Владивосток

      Союз с некоторым недоверием смотрела на Беларусь, которая продолжала что-то шептать. Вернее она понимала что конкретно она говорит, но вот смысл слов сестры она понять не могла.       — Э-э, сестра, ты это про что? — Спросила она. — Что … возможно? — В следующий момент Союз уже пожалела о своём вопросе. Беларусь подняла на неё свой взгляд, показывая красные, слегка дрожащие глаза. Её губы двигались, будто бы она пыталась что-то сказать, но слов не было слышно. Наконец Беларусь заговорила.       — Ты … ты даже не понимаешь что сделала только что … — Она сложила руки домиком, закрывая нос и рот, продолжая немного мотать головой. — Россия собиралась сказать тебе … боже … она же вот-вот …       Союз не выдержала и поднялась с места, резко подойдя к Беларуси и положив свои руки ей на плечи.       — Объясни наконец, что случилось и … что Россия хотела мне рассказать и почему она так себя повела? — Потребовала Союз, смотря в глаза своей сестры.       Беларусь замолчала, смотря в глаза Союза. Она не могла не заметить немного безумный блеск, которым светился взгляд её старшей сестры. Её рука куда-то потянулась и вскоре в ней появилась небольшая фотография. Она протянула её Союзу, которая отпустила её плечи и взяла фотографию, внимательно присматриваясь к ней. Именно тогда Беларусь заговорила.       — Она в самом центре. — Сказала она. Её голос продолжал быть чем-то средним между шёпотом и хрипом. Беларусь заметила это только сейчас, поэтому потянулась за стаканом, чтобы смочить горло. В это же время Союз в шоке уставилась на цветную фотографию у себя в руках.       — Это … это же Колинская. — Недоуменно сказала она, повернувшись к своей сине-волосой сестре, которая наливала себе в стакан воду из графина, который она нашла, ведь сейчас пить алкоголь не хотела. Союз подождала когда Беларусь смочит горло, осушив стакан, и спросила. — Объясни, как? Почему она тут?       — А ты как думаешь? — Спросила её Беларусь. Она не ожидала ответа от старшей сестры. — Это Владивосток.       — … А почему она так и похожа на Колинскую? Я буквально пару недель назад видела её фотографию!.. это она, я не могу ошибиться! Я же точно …       — Ты и не ошибаешься … — Тихо сказала Беларусь, однако эти слова были услышаны Союзом. — Колинская это и есть Владивосток. — Союз будто бы окатило из ушата холодной водой. Она замерла на месте. В это же время Беларусь осторожно забрала фотографию из рук сестры, опасаясь того, что с ней может что-то случиться. Она немного постояла рядом с союзом, смотря на фотографию в своих руках, перед тем как заговорить. — Во время первой атаки на базу Колинская была серьёзно ранена. Как я знаю она … занималась эвакуацией гражданских, а после она оказалась между Гермесом и Дзуйкаку. Я не знаю что тогда случилось, но знаю, что в больницу она была доставлена с проникающим ранением в области живота … именно тогда мы с Россией … сделали из неё КАНСЕН.       — Зачем вы … зачем вы это сделали? И … как? Человек же не может получить способности КАНСЕН прикоснувшись к кубу.       — Эх … — Грустно вздохнула Беларусь, снова протягивая Союзу фотографию. — Сестра, ты очень умная, и я всегда это признавала, но … как и Россия ты иногда не видишь того, что лежит прямо у тебя перед носом. Посмотри внимательно. — Сказала она указывая на фотографию.       Союз так и сделала. Теперь её взгляд был прикован не только к центральной фигуре но и к остальным. Две фигуры стоящие по обе стороны от Владивостока были Беларусь и Россия. Минутой ранее она не обратила на это должного внимания, но сейчас она могла сказать, что что-то тут не так. Чем больше она смотрела тем больше крепла уверенность в этом.       — Почему … почему она так похожа на Россию? — Наконец спросила она.       — А ты, как сама думаешь? — С грустным смешком спросила её Беларусь. Губы Союза разомкнулись, но она ничего не сказала, вместо этого её глаза поднялись на сестру, будто бы ожидая того, что она скажет. Беларусь заметила это и заговорила. — Владислава Михайловна Колинская, родилась 15 февраля 1951 года на Королевских территориях. Её отец — Михаил Колинский, а мать. — Беларусь сделала короткую паузу, обдумывая стоит ли ей вообще это говорить, ведь изначально Россия не хотела, чтобы Союз узнала о Владе от кого либо кроме неё самой. Но сейчас всё перевернулось с ног на голову, и учитывая ситуацию, Беларусь не была уверенна, что Россия вообще расскажет об этом, поэтому она продолжила. — А матерью её была и есть Советская Россия, наша с тобой сестра. Влада Колинская, она же Владивосток, её дочь, её плоть и кровь, и наша с тобой племянница.       — Ты … ты врешь, сестра! — Воскликнула Союз в неверии, ударив кулаком по столу. — Это невозможно!.. — Она хотела было сказать ещё что-то, но на этот раз Беларусь не стала её слушать.       — Союз! — Грозно прорычала она, заставив свою старшую сестру замолчать. — Я тебя прошу, хоть раз, послушай то, что тебе говорят! Если тебе нужны факты — то вот они! Все! — Беларусь ударила по столу. Ей удалось не расколоть его пополам, но даже так он довольно громко проскрипел. — Я тебе сейчас говорю всё это, а в то же время Россия … она скорее всего сейчас просто плачет … тебе этого недостаточно? Или тебе что нужно? Чтобы … чтобы что? Запись родов? А?! — Громко крикнула Беларусь, рискуя сорвать себе голос.       Союз смотрела на неё, вжавшись в стул. Она никак не ожидала, что её сестра, обычно весёлая и беззаботная, вообще может так кричать. Ей всё ещё было сложно поверить в то, что она слышала, но она не могла игнорировать такое поведение своей младшей сестры. Неожиданно для Союза, Беларусь отодвинула стул, встала из-за стола и направилась к выходу.       — Ты … ты куда? — Спросила Союз, глядя на удаляющуюся спину сестры.       — К сестре. — Не оборачиваясь, сказала Беларусь, всё же охрипшим голосом. Она почти сразу продолжила движение, когда услышала ещё один вопрос.       — Если … если то, что ты сказала — правда, тогда … почему я ничего не знала? Почему вы не сказали мне? — Спросила Союз, но в отличии от обычного вопроса, в этот раз в нём была слышна … обида?       Беларусь развернулась и опёрлась на стену, смотря в глаза Союзу, в этот раз уже с довольно приличного расстояния.       — В пятьдесят первом году ситуация стала патовой, и Россия вместе с … с мужем. — Неуверенно произнесла она, наблюдая как глаза Союза только больше округлились. — Они приняли решение переправить его с Владой в Парламент. Им это удалось, но в какой-то момент связь потерялась, а позже мы узнали, что город в котором они жили был уничтожен, и Россия … Она тогда почти что сломалась. Она не хотела тебе говорить о том, что у неё когда-то была дочь, которая погибла. Она не хотела чтобы на тебя ложилось ещё и это бремя. Поэтому скрывала и поэтому же молчала. А сегодня она хотела наконец тебе рассказать, обрадовать, поделиться своим счастьем и попросить помощь, ведь во время перехода Владивосток осталась, чтобы дать Кирову, Чапаеву, мне и Авроре уйти, и пропала! Россия хотела познакомить вас, но не смогла из-за всего этого … А ты … ты рассказала, что тогда произошло и что ты сделала. Знаешь … для неё её муж умер трижды. Первый раз — когда мы узнали, что город был уничтожен. Второй — когда об этом рассказала Влада, а третий, это только что, когда ты сказала что он умер по вине её же родной сестры, — сейчас. — Беларусь непроизвольно поднесла руку к лицу, почувствовав, что по щеке текут слёзы. Она их быстро смахнула и продолжила. — Знаешь, ты можешь не верить мне, не верить России, дело твоё, но я тогда не уверенна, что Россия ещё хоть раз назовёт тебя сестрой. Подумай над этим, Союз. — Она особенно чётко выделила последнее слово, после чего вышла на улицу, захлопнув за собой дверь.       Союз осталась сидеть в комнате за всё тем же столом, что и минутами ранее, вот только сейчас наступила гнетущая, могильная тишина. Она осталась одна, со всем тем, что на неё только что скинула, словно тележку в карьер, её сестра. Союз закрыла лицо руками, откинувшись на спинку стула, всё ещё пытаясь всё осмыслить.       В то же самое время Беларусь пыталась как можно скорее найти Россию. Только оставив Союз одну, и прокрутив весь разговор у себя в голове ещё раз, Беларусь смогла понять всю важность слов Союза для России, и ужаснуться от этого.

***

      — Аааа! Аааа-агх! Гх-гх-…-Уаа! — по коридорам линкора разносился звук плача. Его нельзя было услышать снаружи, ведь его источник был слишком глубоко в недрах корабля, но вот если спуститься во внутренние помещения, он буквально заставлял любого столбенеть. Было сложно поверить, что это был вообще человеческий голос. И всё же это было так.       В своей каюте на полу возле кровати сидела Советская Россия. Кровь всё ещё продолжала капать с левой руки, хотя осколки она всё же вынула. Хотя её это вообще не волновало. Она всё ещё пыталась уместить в своей голове всё то, что услышала, но каждый раз, когда она уже почти делала это, в её сознании всплывали последние слова Союза:       — «Из-за меня как минимум два человека лишились жизни … В какой-то степени я благодарна за то, что она не может больше узнать о моих ошибках.» — и всё начиналось снова. Россия не верила, что её сестра, которой она гордилась, сказала ей такие вещи.       — К-как … к-к-как же так … — Она чуть сменила положение и сейчас сидела облокотившись на кровать спиной, и сжимая в руках фотографию. Это была одна из нескольких фото, которые они сделали в тот день. Специально для того чтобы не испортить её, Россия надела на кровоточащую руку перчатку. Её руки дрожали. Смотря на этот небольшой клочок бумаги она чуть успокоилась, будто бы она вновь оказалась там, рядом с дочерью. Её дыхание восстановилось, и лишь изредка прерывалось тихими всхлипами. Россия продолжала смотреть на фотографию, когда на ней появились несколько капель влаги. Её рука неосознанно потянулась к лицу, только для того, чтобы почувствовать как по щекам стекают ручейки слёз. Она осторожно убрала с фотографии капли слёз и прижала её к груди.       — Я-я не знаю … прости меня … я снова не сдержала слов … прости, прости! — Она склонила голову и подогнула ноги, так, что лицом она упёрлась в колени. — Я найду тебя! Найду! Доченька моя, дождись меня. Я приду. В этот раз я приду к тебе. — Шепотом говорила она. Постепенно её голос становился всё тише и тише, в конце концов дойдя лишь до бормотания вперемешку со всхлипами.       В таком состоянии она даже не заметила, как в комнате появилась фигура синеволосой девушки.       Беларусь осторожна вошла в каюту России. Пока она шла, на ум приходили разные мысли. Она была с ней, когда они узнали про смерть Миши, как они тогда считали. Она всё ещё помнит тогдашнюю реакцию своей сестры. Она помнит что случилось с Россией когда Влада оказалась ранена. Но сейчас эти события, казалось, переплелись и объединились. Помимо этого всё усугубила ещё и их сестра. То, что увидела Беларусь войдя в комнату было именно тем, что она ожидала.       Россия сидела на полу, что-то прижимая к груди и тихо плакала. Она нерешительно зашла внутрь и подошла к своей сестре. Беларусь осторожно опустилась, заняв место рядом с Россией и чуть приобняла ту за плечи. Это казалось привлекло Россию. Она кротко вздрогнула от неожиданности, а после подняла голову, чтобы посмотреть на того, кто это сделал. Когда она встретилась взглядом со своей сестрой, то почувствовала, как будто что-то снова начало колоть её сердце.       — Я … прости меня. Я не знаю что на меня нашло. Мне, мне не стоило уходить, наверное. Я. Я просто … — Россия говорила неуверенно, будто бы пытаясь из себя выдавить эти слова, сомневаясь в их правдивости, ведь она не чувствовала вины за то, что оставила Союз. — Я просто когда услышала всё это, я … я … Пхф — хф — фуии — Уаа.       Второй рукой Беларусь обхватила её за шею, прижав её сильнее к себе и положив голову сестры себе на плечо.       — Чш-шш-шш… Всё нормально. — Тихо прошептала Беларусь, медленно поглаживая спину сестры, пытаясь её успокоить. — Ты не сделала ничего плохого или неправильного, просто. — Она замолчала, не сумев подобрать слов для того чтобы правильнее описать всё произошедшее. — Просто ты сделала то, что считала нужным, будь то сделано в порыве эмоций или ещё чего.       — Е-е, угх, если бы я тогда обо, обо всём рас-рассказала то, то мы бы, мы … Мы бы сейчас, жили бы в-вместе … ничего бы этого не было бы. — Дальнейшие слова было невозможно разобрать из-за того, что Россия вновь залилась слезами.       Они просидели так ещё несколько минут, пока Россия наконец не перестала плакать. Впрочем даже так она выглядела очень плохо. Лицо её стало красным, а на щеках виднелись очень глубокие бороздки от слёз. Её глаза были словно залиты кровью, вот настолько сильно они опухли от слёз. Её дыхание оставалось неровным, а руки изредка пробирала сильная дрожь. Беларуси удалось усадить её на её же кровать и вручить стакан воды. Сама же она села рядом с ней, обрабатывая порезы и перебинтовывая сестре левую руку.       — Ты рассказала Союзу? — Неожиданно спросила Россия, тупо глядя в стакан.       — Да. — кивнула Беларусь, на секунду прекратив перебинтовывать Россию. — Да, мне нужно было ей рассказать, чтобы она поняла, что натворила. Прости.       — Нет, нет. Всё нормально. — Ответила Россия, немного отпивая из стакана. — Ты правильно сделала, что сказала ей это. Я просто не смогла ей это рассказать… — Она снова словно замерла, уставившись в одну точку.       — Эм, Россия. — Беларусь осторожно ткнула сестру в плечо, пытаясь привлечь её внимание.       — Я не знаю, что мне делать дальше. — Мертвенно-отстранённым голосом произнесла Россия, продолжая смотреть в ту же самую точку. — Честно не знаю. — Она сделала ещё несколько глотков воды и повернулась к Беларуси. — Сестра … помоги мне. Скажи, что я должна делать? Что бы ты сделала будь на моём месте?       Беларусь безмолвно смотрела на свою сестру, чей взгляд буквально молил о помощи.       — Я не знаю, прости.

***

      В то же самое время Советский Союз вновь и вновь вспоминала слова своей сестры, пытаясь в полной мере понять их, ведь, даже несмотря на все те факты, что были предоставлены ей, поверить в услышанное было отнюдь не просто.       — Её плоть и кровь … — Медленно повторила про себя Союз. Эти слова казались столь простыми для неё, но в то же самое время она в полной мере могла понять что они значили для России. — Боже … вот и что мне теперь делать? — Она поднялась со стула, в секундном порыве прийти к России и выяснить всё из первых рук от её самой, но в этот же момент перед глазами всплыл образ Беларуси:       — «Я не уверенна, что Россия ещё хоть раз назовёт тебя сестрой».       Она не могла сказать почему, но в этот миг она почувствовала будто бы кто то ударил её в живот, выбив весь воздух из лёгких.       — Нет. К ней нельзя. Нужно сначала решить что делать … да. Да! Верно. Нужно понять что делать в этой ситуации. — Она быстрыми шагами направилась к телефонному аппарату, который стоял у самого входа. Быстро, почти машинально набрав нужный номер на колесе, она приложила трубку к уху. Раздались тихие ритмичные гудки. — Ну же, ну. — Наконец по ту сторону трубку сняли.       — Ой … Оа-аа-ах … Союз. Что же ты в этакую-то рань звонишь? Ты хоть на часы иногда смотришь? — Это был довольно тоненький голос, однако в котором слышалась некоторая глубина. И владелец этого голоса, судя по всему только что проснулся.       Союз не обратила внимание на некоторое неуважение, которое проявлял её собеседник, ведь в её глазах, у неё была такая привилегия.       — Прости за это, Звезда. Мне твоя помощь нужна. — Она могла поклясться, что слышала на том конце телефонной линии тихий смешок.       — О боже! Как же давно я не слышала от тебя этих слов. — Воодушевлённо сказала она с притворным вздохом. — Эдак лет пятнадцать — двадцать прошло с последнего раза, ведь так? Хе-хе, а я ведь помню, что когда-то ты почти постоянно ко мне за советом ходила …       Едва заметная улыбка появилась на устах Союза.       — Да … я тогда только недавно была создана и многого не знала …       Её собеседница, будто бы поняв, что разговор зашёл не в то русло, решила напомнить Союзу тему разговора.       — Так чего же ты меня потревожила. Что у тебя за проблема?       — Да. Для начала, мне нужно узнать у тебя … скажи, были ли хоть раз случаи чтобы у нас, КАНСЕН, появлялся … ребёнок? — Спросила Союз, всё ещё сомневаясь в словах Беларуси.       — Хах-ха-ха-хах! — Звонкий смех в телефонной трубке заставил Союз чуть нахмуриться. — Что все говорят, хех, что у тебя нет чувства юмора? — Всё ещё посмеиваясь сказала она, но вот когда молчаливая пауза затянулась в голове Звезды что-то ёкнуло. — Ты не шутишь …       — Нет, это нормальный вопрос.       — Кхм … — Прокашлялась Звезда, прежде чем продолжить. — О такой, мягко скажем, деликатной теме так-то редко говорят, обычные люди, как я слышала, но вот что касается нас, то до великой войны проводились тесты на возможность того, что КАНСЕН может иметь потомство, но вот, насколько я знаю, он провалился. С другой стороны я не особо слежу за заграницей, а в нашем флоту, с момента закладки моего корпуса таких случаев не было. А если бы они были — я бы точно знала про них. Скажи, а тебе зачем вообще это знать?       — Беларусь … Я пыталась разобраться, что произошло на Азорах, почему Россия пропала на несколько недель. Как оказалась они там смогли создать новую КАНСЕН, если верить документам, но вот Беларусь, уже тут, сказала, что этой «новой» КАНСЕН, является дочь России …       — У России есть дочь? — С намёком на веселье в голосе спросила Звезда. — Я бы скорее поверила что Беларусь родила её. С другой стороны … Почему ты только сейчас про это узнала? — Уже серьёзно спросила она. Союз принялась кратко пересказывать всё то, что ей некоторое время назад говорила Беларусь. Когда она закончила свой рассказ, Звезда заговорила. — Да … это многое тогда объясняет.       — Скажи мне, что мне делать? — Отчаянно спросила Союз. Пока она пересказывала рассказ Беларуси, она ещё раз проанализировала то, что услышала. И от этого ей стало неприятно.       Звезда чуть помедлила, прежде чем заговорить.       — То, что ты сделала — исправить уже невозможно. Однако чтобы заслужить прощение своей сестры тебе нельзя впадать в отчаяние. Докажи ей делом, а не словом то, что раскаиваешься в деяниях своих. Не нужно оправдываться. Докажи и извинись, если отвергнет — так тому и быть. Это всё, чем могу помочь.       — Ясно. Спасибо. — Кратко попрощалась Союз и положила трубку. Она молча сидела около десятка минут, после чего вновь схватилась за телефон. Она звонила и в Парламент, и Волге, и ещё много кому. И везде она требовала только одного.       — Прошу. Найдите их.

***

      В то же самое время в каюте на борту Советской России, Беларусь, что сейчас сидела, положив голову на плечо своей сестры, пыталась придумать хоть что-то. Россия, казалось успокоилась, но спокойствие это было обманчивым, поэтому она и старалась придумать хоть какое-то решение проблемы, найти Владу. Неожиданно раздался заметно охрипший голос России.       — Сестра. Мне нужна твоя помощь. — Беларусь оживилась, а Россия продолжила. — Я должна найти её во чтобы то ни стало и вернуть её домой. Мне нужны все последние данные, которые мы получили от неё и Мурманска. Как сделаем это можно будет отправляться за ней. Ты со мной?       — Да. — Уверенно кивнула Беларусь.