Когда плачут звезды.

      

Её дом.

      Цунаде наклонилась вперед, нервно постукивая указательным пальцем по крышке стола, из последних сил выслушивая все, что говорили советники. Совершенно потеряв суть разговора, она прикрыла глаза и немного потянула мышцы шеи в безуспешной попытке избавится от усталости.       Вчерашний день стал настоящим испытанием, боль в мышцах по-настоящему напугала. Если при тренировке с Сакурой можно было подумать, что это случайность, то лечение Какаши, подтвердило очевидное. Конечно, в теории, бессонница, перенапряжение и накопленная усталость, истощение, а вследствие опустошение ее естественных запасов чакры, потенциально, могло вызывать боль, но прежде ничего подобного никогда не происходило.       Первый вопрос что пришел ей на ум: могла ли боль быть связанной с «Печатью Силы Сотни?» Сомнительно. Из свитка, она помнит каждую строчку до запятой, там не говорилось ни о чем подобном. Другой вопрос — могла ли она что-то упустить?       — С вами все в порядке? — спросила Шизуне, выводя Цунаде из лабиринта собственных волнений.       Советники замолчали. В кабинете стало звеняще тихо.       Цунаде вздохнула и посмотрела на Шизуне.       — Конечно, — Боже, Цунаде еще никогда не была так благодарна Шизуне за излишнюю заботу. — Я согласна с вашим мнение и все обязательно учту. Спасибо, — перехватив инициативу, отрезала Цунаде, резко поднимаясь со стула; вдруг перед глазами все закружилось. Аккуратно, не подавая вида, без резких движений, она плавно схватилась за край стола, чтобы не упасть, медленно шагая вперед. — Мне нужно идти. Я думаю, мы уже все обсудили, верно? — посмотрела на советников.       Хомура и Кохару переглянувшись кивнули.       — Вы выглядите очень усталой. Может… — начала Шизуне.        — Ты права, я очень устала. Как раз собираюсь отдохнуть, — Цунаде кивнула советникам и Шизуне на прощание, едва ли ни выбегая из кабинета, захлопнув за собой дверь.       «Если я когда-нибудь стану такой же надоедливой — убейте меня».       Конечно, Цунаде не собиралась отдыхать, переживаниям удавалось заполнить все сознание. Внутри все сжималось от страха, сил почти не осталось, она еле стояла и, придерживаясь за стенку, медленно перебирая ногами, спускалась на нижний этаж.       В самом конце длинного коридора, над огромной дверью, на черной, деревянной табличке были выгравированы белые иероглифы: «Раздел запретных техник». Слева от двери — похожая дощечка поменьше: «Печать». Цунаде укусила палец и провела по ладони второй руки, следом сложив несколько печатей, приложила руку к двери. Иероглиф слева засветилась красным, превращаясь в слово: «Снятие». Дверь распахнулась сама собой, зажглись потолочные лампы.       Цунаде внимательно разглядывала стеллажи. Не обнаружив того, что искала, замерла на месте, придерживаясь за полку. Странно, она была готова поклясться, что сама отнесла свиток сюда. Цунаде уткнулась лбом в корешки книг перед собой и прикрыла глаза. Оставалось только одно место, где мог быть свиток.       «Дом».       Цунаде боялась возвращаться туда, слишком много он хранил «боли», все, что так хотелось забыть.       — Я вижу вам нездоровится, Принцесса Цунаде.        Не отрывая голову от книг, Цунаде повернулась на голос, рассматривая пустой проход.       Мерзкая насмешливая интонация, которую нельзя спутать ни с кем. Опомнившись, она отстранилась от шкафа и развернулась к проходу, потирая лоб, гордо распрямляя плечи. Когда из-за стеллажей медленно, словно хмурая и хромая туча, выплыл Данзо, мышцы на ее лице, сами собой стянулись в фальшивой улыбке.       — Данзо, — она сделала небольшую паузу. — Немного устала — не более.       — Было бы очень некстати если вы, например, заболеете, принцесса Цунаде. Нужно больше заботится о своем здоровье, спать по ночам. Вы уже не молоды, — держа в свободной руке огромный талмуд, Данзо прошел мимо, не останавливаясь и даже не оборачиваясь на нее.       «Не дождешься». Цунаде хмыкнула себе под нос, собираясь съязвить на его предостережения. «Спать ночью? На что это он вообще намекает?» Пока она соображала, Данзо уже скрылся из вида и Цунаде облегченно выдохнула.       Слова Данзо заставили Цунаде нервничать, имел ли он в виду ее ночные концерты классической музыки, а что если он намекал на другое, на то самое? Цунаде прошла к выходу, постепенно покидая Дворец, медленно удалялась от центра деревни, все больше и больше погружалась в тишину собственных страхов.       Солнце лениво затекало за горизонт, редкими лучами цепляясь за небо. Вдали, на уже серых, рваных флагах, Цунаде с трудом разглядела герб клана Сенджу. Сердце заволновалось; она замерла посередине дороги, мерно наполняя грудь воздухом, остановившись перед крыльцом. Особняк стоял на склоне. Со стороны пригорка рос дуб, бережно обнимая могучей кроной стены и крышу, с другой стороны подпирал обветшалый соседский дом. Перед входной дверью располагалось деревянное, широкое крыльцо со ступеньками во всю длину стен.       Цунаде, грустно улыбаясь сама себе, неуверенно ступая по доскам вверх, остановившись на последней, разглядывая пейзаж внизу улицы.       Еще в детстве, сидя на самом краю этого крыльца, прячась от солнца в тени густых листьев, Цунаде очень любила наблюдать за жителями и облаками на небе, соседские дети играли в догонялки, а ветер гнал то пыль, то листву вниз по дороге. Ближе к вечеру она пробиралась в кабинет дедушки, где с интересом разглядывала понравившиеся книги и свитки, которыми были наполнены стеллажи от пола до потолка. Цунаде покачала головой и подошла к двери, вытащила из кармана ключи, вставила в замочную скважину и, провернув несколько раз, вновь остановилась. Слезы навернулись на глаза. Она закусила нижнюю губу, крепко сжала ручку двери, стараясь заглушить все больше вспыхнувшие воспоминания. Как же долго… Цунаде резко толкнула дверь вперед, встречаясь взглядом с огромным круглым окном на втором этаже перед лестницей. Сквозь заросшую плющом грязную раму свет едва проникал в прихожую, виднелись поднятые в воздух частички пыли. Цунаде закрыла за собой дверь. Все как она помнила: слева арка в кухню и гостиную, справа пара спален и уборная. На втором этаже находился кабинет и несколько жилых комнат. Мебель накрыта пленкой и черной траурной тканью.       Поднимаясь по лестнице, нарушая тишину дома стуком каблуков, Цунаде смотрела прямо перед собой в одну точку, когда за спиной, в оживших воспоминаниях, пробежал маленький Наваки, а следом, широко улыбаясь бежала она сама. Стены, казалось, ожили, заговорили голосами родных соскучившихся за время долгой разлуки, упрямо рассказывая накопившиеся истории. Цунаде схватила правой рукой черную шелковую ленту с перил, стаскивая вниз под ноги, оставляя за собой позади пыльный шлейф.       Игнорируя свои воспоминания, потянула дверь на себя — заперто.       — Ах, совсем забыла про печать, — Цунаде отряхнула руки, укусила большой палец правой руки и провела им по ладони левой, как при технике призыва, сложила несколько печатей, приложила обе руки к двери — дверь открылась сама. Цунаде залечила палец, в этот раз боли в мышцах не было. Поспешно шагнув через порог, она прикрыла за собой дверь.       Напротив входа, вдали, стоял резной дубовый стол, а за ним кресло с подлокотниками и изящными башенками на верхушках. Слева, у огромного окна с квадратными планками переплета, располагался диван, из-под плёнки торчали золоченые ножки, по краям стояли две тумбы с ящиками, позади, в небольшом промежутке, находился торшер. Справа разместились книжные стеллажи.       Дед сам построил это поместье и создал большую часть мебели. Бабушка заполняла дом статуэткам, фотографиям, посудой, книгами, и они вместе наполняли всё своей любовью.       Цунаде осматривала полки, отодвигала все, что загораживало обзор. Она взялась за очередную рамку, чтобы передвинуть, в груди кольнуло. Общее фото своей когда-то большой семьи, заставило ощутить огромную, давящую пустоту в сердце. Цунаде горько усмехнулась, когда увидела за фотографией нужный свиток с гербом клана Узумаки. Впервые за очень много лет, Цунаде почувствовала себя настолько сиротливо, все эти годы она так старалась забыть их всех, теряя часть своей души, выжигая все алкоголем.        Цунаде смахнула с щек слезы, вернула на место фотографию и взяла свиток. Подошла к столу, откинула край пленки раздвигая разного рода канцелярию, положила его перед собой, точным движением разворачивая и судорожно пробегая глазами по тексту. Ничего нового… Цунаде уперлась обеими руками в крышку стола, отчаянно склонив голову. Рядом стояла фотография дедушки и бабушки со свадьбы, это фото стало последней каплей.       — Я не знаю, что мне делать, — шептала Цунаде, обращаясь к рядом стоящему снимку бабушки и дедушки. — мне страшно, — слёзы градом катились из глаз. — Я так по вам всем скучаю, мне так не хватает дедушкиного громкого смеха и бабушкиной заботы, совета. Ваша любовь дарила мне крылья. А сейчас, я…       Ответом ей была тишина, сопровождаемая ее всхлипами.       Спустя несколько минут Цунаде успокоилась, выпрямилась, свернула и убрала свиток обратно, как ни в чем не бывало попутно утирая слезы. Когда вдруг внизу что-то упало. Цунаде резко обернулась, поспешно покинув кабинет, в обязательном порядке возвращая барьер на место.       Ее сердито-сосредоточенный взгляд встретился с огромными, светящимися глазами черного кота, замершего внизу перед лестницей. От неожиданности Цунаде чуть не подпрыгнула на месте. Впрочем, они оба были испуганы друг другом. Она начала спускаться, кот тут же сорвался с места, побежав к входной двери, проскальзывая через щель неплотно закрытой двери.       Цунаде готова была поспорить, что закрыла за собой дверь. Что за шутки? Совершенно забывая обо всем, поспешив в вслед за котом, выглянула за дверь, никого. Кот бесследно пропал в темноте плохо освещенной улицы.       Заперев за собой дверь, Цунаде вернулась во дворец.       Никогда прежде тишина ее так не раздражала. Цунаде бросила свой плащ на диван и выключила граммофон. Проходя в ванную комнату, сняла с себя оставшуюся одежду, настроила температуру воды в душе. Музыка редкими отголосками проникала в душевую, вода струилась по телу, забирала с собой все страхи.