Черное, белое

Круэлла не умеет делать что-то наполовину. Это Джаспер понял еще тогда, когда она не пошла в разнос по-настоящему. Когда она носила другое имя, что теперь на могильной плите отпечаталось воспоминанием детства. Там же остались все их подростковые подколки, украденные кошельки, бессонные ночи с ее слезами взахлеб. Теперь Круэлла крадет только сердца, и у нее получается превосходно. Она знает это. Они уже не напиваются, чтобы целоваться до искусанных губ и, надолго соприкоснувшись лбами, гипнотизировать друг друга взглядом (его не хватает, чтобы ее в эти гляделки переиграть). Они уже не говорят, что все летит в бездну. Джаспер всегда рядом. Круэлла всегда не в себе. Порядок вещей таков, и незачем это проговаривать вслух лишний раз.

***

Где-то там застряла та девочка, у которой на губах вскрик "мама!" переходил в злой вопль и водопад слез. Где-то там так много потраченных сил, что теперь Круэлле все удается слишком легко. Бунт - это стиль жизни, а у Джаспера по расписанию каждый день - быть опорой, массовкой и ценным кадром. Все сразу и ничего из этого. Он все еще не умеет отказывать. Она уже не думает, что благодарна за это. Она принимает, пока Джаспер отдает.

***

Круэлла себя давно четко поделила надвое - черное, белое. И обе половины может склеить только тот, кто примет и ту, и другую. Джаспер знает, что он - ее предохранитель и тормоз. Сломанный, правда, но все-таки - единственно нужный. И он для нее - исключительно целиком. Даже если ради этого приходится смириться - и быт остаток жизни только серого цвета. Ведь серый, черный и белый - это вся палитра их вечной классики. И вся их неистово ненормальная общая жизнь.