Мене, текел, фарес

       И тьмы сосуд, черневший предо мною, Как адские котлы с их страшным наполненьем Из лунных снадобий, что разлиты в затменье. Я наклонился, чтоб тропу увидеть, Что вниз в ущелье круто обрывалась, И разглядел в пленительных глубинах Зеркальной гладкости обрыв, чернее смоли, Весь будто вымазанный тёмным липким дёгтем, Что смерть выплёскивает с щедростью на берег, Где обитает на неведомых вершинах.        — Томас Мур

* * *

      Резкие, ровные контуры пирамиды как бельмо выделялись на фоне округлых барханов Иблиса. В тени громады, будто в предвечернем сумраке, ютился островок цивилизации, укрытый от низкого полуденного солнца.       Несмотря на опоздание, Дэринг Ду чувствовала в груди знакомый, почти детский восторг. Горящим взглядом она всмотрелась в развалины: не самые грандиозные на её памяти, но сохранившиеся — заметно было уже отсюда — в первозданном виде. Пегаска улыбнулась и помахала пони на мостике дирижабля, плывущего рядом, отвернула в сторону, сгруппировалась и, поймав попутный суховей, нырнула штопором вниз. Пирамиду когда-то венчал острый кончик, но солнце и ветер сточили верхушку, при желании на неё можно было даже взгромоздиться — что Дэринг и проделала. Она забалансировала, крыльями помогая себе держать равновесие, как канатоходец с шестом. Скользнула взглядом по гладкому граниту к земле.       Среди россыпи палаток и временных построек мельтешили крохотные фигурки пони. Кто-то торопился к наспех сколоченному причалу — разгружать заходящее на посадку судно, вёзшее Дэринг от Мейнхэттена. Напротив площадки, в самом основании пирамиды, зиял грубый каменный тоннель, широкий, что уместил бы трёх пони в ряд.       — Без меня начали? — хмыкнула пегаска под нос.       Пирамида и лагерь были окружены идеально круглым частоколом железных шипов, торчащих под всеми углами не только наружу, но и вовнутрь — без, казалось, видимого порядка. Высотой “ограда” была где-то с четырёх жеребцов, если б те выстроились башней, и вдвое шире. Но был это явно не оборонительный вал: шипы отстояли друг от друга так щедро, что сквозь них не пробрался бы только ленивый. В свете садящегося солнца их тени чудились чёрными когтями, тянущимися рвать и терзать.       Разгружать трюм — дело нескорое. Поразмыслив, Дэринг решила слетать на разведку, прежде чем идти за багажом. Она спорхнула и приземлилась аккурат у свежевырытого входа в пирамиду.       — Явилась не запылилась, — вдруг сказал кто-то.       Дэринг обернулась и увидела перед собой пегаса, мастью напоминающего грозовую тучу.       — Дарк Хорайзон, — она поглядела на него с ехидным прищуром. — Забавно. А писали, что ищут лучших.       — Да, — парировал Хорайзон, — но подстраховка мне не повредит.       Дэринг только фыркнула. Всё равно на любую шпильку он сыщет две в ответ. Иногда, в мелочах, пегаска ему уступала — просто чтобы не выходило как-то однобоко на фоне её побед. Но в этот раз, чтобы всё-таки добить, она напоследок планировала застать его врасплох, повалить на землю, одарить победной улыбкой и — поцеловать. И-де-аль-но. Как раз и удобный случай подвернулся: обоих наняли на одну работу…       — Раз уж мы впервые будем напарниками, я хочу послушать, что ты разузнал. — Дэринг покосилась на пологую гранитную стену. — Мне вещали про “древнейший в истории археологический объект”, но видно же, что неправда; такая сложная каменная архитектура возникает не раньше пятнадцати тысяч лет назад, а это…       — Так тебе не сказали? — осклабился Хорайзон. — Присядь, не то упадёшь.       — Ну давай, — ухмыльнулась в ответ Дэринг, — удиви меня.       — Ей семьдесят одна тысяча лет.       — Не, не прокатит. Маганализ не забирает так далеко в прошлое.       — Как будто я не знаю. Но там внутри астрономический календарь.       — Да? Ну, пойдём. — Она сделала затейливый пасс передней ногой. — Дамы вперёд.       — Ну, то есть ты не в счёт, — Хорайзон не стал ёрничать и прошёл первым.       Пегасы друг за дружкой нырнули под своды длинного тёсаного туннеля, залитого тёплым светом керосинок.       — Кстати, будь аккуратнее,— на ходу бросил Хорайзон. — Заведующая не в настроении оттого, что ты опоздала.       — Я-то что? Думать надо, когда выдёргиваешь пони из джунглей, — Дэринг украдкой стрельнула глазами на круп жеребца, но торопливо продолжила: — Им ещё повезло, что я уже возвращалась, когда письмо дошло домой.       — Местную приказчицу бесят пререкания. Я тебя предупредил.       Они вышли в зал с высокими сводами. Дуговые лампы на треногах, питаемые от мощного магического аккумулятора, стояли кольцом по периметру и были направлены в центр на дольмен — сооружение из трёх плит, крытых сверху четвёртой. Во мраке по другую его сторону терялся широкий прямоугольный проём со спуском, по бокам от которого были свалены “свежие” груды щебня. По всему залу туда-сюда сновала горстка пони; пара из них замерли, заметив прибывших, но вскоре вернулись к своим делам.       Дэринг последовала за Хорайзоном в дольмен, да так и обмерла при виде его “внутренностей”. Две стены слева и почти вся третья справа были испещрены буквами, последние обрывались за четверть до конца плиты. Письмена шли блоками на отдельных алфавитах — счёт Дэринг ушёл за десятки. Но обескураживало — и слегка пугало — скорее то, что среди них она не увидела ни одного знакомого.       — Взгляни, — Хорайзон задрал голову.       Весь потолок был покрыт пиктограммами. Дэринг оторвалась от земли и, медленно кружа под сводами, облетела дольмен вчитываясь. Местами барельеф напоминал линейку из нотной тетради, где вместо нот были иероглифы в виде кольца и выходящих из него чёрточек с точками на концах. Рисунок менялся между линиями, чёрточки появлялись и пропадали, но кольцо было неизменным.       — Ну и как тебе? — Хорайзон подлетел к Дэринг.       — Это звёзды? — она показала на точки. Пегас кивнул.       — Наши загадочные строители умели определять смену их положения в течение года.       — Некислые познания в математике, — присвистнула Дэринг.       — Совсем как наши, если не серьёзнее. Глянь сюда, — Хорайзон порхнул к юго-западному углу. — Вначале тут пиктограмма пирамиды и шипы, — он провёл копытом невидимую черту на северо-восток. — Заборчик идёт до отметки в сто тысяч лет и обрывается.       — И что будет после ста тысяч лет?       — Не знаю. Конец света? — тон Хорайзона выдавал едва заметную смешинку.       — Ну да, — подытожила Дэринг, — двадцати девяти тысяч лет нам не прожить, чтобы посмотреть.       Пара пегасов зависла над входом в дольмен.       — Вообще, поразительно, как мы не замечали эдакую глыбу, — поделилась мыслями Дэринг.       — По-хорошему, находка должна быть тайной. Никто в здравом уме не забредает так далеко в Иблис. Не сбейся один дирижабль с курса, нас бы тут вообще не стояло.       — Да ну? Я только этим утром видела местного, который в курсе её существования.       Хорайзон помрачнел.       — Не говори, что слила информацию.       — Нет, ну, дирижабль сел на пару часов у торгового поста, туда-сюда, разговорились… — С каждым словом пегас делался всё пасмурнее. — Да верблюд это был, верблюд! Не начинай. Они не болтают.       — Он что-нибудь сказал?       — Кхм… “Не ходи туда, подруга моя. Ибо сказано было праотцами их отцам нашим, а отцами нашими сынам их: да не ступит твоей ноги в место, злом проклятое…”— прошамкала Дэринг скрипучим, надсадным голосом. — …И прочее бла-бла, ну, ты в курсе.       Хорайзон отвернулся с задумчивым видом, кусая губу.       — Ну, — изрёк он наконец, — сделанного не исправишь. Но у стен есть уши, не забывай. Поражаюсь твоей беспечности. За тобой же постоянно гоняется синий урод с руками!       — Знаешь, если уж я в одиночку способна утереть Ауисотлю нос, то против целого лагеря у него нет шансов.       — Вечно у вас какие-то проблемы с сильным полом, мисс Ду, — раздался вдруг третий голос.       Вновь, второй раз за день, Дэринг обернулась, но очередное знакомое лицо её порядком удивило.       — Доктор Торн! Вы-то здесь какими судьбами?       Торн воплощал все стереотипы о профессорах с Троттингемской кафедры: немолодой, грива с проседью, на переносице очочки в круглой оправе, и ходит с чуть задранным носом, словно под тяжестью серого вещества в черепной коробке шея сама отклоняется назад. Такие пони не вызывали у Дэринг ничего кроме смеха, но Торн навевал определённые… воспоминания. Интересно, и сейчас найдёт к чему придраться?       — Руководители посчитали нужным пригласить меня по причине моих обширных познаний в мёртвых языках, — вымолвил Торн. — К слову, случайно перечитал ваш отчёт об экспедиции в Похьёлу. Я ведь тогда принял его вместо вашей дипломной работы и даже поставил четыре с плюсом, несмотря на то что вы писали его пятью годами ранее.       — Н-да уж, спасибо за поблажку… — Дэринг оборвала себя, едва не прибавив в конце “сэр”.       — Благодарите свои открытия. Полагаю, мистер Хорайзон поведал вам о письменах?       — Только о петроглифах на потолке.       — Да? — Торн посмотрел на пегаса сверху вниз, хотя сам был ниже его в холке. — Надписи вас не заинтересовали?       — Как раз подходил к ним, — протараторил Хорайзон, пряча взгляд. Когда-то он тоже был студентом у Торна.       — Они ничуть не менее примечательны. Позвольте, я подхвачу.       Профессор повернулся к стенам дольмена и, как будто стоя в лекционном зале, а не посреди пустыни с двумя выпускниками, начал литым менторским тоном:       — Системы письменности, которые мы можем здесь наблюдать, существуют для современной цивилизации в единственном экземпляре, но с одним исключением. Как утверждают специалисты, в нижней части самой правой стены есть надпись возрастом приблизительно пять тысяч лет.       — Пять тысяч? Выходит, мы не первые, — нахмурилась Дэринг.       — Совершенно верно. Первоначально надписи покрывали только верхнюю часть самой левой стены, но затем начинают появляются, идя от верха к низу и слева направо. Наиболее просто установить датировки тех, что нанесли последними.       — Другими словами… — Дэринг вскинула бровь. — Все “первооткрыватели” вламывались, переводили надпись на свой язык, записывали её на скрижали и запечатывали всё обратно?       — Именно так. Вход позади вас уже существовал, когда его закрыли кладкой, чей возраст соответствует самой недавней надписи. Первые команды попросту разобрали перегородку. Но большой туннель был запечатан раньше, порядка двадцати семи тысяч лет назад.       Торн махнул на третью плиту.       — Этому возрасту соответствует восьмая надпись с конца.       — А следовательно, — подхватил Хорайзон, — не все, кто попадал в “прихожую”, вскрывали вход в тоннель.       Дэринг, задумчиво сведя брови, помассировала лоб.       — Значит, возможно, строители оставили стены пустыми не просто так?       — Оставили место для переводов, — Торн коротко кивнул в знак уважения сообразительной студентке. — Да, вероятная гипотеза.       — Ну знаете, — начала пегаска, — расхитителям не впервой запечатывать лакомые места. Был однажды случай…       — Ты уже рассказывала, Дэринг, — перебил Хорайзон.       Доктор Торн продолжил:       — Вдобавок самые древние знаки принадлежат нескольким разным алфавитам, из чего можно сделать вывод, что изначальное сообщение должно было быть понятно максимальному числу адресатов. Признаться, я теряюсь в догадках касательно того, зачем зодчий это сделал, а следом огородил усыпальницу жуткими металлическими шипами, чтобы отпугивать визитёров.       — Устрашение. Первая линия обороны, — всхрапнула пегаска. — Куча старых гробниц так устроена.       Горячая молодая кровь просила выхода, и Дэринг решилась на очень смелый и неожиданный шаг — подковырнуть самого профессора.       — Знаете, если это место хоть каплю похоже на другие, я могу вам прямо сейчас перевести, что тут написано.       — Неужели? Ну, извольте.       Она уселась на пол и, будто пророк седых веков, воздела копыта над головой.       — Я — Пузимудия, я мощный царь камней! Взгляните на меня, оставьте подаянье! Да покарает гнев богов того, кто коснётся сокровища, и да разверзнутся небеса, и да падёт огнь на головы их, убу-бу-бу… — Она вскочила на все четыре и беспечно отмахнулась. — Я столько их повидала, что впору играть в угадайку.       — Мисс Ду, вы меня разочаровываете, — произнёс Торн. — Не задумывались, на сколько десятков тысяч лет сей памятник может быть старше самого раннего из известных нам социумов? Мы не располагаем знаниями ни об одном столь же древнем. Бездна времён, понимаете? Культуры, цивилизации возникали и погибали, а это место уже было тут. Более того, феноменально и то, что все побывавшие до нас оставляли перевод этой надписи. Мы обязаны хотя бы попытаться её осмыслить.       Дэринг сама понимала, что доктор прав, но идти на попятную, не испытав удачу, не собиралась.       — Если так, то это длиннейшая в истории партия в “испорченный телефон”.       Вдруг лицо Хорайзона перекосило от ужаса, и он воскликнул:       — Стойте, я вспомнил кое-что!       Торн и Дэринг перевели на него любопытные взгляды.       — Я… ну, в общем, беседовал с тем приглашённым спецом по кладке. Он сказал, что обнаружил частицы раствора, но не понимает, зачем тот нужен, когда кирпичи так гладко вырезаны и ложатся идеально. А геолог, лучший в лагере, говорит, что в Иблисе миллионы лет не фиксировали сейсмической активности, а дождь идёт раза два в сто лет. Пирамиду строили буквально на века.       — А большущий туннель с другой стороны дольмена? — спросила Дэринг. — Что-то мне подсказывает, завтра нас пошлют туда. Он про него говорил?       — Нет, но я хотел как раз об этом, — Хорайзон с облегчением подхватил новую тему. — Парни из бригады, разбиравшей вход, спускались вниз и, говорят, туннелю не видно конца.       — Класс. Так глубоко не стали бы закапывать всякую ерунду.       — Возвращаясь к прежней теме, — сказал Торн, — если у вас остались ко мне вопросы, лучше задавайте их сейчас. Вечером я улетаю.       — Ну вот, а мы едва сработались.       — Такова необходимость. Вы, разумеется, запомнили, что я говорил о языках: все они неизвестны — за исключением последнего. По счастливой случайности моя частная коллекция располагает ключом к его переводу на древнеэквийский.       — Но если это переводы одного послания, не получится ли то же самое, что снять на камеру снимок снимка… снимка? — протянула Дэринг со скепсисом.       — Да, но если сообщение впрямь столь важное, адресанты могли использовать прямой порядок слов и простые выражения, что вселяет надежду на незначительность смысловых потерь.       — А нельзя, чтобы кто-нибудь отправил вам копию шифра почтой?       — Оригинал хранится в моём сейфе, и давать кому-либо пароль я не намерен… ну, вы и сами понимаете, я надеюсь.       Торн вынул из внутреннего кармана часы и сверился со временем.       — Я скалькирую графемы и переведу их на обратном пути. А пока, извините, но вынужден вас покинуть. Доброго вечера.       Дэринг показала удаляющемуся хвосту профессора язык. Она не любила, когда коллекционеры прятали бесценные находки от глаз общественности, но держала язык за зубами. Платили ей, что ни говори, будь здоров.       Вдруг её пихнули плечом. Хорайзон, с кислой миной, старательно кивал в сторону — мол, смотри: к ним тараном пёрла коротко стриженная, хмурая светло-серая кобыла.       — Мисс Дэринг Ду? — чуть ли не гавкнула она.       — Она самая.       — Доктор Айвори Тауэр, заведую раскопками. Соберите всё, что надо, под землёй будете долго. По состоянию здоровья проверитесь у доктора Лэнса. Всё понятно?       — Так точно! — Дэринг вытянулась по струнке, расшаркнулась и нарочито козырнула.       Лицо заведующей превратилось в звериный оскал; она вскинулась и размашистым шагом пошла прочь. “Как солдатик заводной”, — подумала Дэринг.

* * *

      — Постарайтесь, чтобы на вас никто не дышал.       Доктор Лэнс, подобно отдельной породе профессионалов, не спускал с лица маски деловитой отрешённости. Он даже не попытался завязать разговор — только щупал и смотрел, хоть и без излишней дотошности. Внезапная ремарка выбила Дэринг из размышлений и заставила перевести взгляд на врача.       — Несколько рабочих из бригады, ломавшей заслонку, — продолжал он, — подхватили странный грипп, штамм которого мне неизвестен. Заведующая говорила, что послала бы авантюристов без вас, если бы так было быстрее.       — А вдруг они взяли и нечаянно выпустили на волю древний вирус, — осклабилась Дэринг.       — Сомнительно. Состояние от этого не то чтобы чересчур паршивое, но слечь можно надолго, если не соблюдать постельный режим. И порой есть шанс подхватить повторно, даже переболев.       — Как скажете. Так что, я до завтра буду как огурчик?       Лэнс поставил росчерк в углу бумаги и пододвинул её Дэринг.       — Да… судя по всему.       — Судя по всему?       — Мой микроскоп разбили в дороге, и замены не предвидится до следующего прилёта, так что пока без тщательных осмотров.       Пегаска мысленно возблагодарила Селестию, а вслух произнесла:       — Очень жаль.       Мигом спустя, юркнув за полог больничного тента на свежий воздух, она вновь послала солнечной принцессе безмолвное спасибо — за то, что спуск предстоит в компании соперников, а не больших боссов. После таких индивидов земные недра покажутся тёплой, уютной гостиной.

* * *

      Когда весь лагерь свернул суету и улёгся спать, Дэринг осталась наедине с пирамидой. Она завела привычку перед началом путешествия разбивать лагерь на ночлег у самого старта утренней тропы. Стылые пустынные ночи были ей давно привычны, но сон почему-то не шёл. Пегаска ворочалась, а в голове роились мысли о том, что в двух шагах от лежанки спуск.       Что же могла доселе не ведомая цивилизация упрятать подальше на веки вечные? Явно что-то непростое — не кости какого-нибудь царишки или горы сокровищ. Возможно… только возможно… там голубая мечта всех археологов — последняя воля, завет культуры, желавшей обессмертить своё имя, несметная сокровищница их суммы знаний? А если они сумели построить столь долговечное сооружение, то могли знать и такое, что ещё никто после них не открывал…       “Эта находка способна перевернуть мир”, — ударила в голову мысль, и Дэринг вскочила на ноги. Нащупала в темноте керосиновую лампу, запалила фитилёк, подхватила ручку в зубы и рванула в туннель.       Квадратная кишка грубо тёсанного камня шла вниз склоном. Ещё пару мгновений Дэринг скакала во весь опор, затем взмахнула крыльями и заскользила по воздуху с достаточной скоростью, чтобы не врезаться во что-нибудь, если на пути возникнет препятствие.       Проход всё тянулся. Дэринг спустилась далеко за пределы надземной постройки. Наверняка строители использовали уклон, чтобы вытаскивать из глубины породу. Такой спуск мог серьёзно облегчить работу — если под землёй хотели построить что-то грандиозное.       Внизу можно было бы спрятать целый город.       Тоннель потихоньку забирал вправо. Дэринг прибавила свет и задумчиво посмотрела на лампу. Ёмкость ещё от входа была неполная, и если следующий отрезок тоннеля будет как этот, керосин попросту кончится до возвращения на поверхность. В худшем случае она окажется в темноте, не достигнув дна. Но поворачивать назад, когда до конца копытом подать… Ну нет, так нельзя.       Она притушила пламя как могла, чтобы не погасить, и — замерла во мраке. Порыв ветерка из глубин остывающей земли пронёсся по проходу и взметнул гриву. Мысли ушли, уши встали торчком — как будто сама гробница обдавала её замогильным дыханием.       Дэринг опустилась, не смея шелохнуться, вбирая в лёгкие дух веков. Воображать себе, что внизу, расхотелось; вместо этого она целиком отдалась ауре этого места, куда тысячи и тысячи лет не ступала нога разумного существа. Ощущение времени растворилось в дыхании эпох.       В конце концов она поднялась на ноги, подкрутила огонёк и с неохотой полетела назад к поверхности. Завтра… завтра, да, она доберётся до самого конца.

* * *

      — Вы остаётесь, и точка.       На рассвете кто-то из рабочих заметил Дэринг у входа в пирамиду: она распласталась на песке в луже собственной рвоты. Теперь она лежала на раскладушке внутри больничной палатки, по одну сторону от неё стоял доктор Лэнс, а по другую — Дарк Хорайзон и Айвори Тауэр.       — У вас тот самый грипп, — констатировал Лэнс. — Лежите и поправляйтесь, не то станет хуже.       — Мисс Ду, промедления непозволительны, — напирала Тауэр. — Мистер Хорайзон, берите своих и отправляйтесь внутрь, как было запланировано.       — Нам не хватит копыт…       — Авантюристы обычно работают в одиночку. Вас и тех двоих, относительно здоровых, будет достаточно с головой.       Дэринг сделала вдох поглубже и кое-как нашла в себе силы разлепить губы:       — Он прав. Не знаю, как вам, а по мне — очень подозрительно, что гробницу открывают и запечатывают по многу раз, да ещё стена исписана чёрт-те чем. Вы бы лучше…       — Сколько археологических объектов вы обработали? — тон заведующей не располагал к препирательствам.       — Сбилась со счёту…       — И много из них было напичкано чем-то опаснее заурядных ловушек, с которыми вы или мистер Хорайзон не справились бы?       — Ну, не знаю насчёт него, но…       — Мисс Ду, вас пригласили в эту экспедицию по той лишь причине, что спонсоры хотели подстраховки. Сейчас им нужны результаты. Не самое подходящее время для “бесстрашной” искательницы сокровищ начинать верить в предостережения на стенах склепов.       — Но доктор Торн сказал…       — …Это лишь предостережения. Я ни капли не сомневаюсь в способностях других специалистов, — отрезала Тауэр и скрылась за пологом палатки. — Прошу меня простить.       Лэнс отошёл следом, и Дэринг перестала его видеть, но краем уха уловила скрип пера — он что-то писал на бумаге. Хорайзон тихо переминался с ноги на ногу… Нервничает? Дэринг прикрыла веки и попыталась расслабиться.       — Если тебя утешит, я надеялся поработать вместе, — наконец вымолвил жеребец.       Его шаги вскоре стихли в отдалении.

* * *

      Минуло два дня, но Дэринг не спешила на поправку.       Иногда ей легчало, и она выбиралась наружу, чтобы часок-другой побродить по лагерю в лабиринте палаток, времянок и шипов. К пирамиде она не приближалась, старалась в ту сторону даже не смотреть.       На вторые сутки, чуть за полдень, на небе что-то заблестело в свете солнца, чем привлекло её внимание. Чёрная точка принимала очертания дирижабля. Улыбаясь впервые за последние дни, пегаска направилась к посадочной площадке. Доктор Торн как раз должен прибыть этим рейсом — если ничего не приключилось, — и в таком случае у Дэринг будут все шансы стать первой, кто увидит его перевод доисторических письмён.       Когда дирижабль завис у посадочного причала, напротив пассажирской двери стояла только она и ещё двое пони, а десяток других столпился у входа в трюм.       Никто не спешил показываться наружу. Даже внутренние ставни на окошках были опущены. Судно не подавало признаков жизни.       — Чё они там, крылья мнут? — разразился вопросом в воздух кто-то из рабочих.       Дверная ручка покрутилась и постучала замком.       — Застряла, видать, — пони подобрался ближе к двери.       Совсем вялая от слабости, Дэринг не сразу сообразила, что случилось дальше. Рабочий едва потянулся к ручке — дверь распахнулась, и в следующий миг его снёс ураган чёрных перьев и жёлтого меха. Сграбастав вопящего от ужаса жеребца в когтистые лапы, он метнулся в небо. Но Дэринг не следила: из двух боковых дверей высыпало чуть больше дюжины громил в разношёрстной кожаной броне и старой солдатской форме. Будь Дэринг в лучшем виде, она мигом ушла бы от нападающих, ну, или как минимум дала достойный отпор. На неё наскочили сразу двое; она неуклюже лягнула, но первый легко отбил удар, а второй протаранил её в бок.       Не сгруппировавшись, она больно упала на песок; от удара воздух со свистом вышел из лёгких, в глазах потемнело. Всюду кто-то топал, носился, громко и зло перекрикивался.       Сквозь шум и гвалт прорвался рёв до жути знакомого голоса:       — Не рыпаться! На борту заложники!       И снова он. Только на сей раз с группой поддержки.       Что-то грубо подхватило Дэринг под плечи и резко дёрнуло вверх. Лицо обдало горячее дыхание — смрад мяса. Перед заплывшими от слёз глазами предстал зубастый оскал Ауисотля.       — Давно не виделись, Дэринг Ду.       Она плюнула ему в лицо.       — Делюсь, не жадная, — выдавила она.       Ауисотль, хоть и смутившись, быстро оправился от замешательства. “Чтоб лица при всех не терять”, — подумала Дэринг мимоходом.       — Что же я вижу? Столько пони, но из них именно ты разболелась так, что едва шевелишься? — его гогот походил на скрежет лопаты о гальку. — О удача! Итак…       Он перехватил Дэринг под мышку, кулаком утёр плевок с носа и припустил к пирамиде.       — Покажешь, что тут за богатства, или всем на судне придётся худо. Твой приятель Торн, кстати, там же.       — Ты налетел на них на полустанке?       — И даже не вспотел.       Дэринг огляделась и поняла, что у причала собрался почти весь лагерь. Многие раздували ноздри и готовы были скопом кинуться на прихвостней Ауисотля — а тех было сильно меньше, — если бы не заложники. Пони нехотя расступались перед великаном, шедшим в сопровождении бежевого жеребца с недобрыми глазами и чернопёрого грифона.       — Да нет у них заложников, — зло ворчали из толпы. Но Дэринг была уверена: рисковать никто не станет.       Повиснув на руке крупом вперёд, пегаска не видела, что впереди отряда. Ауисотль и его помощники вдруг остановились в паре метров от пирамиды. Провожавшие их взглядами пони смолкли и только таращились туда же, вперёд, с круглыми глазами и разинутыми ртами.       — В чём дело? — подала пегаска голос.       Неожиданно Ауисотль отшвырнул её на землю. Дэринг рывком вскинулась на ноги, подняла глаза: все в онемении так и глазели в сторону пирамиды. Она повернулась… и ахнула.       Посредь прохода застыл Дарк Хорайзон. Его грива, шерсть и перья облетели кусками, оголяя бордовую кожу с гнойными нарывами. От носа и рта вниз до груди прочертила дорожку запёкшаяся кровь. Стеклянные глаза таращились в пустоту. Вдруг ноги его будто подломились, он рухнул на песок; грудь заходила ходуном как насос, на губах запенилась кровавая рвота, горло булькнуло хрипом, и — он обмяк.       — Хорайзон… — Дэринг быстро заковыляла к телу. Никто не преградил ей путь.       — Врача! — грянул гортанный бас. — Кто тут врач? Выйти сюда!       — Я врач, — раздался голос Лэнса, едва скрывая предательскую дрожь.       — Скажи, что с ним, — велел Ауисотль.       Пока Дэринг всматривалась в тело Дарка Хорайзона, надеясь увидеть, что кровавое месиво подаёт признаки жизни, Лэнс встал справа — подальше от тела — и принялся просвечивать его лучом из рога. Закончив, он перевернул его магией и повторил процедуру.       Наконец доктор отступил и, морща лоб, сел прямо на песок.       — Следов физического насилия не наблюдаю, — проговорил он. — Тело как будто было поражено чем-то на клеточном уровне.       — Мощная магия, хочешь сказать?       — Я не ощущаю отпечатка… сэр.       — Дэринг Ду! — окрик Ауисотля раздался над ухом Дэринг. — Ты что-то знаешь об этом?       — Я никак… я даже… — она терялась в словах.       — Сэр, — дрожащим голосом обратился Лэнс, — логично предположить, что цивилизация, способная построить столь долговечную пирамиду, могла защитить её в том числе и микроорганизмами, не известными современной науке. В таком случае мы все в смертельной опасности.       — Значит, тело надо сжечь. Эй, ты! — гаркнул Ауисотль кому-то за своей спиной. — Тащи керосин — и побольше!       — Кроме того, — не смолкал Лэнс, — вирус может передаваться воздушно-капельным путём. Необходим карантин. Боюсь, вам и вашим подручным нельз… нежелательно покидать лагерь.       Ауисотль сжал огромный кулачище и замахнулся, заставив доктора попятиться. Впрочем, верзила тут же передумал — вместо этого он ткнул пальцем в сторону Дэринг.       — Если я тут подохну, вперёд меня уйдёшь ты. Не жди пощады.       Она не ответила; только поднялась с земли и с низко опущенной головой побрела к больничной палатке.       — Ты куда это намылилась?       — Мне плохо, а от тебя тошно вдвойне. Пойду прилягу.       Ауисотль порывался остановить её, но в последнюю секунду замер, что-то сообразив.       — Следи за ней, Влад, — он кивнул грифону.

* * *

      Спустя минут двадцать Лэнс стоял во временной постройке, служившей кабинетом для Айвори Тауэр, и выглядывал из окна.       — Они всё так же на борту, — проговорил он тихо, чтобы караульный за дверью не разобрал слов.       — А наши? — спросила Тауэр. Она сидела за раскладным столиком и беспокойно постукивала по деревянному планшету.       — Не расходятся. Толпятся у дирижабля, но не суются близко. Несколько ушли. Громилы на постах вот-вот кинутся. Погодите… Из пассажирского отсека кто-то вышел. Говорит с постовыми. Один идёт к нам.       Лэнс задёрнул шторку и отодвинулся подальше от окна.       Через пару мгновений снаружи раздался отрывистый приказ и следом — дробный цокот восьми копыт, вскоре стихший. Лэнс вновь выглянул за занавеску.       — Ну, что? — спросила Тауэр.       — Пони Ауисотля разгружают трюм. Заложников тоже отпускают. Должно быть, хотят сбросить балласт и умчать куда подальше, да побыстрее.       — Сматывают удочки, — в голос Тауэр закрались нотки неверия.       — Наёмники не очень надёжная защита от невидимого врага. Даже если Ауисотль и хотел бы остаться, его подручных куда больше, чем он один. Погружаются на борт.       Стекло в раме задребезжало, когда над лагерем грянул рокот оживающей машинерии. Лэнс посмотрел на заведующую, но та лишь выжидающе поглядела в ответ, не вставая из-за стола, и жеребец отвернулся.       — Завели моторы, но вы и сами поняли. Все бегут врассыпную с площадки. Нам лучше сообщить об этом в…       Он направился к двери, а Тауэр, наконец, прекратила настукивать копытом:       — Мои поздравления, доктор, ваш манёвр удался.       — Какой манёвр? — Лэнс медленно повернулся к кобыле.       — Вы не прогадали с тем, что они удерут, испугавшись…       — Я сказал Ауисотлю чистую правду. Не хочу наводить панику, но вполне вероятно, что в лагере скоро не останется живых, — Лэнс говорил спокойно, смотря на дверь, и лишь на последнем слове его голос едва заметно дрогнул. — А если Ауисотль стал разносчиком, болезнь может распространиться дальше.       — То есть это…       — Эпидемия, да, — Лэнс дрожащим копытом смахнул со лба каплю пота, — и первое в мире захоронение, чьё проклятие сбылось.       Вдруг дверь с грохотом распахнулась, и в помещение ввалился профессор Торн. Узнать его можно было с трудом: пустая переносица, лоб весь в бинтах, глаза налиты кровью. Он торопливо заозирался, пытаясь разобрать, где кто.       — Айвори Тауэр? Вы? — он прищурился. — Послушайте, вы обязаны запечатать туннель!       — Доктор Торн? Отрадно видеть вас в относительном здравии, но…       Торн, не отвечая, в миг махнул через всю комнату.       — Вот, перевод, — он ткнул в неё мятым листком, и та рефлекторно его приняла. — Зачитайте… вслух, пожалуйста.       Озадаченная, Тауэр помедлила, но всё же поднесла бумажку к глазам, поправила очки и принялась читать:        Вам не стоило приходить сюда.        Это не место почёта. Ничего важного и значимого здесь нет.        Здесь нет ничего ценного.        Здесь то, что опасно и противно для нас.        Мы считали себя великой цивилизацией. Мы обуздали невидимый огонь и применяли его в своих целях.        Затем мы поняли, что огонь может незаметно сжигать живые существа изнутри, пока не погубит их окончательно.        И тогда мы испугались.        Мы построили огромные могильники, способные удерживать огонь на протяжении ста тысяч лет, по истечении которых он прекратит убивать.        Если это место будет открыто, огонь вырвется наружу, что будет значить, что мы не смогли защитить вас.        Покиньте это место и никогда не возвращайтесь.       Тишина опустилась на комнату вместе с осознанием. В конце концов, Торн вымолвил:       — На последней опоре дольмена снизу осталось пустое место. Мы обязаны написать предупреждение на всех современных языках. Следом — запечатать туннель и пирамиду, как было до этого. Пони… и вообще никто не должен её открыть.       — “Сжигать изнутри”… — Лэнс стукнул себя копытом по лбу. — Так археологи… Оно повсюду. Возможно, в этом самом помещении. Рабочие, те, заболевшие… Это не вирус. Когда они вскрыли туннель, этот “невидимый огонь” их уже поджидал.       Тауэр стояла замерши как восковая статуя — только глаза, туда-сюда, без конца метались по строкам листа.       — Прошу прощения, заведующая?.. — подал голос Торн.       Она отняла взгляд от бумажки и посмотрела на профессора.       — Да?       — Кроме рабочей бригады и авантюристов, кто-нибудь ещё спускался в туннель?       Вместо неё открыл рот Лэнс, но не успел ответить — кто-то переступил порог, мигом оборвав все разговоры. Таращась остекленелыми глазами в пустоту, в дверях стояла Дэринг Ду. Из её носа и от уголков приоткрытого рта текли струйки крови.       — Спасите, — пролепетала она.