20. Тайный агент Тыковка, или Элис возвращается

На следующий вечер все было готово к охоте на столь ценного агента внешней разведки по прозвищу Пампкин, она же Тыковка. Штольман оставил приманку в виде большой оцинкованной кадушки, наполовину заполненной громко-пищащими мышами, в амбаре и ушел в сарай, где его ждала Анна, не желавшая даже видеть этих несчастных пискунов. В сарае было очень темно, вечерний свет почти не проникал внутрь, но силуэты можно было различать. Анна прислушалась. На улице, несмотря на начало осени, все еще громко трещали сверчки, где-то вдалеке разрывалась от лая собака, что-то шуршало за стеной, а рядом с ней было слышно дыхание Якова. Как же она любила прислушиваться к нему. Вот и сейчас, она замерла, уже почти не слыша никаких других звуков, кроме его спокойного мерного дыхания. Вся ее вселенная была сейчас здесь в этом дыхании рядом с ней. Но тут в углу вдруг кто-то тоненько пискнул, напрочь нарушая ее идиллию. Этот писк она уже не могла пропустить мимо ушей, панически боясь мышей. Анна тут же взвизгнула и резво запрыгнула на Штольмана. Он только успел отбросить трость и ловко подхватил ее под попу, но все же потеряв равновесие, покачнулся и рухнул на стог сена. А Анна оказалась сидящей прямо на нем. Вытянув руки к ней вперед, он в темноте наткнулся аккурат на ее грудь. Ему бы тут же свои руки и отдернуть, но, разрешив себе лишь на мгновение насладиться ее формами, он не успел. А потом было уже поздно, потому что Аня справедливо расценила это как призыв к действию и сразу по-своему, но вполне естественно, среагировала на его прикосновения. Она оперлась на его грудь ладонями и стала, слегка качая бедрами, скользить попой прямо по нему, инстинктивно стремясь все ниже и ниже, пока не добралась туда, где уже было достаточно горячо. Там она немного оробела, застеснявшись своих желаний, но все-таки доверившись зову природы, заигрывающе поласкалась о столь выразительно выступающую рельефность Штольмана, тут же почувствовав, как его руки, до этого нежно поглаживающие ее грудь, вдруг напряглись и вцепились в нее мертвой хваткой. А еще она услышала, что дыхание Штольмана стало уже отнюдь не таким спокойным и мерным. Но когда она приподнялась над ним и вытащила из под себя юбки, на которых сидела, тем самым почувствовав Якова еще лучше сквозь тонкую ткань панталончиков, в голове у него совсем помутилось. - Аня, - еле выдавил из себя Штольман, тщетно пытаясь сохранять ясность разума. - Яков, - лишь вторила ему Анна, всем своим естеством наслаждаясь такой опасной близостью их тел. В отличии от нее, он боялся пошевелиться, чтобы окончательно не потерять над собой контроль. Но ее смелые прикосновения приносили ему невероятное удовольствие и отказаться от них было сущей мукой. Кое-как собрав остатки здравого смысла, Штольман резко сбросил ее с себя, перевернул на спину и навис над ней. Анна прикрыла глаза и вытянула губы, ожидая поцелуя. Он подумал, что ни в коем случае сейчас нельзя ее целовать, иначе следующим моментом, который он бы вспомнил, был бы момент горького счастья. Горького - от того, что не сдержался, а счастья - как ни странно, тоже от того, что не сдержался. Уже долгое время чувствуя себя на грани, он не сомневался, что именно так оно и будет. Помощь подоспела неожиданно вовремя. В углу снова пискнул мышонок. Анна моментально выскочила из-под Штольмана, как ужаленная, и взобралась на самую верхушку стога, дав возможность Якову прийти в себя. А потом они вдруг услышали слабое мяуканье где-то наверху. Штольман тут же полез по приставной лестнице на небольшой настил под крышей и обнаружил там кошку, которая уже явно с трудом могла двигаться. - Как же ты сюда забралась, горемычная, - спросил он ее, пока осторожно прижимая к себе, спускал по лестнице. - Мяу, - лишь жалобно ответила кошка вполне по-русски. Оказавшись внизу, Яков положил кошку на солому и стал успокаивать снова не на шутку перепугавшуюся Анну: - Не бойся, Аня, она уже убежала. Иди ко мне, - он протянул ей руку. После столь интимной сцены, произошедшей между ними всего несколько минут назад, его все еще переполняли эмоции, и ему было сложно сразу же снова обращаться к ней на Вы. Анна недоверчиво на всякий случай еще раз прислушалась к шорохам и, ничего не услышав, схватилась за его руку и спустилась, наконец, со стога. А потом сразу принялась наглаживать бедное животное, при ближайшем рассмотрении оказавшееся тем самым, толстым и рыжим, с красивым ошейником, агентом. Пампкин тяжело дышала, и ее следовало поскорее отвезти хозяйке. - Ну что, поехали? - с облегчением выдохнул Яков, снова всех спасший и довольный, что удалось так быстро справиться с этим необычным заданием. - Да, - с сожалением протянула Анна. А про себя подумала, что сеновал, похоже, тоже можно смело вычеркнуть из списка мест, где они могли бы спокойно уединиться. Элис встретила их в посольстве совершенно счастливая. - Спасибо вам большое! Я знала, знала, что у вас все получится, - повторяла она как заведенная. Анна смотрела на нее виновато, и, наконец, не выдержав, бросилась к Элис. Та радостно кинулась ей навстречу и они крепко-крепко обнялись. - Прости меня, дорогая. Прости, что я подозревала тебя в плохом. Штольман сказал мне, - прошептала ей Анна. - Ничего, ты имела право. Мне очень жаль, что все так случилось. Но я ни в чем перед тобой не виновата, поверь, - отвечала Элис. - Я верю, верю, - Анна едва сдерживала слезы. - Но ты ведь объяснишь мне все, что произошло? - попросила она. - Хорошо, да, - пообещала Элиc. - Дождитесь меня, пожалуйста, завтра, я приеду. Когда Анна со Штольманом вышли из здания Британского посольства, им обоим очень не хотелось возвращаться в дом Матвея и расходиться по разным комнатам. И совершенно не сговариваясь, они посмотрели друг другу в глаза, крепко взялись за руки и шагнули в ночной уже Петербург.