думаете, ей вообще нравились мужчины? Или она предпочитала женщин?» Марна вылупила глаза на Станниса. «Что?..» — переспросила она. «Ну, понимаете… вы сами и другие тоже... многие говорили, что все были в нее влюблены, а ей вроде как никто и не был интересен… Нельзя исключить и такой вариант». Марна нахмурилась. «Лианна хотела поскорее закончить школу, начать жить новой жизнью в другом месте. Она хотела уйти от своей семьи… Если ей кто-то и нравился, она бы никогда этого не сказала. Но я думаю, что… Все же… Я думаю, ей очень нравился наш учитель по литературе и валирийскому. Рейгар Таргариен…» «Вы знали, что он подарил ей книгу?» «Нет… что за книгу?» «"Принцесса и Королева" — ту самую, которую Лианна готовила на конкурс. И сделал для нее дарственную надпись, со стихами из песни "Ты будешь спать, любовь моя"». «Нет, конечно, откуда я могла знать? Лианна ничего не сказала бы… А вам откуда об этом известно?» «Я был в Винтерфелле около двух недель назад, мы как раз с вами говорили по телефону после моего визита. Я нашел книгу в ее письменном столе». Марна казалась сильно озадаченной. «Можно посмотреть?..» — произнесла она. За кадром раздался шорох, и вскоре рука Станниса протянула девушке книгу. Рейгар не мог не узнать ее: это была книга, которую он купил ей и подарил в Белой Гавани, своей же рукой сделал надпись на титульном листе. В дом вернулся Станнис; Рейгар, заметив его, медленно снял наушники; некоторое время они молча смотрели друг на друга. — Когда ты был у Марны Локк? — спросил Рейгар. — До нашей встречи в Королевской Гавани, — ответил Станнис. Рейгар медленно кивнул; в нем начинал закипать гнев, и это было чревато: его надо было сдержать во что бы то ни стало. — Ага… — произнес он. — А в Винтерфелле?.. — До интервью с Марной. — Я так понимаю, это ты разбил стекло в окне и шарился по дому? Раз уж книгу ты нашел… — Да, это был я. — Книга у тебя? — У меня. — А сказать ты мне собирался?.. — Ну… — Станнис на миг замялся, но потом мотнул головой. — Честно говоря, Рейгар, я даже не знаю, что сказать… Ты врал мне… Гнев внутри раскалился, пламя на миг полыхнуло и вырвалось наружу, как из земной расселины. — Врал?.. — переспросил Рейгар, делая шаг к кузену. — Врал, Станнис?! Это ты мне врал!.. Кузен, казалось, стушевался и отступил. — Рейгар… — Что, Рейгар?! Что? Скажешь — нет? — Рейгар сделал еще два шага к нему, и тот так же отступил, чуть не споткнувшись о стул. — Ты сказал мне, что фильм о Лианне, но это не так. Это все твое огромное эго, твоя самоуверенность, что ты умнее других и лучше других! Что ты имеешь право копаться в чужих жизнях и душах, выворачивать их наружу, как тебе захочется!.. Что, так тяжело свыкнуться с тем, что твой брат сучье отродье? Что он выродок и последний мудак? Который напал на девушку за то, что она его не любила, который считал, будто имеет право бить ее только за то, что она не желала его, и будто его поганый член внутри ее тела все изменит в его пользу? Так?! Ответь мне, так?! Станнис молчал, смотря на него. Рейгару очень хотелось ударить кузена, но он взял себя в руки. Таких ублюдков как Баратеоны надо было еще поискать: что старший, что средний, что младший — выродок на выродке. Но он — от крови дракона и должен быть выше этого. Не ненависти, а унижения, которое неизбежно придет, если он тронет это отребье. — Да, — произнес наконец кузен, кивая. — Ты прав. Роберт мой брат, и я думаю, что в этом деле слишком много темных пятен. Я хотел добраться до сути, Рейгар. Ты был этим самым третьим действующим лицом, я ведь знаю. Но какую роль ты играл во всем этом?.. — О-о-о, гляжу у тебя новая теория, да? — Рейгар сложил руки на груди. — Ну, давай, выкладывай ее. Я за тебя скажу: думаешь, это я убил Лианну на самом деле? И как же, мне интересно? Зачем? — За тем, что ты мне сам говорил, и не раз: связь учителя и ученицы была запрещена. Она была красивой девушкой, ты — совсем молод, кровь кипит, вы много времени проводили наедине… Вас притянуло друг к другу, как магнитом. Но потом ты понял, что это просто страсть, а она желала выйти за тебя замуж, считала, раз ты взял ее, то у вас все серьезно… Что она могла знать о жизни? Об этом она и сказала моему брату. Да, Роберт ударил ее. Да, он думал, что она умерла, ударившись об угол плиты. Но я думаю, он не врал, когда сказал, что она пришла в себя. Я думаю, все было так, как он сказал. Что девушка сбежала — к тебе. И ты понял, что попал. Она тебе все рассказала, и ты решил воспользоваться случаем: убил ее и куда-то дел тело. Ведь все можно было свалить на моего брата… Рейгар усмехнулся. Он давно начал догадываться, что Станнис подозревает его в чем-то, но чтобы кузен мог додуматься до такого… — Ты много детективов посмотрел, я гляжу, — заметил Рейгар. — Есть еще догадки или все?.. Станнис молчал. — Ну, я так и думал, — Рейгар кивнул, словно бы сам для себя. — Я считал, что ты умный, но, гляжу, ты такой же тупой как твой брат-урод, просто ты прочел за жизнь больше одной книги и умеешь маскироваться под умного. Если я убил Лианну, зачем, по-твоему, я тут? Зачем я давал тебе записывать себя, рассказывал тут тебе все?.. — Чтобы сбить меня с толку, — ответил Станнис, но звучал он как-то не очень уверенно. — Да, и вещи с фермы при тебе я тоже для этого покупал? Так? — Зачем они тебе, я не знаю… — А ты и хрена не знаешь, Станнис. — Если не знаю, то объясни мне. Расскажи мне, Рейгар. Ты ведь не отрицаешь, что ты много чего скрываешь, что ты знаешь больше, чем говоришь?.. А потом винишь меня в том, что я подозреваю тебя. В словах кузена была доля правды, Рейгар был вынужден это признать, хотя все его нутро просто выкрутилось от мысли, что пришлось согласиться со Станнисом. Ответить сразу было тяжело, как и вспоминать и думать о том, что было. Он бросил на кузена еще один взгляд и направился к кухонному шкафу, где в одном из ящиков Станнис хранил самокрутки кислолиста с зажигалкой в придачу. Прикурив и затянувшись пару раз, Рейгар вышел на пирс; некоторое время он стоял там один, успел еще пару раз затянуться и выпустить сизый дымок. Потом сзади раздались шаги: Станнис вышел следом. — Я любил ее, — сказал Рейгар, поглядел на кузена. — И она любила меня. Это была не страсть. Не похоть. Это была любовь — чистая, всепоглощающая, нежная. Он сбросил пепел — прямо в реку. Кислолист распустил нервы, как ловкая рука — запутавшийся тугой клубок: гнев был под контролем, желание съездить Станнису по роже — тоже. — Кое-в-чем Роберт не врал, — продолжил Рейгар, облизнув губы и не глядя на кузена. Его сине-фиолетовые глаза следили за речной водой. — Лианна уехала из «Винтертон Румс» в указанное всеми время. Я ушел следом, как и говорил. Но домой она не поехала, она направилась ко мне. Мы переписывались весь вечер, никто не заметил этого, все были слишком заняты. Договорились, что уйдем пораньше, встретимся у дома вдовушки, и я проведу Лианну к себе. Нам было тяжело быть друг без друга. Она была моей, а я ее. Давно уже, больше месяца. Ее отца и братьев не было дома, на Роберта нам обоим было плевать; утром, когда Рикард Старк должен был вернуться, я собирался пойти к нему просить ее руки. Я хотел и собирался жениться на ней, Станнис. На этом Рейгар умолк, вспоминая тот вечер. — Когда я приехал, она уже ждала меня, румяная, улыбающаяся, красивая, как Дева, — продолжил он. — Я увидел отворенную калитку, а потом и ее саму в кустах сирени. В тот год она поздно расцвела, и цветы держались долго: когда Лианна вышла ко мне и повисла у меня на шее, она вся была в них. Она пахла, как Лето… Мы спрятали ее велосипед в кустах спиреи и ежевики, ночью бы его не было видно, если только с фонарем искать, потом я открыл дверь своим ключом, и мы прошли ко мне… — Вдова Фикерстроу говорила, что она слышала, как ты вернулся домой, — сказал Станнис. — И подтвердила, что ты до утра никуда не выходил. Ее спрашивали, был ли ты один, она сказала, что да. Что у нее острый слух и что она слышала твои шаги. — Ну, первое, может, и правда: я вернулся домой, но не один. А шаги она слышала только мои, так как Лианну я держал у себя на руках: половицы в коридоре скрипели, мы знали, что если Лианна будет идти следом за мной, они нас выдадут. Поэтому шел я один. А вот насчет другого… Вдовушка пила по вечерам: вино, бренди, ром. Когда у нее бывала «драма», то есть разлад с любовником, она пила еще и успокоительные, очень сильные. Я знал это и знал, что когда мы будем в моей комнате, она нас не услышит. Мы с Лианной занимались любовью, а потом говорили, строили планы. Я хотел, чтобы она осталась со мной, и мы бы утром пришли вместе к ее отцу, но она настаивала, что будет лучше, если она вернется, а я приду как положено. Я особенно не спорил: отец ее был строгим человеком, я не хотел начинать наши родственные отношения с радикальных шагов. У нас был план на все случаи, и на случай согласия, и случай отказа, с условием или без, но по итогу любого из них мы должны были быть вместе. События пошли так, что ни один из них не пригодился… — Это был ваш первый раз? — спросил Станнис. — Нет, — Рейгар снова затянулся. — Мы были любовниками уже некоторое время. С дня рождения Марны Локк, если быть точным. Мы занимались любовью каждый раз, когда оставались наедине в библиотеке, пару раз мне удалось привести ее к себе. Станнис молчал, тоже глядя на воду. — Тебе безумно везло, ты знаешь? — произнес он наконец. — Остальные могли о ней лишь мечтать. — Я знаю, — отозвался Рейгар. — Если бы нас поймали, было бы худо — и мне, и ей. Ее бы могли исключить или лишить золотой медали, отказать в выдаче аттестата с дополнительными баллами. А меня бы посадили. Ты знаешь закон. — Тебе удавалось видеть синяки на ее теле? От побоев Брандона? — Нет. Он перестал ее трогать почти сразу после того, как я приехал, у нас же был разговор. А когда у нас все случилось в первый раз, то от них уже и следа не осталось. — Она рассказывала тебе о том, что происходило у нее в семье? — Да. Вначале понемногу, потом, когда мы сблизились, я знал все. — Ты расскажешь? — Нет, — Рейгар упрямо мотнул головой. — Что бы там ни было, это уже в прошлом и не имеет значения. Она доверила это мне, и это было и остается моим. Самокрутка кислолиста больше не была такой сладкой и приятной, казалось, кто-то насыпал в рот пепел и присыпал его солью. Рейгар не стал докуривать, бросил ее в воду. — Я пойду, возьму воды, — сказал он Станнису, собираясь на кухню. — Я принесу тебе, — ответил кузен. — Не глупи, — отрезал Рейгар. — Ты выбесил меня, но не настолько, чтобы прислуживать. С этими словами он направился в дом. Вода в Винтертоне была чистой даже из-под крана, холодной и сладковатой. Рейгар взял стакан из сушилки, потом набрал его и отпил, вкус пепла куда-то удалился. Зачем он курил?.. В стороне компьютера что-то мелькало, и Рейгар невольно посмотрел туда. Он даже сразу не понял, что то был не жесткий диск, и не сам ноутбук или стационарный компьютер, на котором Станнис обрабатывал видео. Это была камера: ее объектив был направлен в окно, в сторону пирса. Рейгар, подсознательно уже зная, что он там увидит, все же подошел и посмотрел на экран: да, все верно, пирс, где они стояли просматривался отменно, микрофон был подключен, шла запись. Запись всего того, что он рассказал. Это было последней каплей: гнев, точно огонь из вулкана, вырвался наружу вместе с пеплом, камнями и лавой. Станнис зашел в дом и, похоже, все понял сразу по тому, как Рейгар смотрел на него, по тому, как он стискивал стакан в руке. — Спокойно, — начал кузен, вытягивая вперед руки. — Я все объясню… Рейгар поставил стакан на стол, быстро подошел к нему и схватил его под локоть. Все верно: под майкой Станниса прятался микрофон, проводок был скрыт под одеждой, а сам приемник звука лежал в кармане джинсов. Один удар сердца — Рейгар размахнулся и со всей силы ударил кузена по лицу. Тот вскрикнул и покачнулся, не устоял на ногах и упал, повалив за собой вазы и статуэтки арендатора, которые стояли на комоде у стеклянной двери. Пользуясь тем, кто кузен стонал и пытался подняться, Рейгар направился к его технике: камере, микрофонам, ноутбуку и жесткому диску; сгреб все это в охапку и зашагал к пирсу. — Рейгар, нет! — вскрикнул Станнис, протягивая руку и пытаясь ухватить его за штанину, но тот лишь пнул его ногой в лицо. Кузен застонал и прокричал: — Боги, Рейгар, нет, нет! Я все объясню, Рейгар!.. — Пошел на хрен, — отрекомендовал ему тот. — Ты больной, как и твой брат. Вы все Баратеоны больные. Эйгону Таргариену стоило оторвать своему братцу-бастарду яйца, а не признавать его своей родней и дарить ему свою дружбу! Станнис все же умудрился подняться. Из носа у него текла кровь, губы и лицо были разбиты — удар у Рейгара был сильным. Он предпринял последнюю попытку добраться до кузена, но не успел: ноутбук, камера, микрофоны, жёсткие диски — все приняла река Студеная. Впрочем, это было не все, оставался еще кейс от стационарного компьютера, его тоже надо было уничтожить, ведь неизвестно, что он там сохранил и что успел нарезать в своей попытке обелить брата и вывести виноватыми других. Станнис это понял и попытался остановить Рейгара, но тот снова пихнул его. Кузен схватил его за майку, но тщетно: Рейгар дотянулся до корзины, где лежали зонтики, и железный остов для жаровни, тяжелый и крепкий, как бита. Рейгар замахнулся, и Станнис отскочили в сторону. Рейгар сделал несколько шагов к нему, и кузен, понимая, что еще немного, и эта битва опустится ему на голову, сделав два шага назад, развернулся и помчался в сторону подъезда к дому. Там он открыл машину, сел в нее и через минуту уехал, газуя прямо на месте, поднимая с сухой земли клубы пыли. Рейгар не имел ни малейшего намерения гнаться за ним, как и убивать его он не собирался. Но Станнис сбежал, а значит, больше никто не будет мешать. Бросив железный остов обратно в корзину, он направился обратно в дом; отсоединил кейс от экрана, проверил наличие флешек, нашел две, отнес все это на пирс и отправил следом за остальной техникой. Далее Рейгар принялся собирать фотографии. Он содрал все фото Лианны с пробковой доски, потом нашел коробку с остальными фото, которые, по словам Станниса, забыл в поезде Хоуленд Рид. Все это не принадлежало ни Баратеону, ни этому мелкому поганцу с болот — это было только Рейгара, как и Лианна была только его. Книга «Принцесса и Королева» тоже нашлась — в ящике стола, среди бумаг. Взяв ее и фотографии, Рейгар направился к себе в комнату собирать вещи. Оставаться здесь он был более не намерен, как и оставлять все эти вещи Станнису. На всякий случай он положил и книгу, и коробку между крепким корпусом чемодана и его подкладкой — почему, сам не знал, но все эти сокровища хотелось спрятать. Пока он собирал свои вещи из ванной комнаты и из шкафа, агентство прислало счет; Рейгар присел на минуту, чтобы оплатить его и отправить Амберу адрес в Староместе, а потом вернулся к своему занятию. Закончив, он переоделся и сложил домашнюю одежду последней, потом снова присел и забронировал билет от Винтертона до Риверрана — прямых поездов до Староместа в тот день уже не было — встал, взял свой чемодан и рюкзак и вышел из комнаты. Рейгар подумал, стоит или нет писать жене, что он едет к ней, но потом передумал: пусть будет сюрпризом. Она обрадуется, она повиснет у него на шее, она поцелует его, потом позовет детей, и все будет правильно. Все будет так, как должно было быть, как должно быть всегда. Открыв свой фотоальбом на телефоне, Рейгар посмотрел на ее личико, ее глаза, ее волосы, ее улыбку и улыбнулся сам, точно она его сейчас видела. — Я скоро приеду, любимая. Я скоро буду рядом, — проговорил он, пряча телефон в карман и направляясь к входной двери. Увы, этому обещанию не суждено было сбыться: Рейгар собирался пройтись по дороге до перекрестка, где начинался асфальт, вызвать там такси и так уехать. Но едва он ступил за порог, как увидел спускающуюся в ложбинку дороги полицейскую машину. Первым порывом было бежать: они бы, может, его и не заметили. Но потом он остался: в конце концов, он ничего не сделал, он не убивал Лианну Старк и никогда не причинял ей вреда. Наоборот. Полицию, разумеется, вызвал Станнис, но что ему предъявят? Порчу имущества? У Рейгара были деньги заплатить штраф, а кузен мог гореть в пекле со своей камерой и техникой. Вздохнув, Рейгар поставил чемодан поудобнее, чтобы он не укатился, и присел на него, дожидаясь полиции.