Миронова, ты попала...

      В руках поднос с вареньем, мёдом и горячим чаем, под мышками и по карманам в хаотичном беспорядке распиханы всевозможные лекарства так, что Мироновой приходится буквально вжимать в себя собственные конечности, чтобы в сохранности доставить помощь новоиспечённому больному.       — Я думал, ты собираешься меня лечить, а не откармливать, — хрипло протягивает Лёша, едва увидев неуклюжие попытки девушки зайти в комнату.       — Агапов, не выпендривайся, а пей чай, пока он не остыл, — Ксюша дотрагивается до лба парня тыльной стороной руки и слегка хмурится, очевидно, не удовлетворившись ощущением слишком высокой температуры. Лёша привстаёт и вопросительно смотрит на кружку в руках девушки. — Он с молоком, как ты любишь.       Парень благодарно улыбается, протягивая руки к обжигающе горячей кружке в руках Ксюши — приятно знать, что кто-то, кто тебе нравится, запоминает повседневные мелочи о тебе.       — Теперь сироп.       — Нет, сироп я не люблю, — Лёша отнекивается от протянутой ложки.       — Тебе не надо его любить, просто выпей, — кажется, Ксюше придётся выполнять роль строго врача, не принимающего отказов.       — Да не хочу я, он горький!       — Я знаю, что он горький, просто сразу заешь его вареньем, — Миронова мигом подносит ложку к возмущённому открытому рту заранее скривившегося парня, — Вот и всё, молодец!       Кто бы мог подумать, что такой взрослый, серьёзный парень, как Лёша, так по-детски хмурится и живо отнекивается от горького сиропа, а Ксюша, которая совершенно не любит нянчится, может вполне мягко и убедительно уговорить кого-то выпить лекарство. Должно быть, болеющие всегда превращаются в наивных детей, а те, кто их лечит — в заботливых родителей, готовых бесконечно объяснять очевидные вещи.       — Тебе не обязательно возиться со мной… — Агапов произносит клишированную фразу, хотя имеет в виду совсем не это.       — Я знаю. А тебе не обязательно упрекать меня в помощи… Можешь просто принять её. Как тебе такое?       — Я не привык, чтобы кто-то заботился обо мне… В смысле… Во время болезни, — Лёша пытается подобрать правильные слова, но, видимо, из-за температуры шестерёнки в голове начинают шевелиться медленнее, — Мама обычно сразу вызывала врача на дом и оставляла меня на его попечении.       — Теперь я понимаю, почему ты вырос такой злюкой, — Ксюша понимающе смотрит на грустную полуулыбку парня, — А я в детстве любила болеть! Родители заботились обо мне больше обычного, я ела вкусный мёд и весь день смотрела мультики, радуясь отсутствию домашних обязанностей и школьных уроков.       Наверное, что-то в отстранённом взгляде Лёши заставило Ксюшу задуматься о том, каким одиноким и нелюбимым он чувствовал себя будучи маленьким мальчиком, и о том, как отличалось его детство от её, что в голове девушки возникла глупая, но приятная идея.       — Посмотрим что-нибудь?       И пускай предложение было принято, оба едва ли могли сосредоточить своё внимание на фильме. Миронова пыталась удобно устроиться на кровати с ноутбуком, хотя очень сложно найти приятное положение для кинопросмотра с кем-то, когда от каждого соприкосновения ваших рук или ног, неловкость заставляет стремительно отдаляться, скрывать пунцовое лицо и прятать непослушные конечности под одеяло. Леша же, несмотря на Ксюшино стеснение, старательно, но очень плохо делал вид, что следит за сюжетом. В его поле зрения всё время попадала каштановая макушка и давно полюбившийся профиль с маленькой родинкой чуть выше уголка рта, что, конечно, ужасно отвлекало, но жаловаться не было ни малейшего желания. Угораздило же влюбиться в такую своенравную бойкую девчонку… И как к ней подступиться, когда в голове ничего нет, кроме дилемм, изобилующих вопросом «Почему?»… Почему я ей не нравлюсь? Почему она не понимает моих чувств? Или понимает, но не может ответить взаимностью? Почему? Почему? Почему? От ярости бросает в ещё больший жар, а челюсти сжимаются и тихо поскрипывают.       — Почему тебе так нравится Валера? — с вполне различимыми злостью, обидой и ревностью не в тему выпаливает Лёша, не в силах совладать с эмоциями.       — О чём ты?       — Просто ответь. Чем он тебя так зацепил? Почему он?       — Знаешь, Агапов, я, к счастью, перед тобой отчитываться не обязана! Кто и почему мне нравится — вовсе не твоё дело! — Ксюша заметно опешила.       — Это потому, что он музыкант? Из-за таланта? — допытывался парень.       — При чём здесь вообще Валера? Я же не спрашиваю, почему тебе нравится Юля!       — Что? — очевидно, пришло Лёшино время удивляться.       — Что слышал! — терпение девушки лопнуло, — Смотри фильм один!       — Ты куда?       — Тебя не касается, — раздражённо бросила Миронова вслед расстроившемуся парню и громко хлопнула дверью, не обратив никакого внимания на жалобное «Эй, не уходи…».       Почему нельзя просто посмотреть фильм? Неужели ему обязательно надо задавать эти вопросы? Зачем он всё время допытывается? Какая ему разница, кто ей нравится? Ну нравится ей Валера, и что? Что дальше? Как будто в этом есть что-то странное… Валера нравится всем! Он красивый, умный, доброжелательный и абсолютно бесподобен в своей игре. К тому же Ксюша тоже ему симпатична, что само по себе не может её не радовать.       А кто такой Агапов? Человек, который портил ей жизнь сначала в лагере, а теперь и в университете. Человек, который издевался над ней, шантажировал, унижал. Хотя, если подумать… Он защитил её от подставы неизвестного сутенёра и вместо беспощадного требования денег всего лишь устроил безобидный цирк. Он отбивал от неё похотливых клубных парней, пока она глушила горе в алкоголе. Он сопровождал её до дома, пытался удостовериться, что она цела и в безопасности. Он кормил её, решал проблемы, выслушивал, отвечал за свои слова и был рядом… Разве в благодарность за это нельзя стерпеть его издёвки?       Успокоившись, что потребовало изрядных усилий, Ксюша вспомнила, про согревающую мазь при простуде, которой хотела воспользоваться, чтобы наверняка вылечить болеющего. Пришлось взять себя в руки и направиться в комнату парня.       — Ты не спишь? Нужно нанести мазь, — девушка слегка покрутила перед собой тюбик и, уловив согласный кивок больного, зашла в комнату.       Лёша снял футболку и лёг на живот, не дожидаясь просьбы, которая, судя по растерянному лицу Ксюши, вряд ли бы прозвучала. Девушка села на край кровати, выдавила холодную мазь на напряжённые лопатки и, помедлив секунду, начала размазывать её по тёплой мускулистой спине, чувствуя кончиками пальцев гладкую кожу и рельеф накаченных мышц. Забавно, что в противовес тяжёлой войны прямого взгляда, она так легко и беззаботно трогает его обнажённое тело.       — Извини за вопрос про Валеру, — непривычно робкий голос Лёши почти напугал девушку, разрезая неловкую тягучую тишину.       — Он мне не нравится. В смысле… Валера, не вопрос, — отрезала Ксюша, словно долго думала над ответом, — Извини за вопрос про Юлю.       — Мне не нравится Юля, — не задумываясь, так же резко, но совершенно беззлобно бросил парень.       — Ладно.       — Ладно.       Двойное «Ладно» смягчило обстановку, вышло вроде примирительного жеста, кнопки «Удалить» для событий прошлого или мягкого компромисса для обоих. Лёша значительно расслабился и даже изумительно быстро развеселился, когда Ксюша закончила и уже хотела уходить, задав предательский вопрос: «А грудь разве мазать не надо?»       — А у самого рук нет? — девушка даже не удивилась бесстыжести парня, закрывая крышку тюбика.       — Стой-стой! Я же… Я же не знаю, как много надо наносить. И потом… Я ведь болен, едва держу голову, а ты же уже начала обо мне заботиться… И у тебя отлично выходит, — оба прекрасно знали, что у Лёши плохо получается приводить доводы, ведь все они были бессмысленны и необъективны, а актёрская игра парня либо страдала, либо вовсе отсутствовала.       Однако Ксюша шумно выдохнула, кинула дьявольски испытующий взгляд, незаметно улыбнулась, словно выдумала какую-то удачную шутку, открыла мазь и нанесла немного на руки. Лёша победно улёгся на спине, выставив вперёд накаченную грудь, не ожидая подвоха. Миронова подозрительно милосердно и трудолюбиво размазывала средство по коже, затем хитро посмотрела в глаза оттаявшему парню и под собственный хохот скрутила ему соски.       — Вот тебе, комнатный тиран! — Ксюша забавлялась собственной местью, пока парень тщетно пытался отодвинуть её руки.       — Ну всё! Ты доигралась! — Лёша решил, что лучшая защита — это нападение, и принялся щекотать и без того смеющуюся девушку.       — Ладно! Агапов, хватит! — слова дались невероятно тяжело, ведь Ксюша не могла даже толком вдохнуть из-за безудержного хохота.       — Что-то я не слышу «волшебного слова»! — парень откровенно издевался над девушкой и наслаждался искренним дивным смехом, который, к сожалению, так редко мог слышать.       — И не услышишь! Отпусти, — Ксюша давно растратила все силы, но Агапов не спешил сдаваться, только сильнее прежнего щекотал девушку в районе рёбер, — Нет, Лёша, пожалуйста, отпусти…       — Посмотрите-ка, она всё-таки знает моё имя! — парень буквально остановил войну, чтобы победно воскликнуть уличающую фразу.       Теперь они находились на неприлично близком расстоянии друг от друга: развеселившийся Лёша крепко удерживал запыхавшаяся девушку за талию, пока она, упираясь ладонями в его грудь, нависала сверху, пытаясь отдышаться. Ксюша перевела серьёзный взгляд на сосредоточенного парня, нервно сглотнула, ощутив движения его пальцев на своей коже и бешенный пульс его сердца под своими руками. Лёша почувствовал запах её сладкого парфюма, взглянул в её тёмные глаза, затем, почти случайно или машинально, очертил контур её губ, и, словно смущаясь, снова посмотрел в глаза. Они оба молчали, будто ждали чего-то друг от друга.       — Мне не нравится Валера, — Ксюша произносит фразу без вопросительной интонации, но ждёт ответ.       — Да, ты уже говорила.       — Мне нравишься ты…       Агапов мягко перекладывает свои руки с её талии на спину, слегка надавливает, заставляя Ксюшу опуститься ниже, чуть согнуть руки в локтях, и приподнимает голову, силясь сократить оставшееся между ними расстояние. Их губы соприкасаются, но проходит всего одна нерешительная секунда, прежде чем они оба подаются вперёд, поддаются друг другу, чтобы бы совершить то, о чём так давно грезили. Лёша жадно и настойчиво давит на спину девушке, из-за чего она сильнее прогибается и почти ложится на парня. Поцелуй захлёстывает чувствами, дикими волнами накрывает их так, что приходится то и дело замедляться, чтобы успеть набрать воздуха, а затем снова разгоняться и набирать новые и новые обороты. Они буквально прилипают друг к другу, дышат в одном темпе, как будто отдельно у них уже не выйдет, никак не получится. Однако вскоре воздух заканчивается, и оба, всё же пытаясь хоть на секунду продлить это соединение, медленно разрывают поцелуй, открывают глаза и слегка отдаляются друг от друга.       — Миронова, ты попала…       — Да, ведь ты наверняка меня заразил, и нам обоим придётся пить таблетки и горькие сиропы.       — Ну что-ж… Болеть вдвоём всегда веселее. Впрочем, это ещё и удобно, ведь мои руки всегда в твоём распоряжении, если надо будет нанести согревающую мазь на спинку.       — Дурак!