Живой…

Анна проспала и впервые серьёзно опаздывала в больницу. Весь вчерашний день её не покидало странное непонятное предчувствие, а ночью снова мучили беспокойные сны, поэтому уснуть девушка смогла только под утро. Нагоняй от Александра Францевича неизбежен, но Аня пообещала себе больше такого не допускать. Пытаясь надеть шляпку, девушка уже собиралась покинуть дом, но, открыв входную дверь, столкнулась с посыльным. - Доброго утра! - вежливо поприветствовал её молодой человек. - Велено передать Анне Викторовне, лично в руки! Он протянул девушке письмо. - Благодарю! - Аня, не глядя, схватила конверт, быстро закинула его в сумочку, а взамен достала несколько монет. - Вот, возьмите! Посыльный успел поймать три медяка, которые Анна в спешке выронила, не успев вложить в руки пареньку. Когда он обернулся девушке вслед, экипаж уже тронулся в сторону города. *** Доктора Милца на месте не оказалось, чему Аня, признаться, была рада. Если выговору быть, то он откладывается. Стараясь не терять ещё больше времени, девушка влетела в ординаторскую, чтобы привести себя в порядок. Погружённая в мысли о предстоящей работе, Аня забыла про письмо, как только оно скрылось в её сумочке, и даже не подозревала, что Александр Францевич, вызванный на место преступления, в эту самую минуту искренне рад встрече со следователем Штольманом. Весь день девушка принимала пациентов и покидала кабинет всего пару раз. Может быть поэтому она так и не встретилась с доктором; даже вечером, уходя из больницы, они не пересеклись. Понимая, что для этого может быть множество причин, ведь Милц - очень занятой человек, уставшая за день Аня вышла из здания. *** Вечер был прекрасен, и девушка решила пройтись. Из-за бессонной ночи день прошёл, как в тумане, и ей хотелось по возвращении домой выпить горячий чай, лечь пораньше и попробовать выспаться хотя бы сегодня; может быть, прогулка этому поспособствует, а Антона Андреевича она обязательно навестит, но завтра. От полицейского сегодня тоже не было никаких вестей, хотя неудивительно: серьёзные преступления теперь совершались очень редко, и содействия врачей полиции почти не требовалось. Идя по улицам и оглядываясь по сторонам, Аня понимала: город чем-то взбудоражен. Это было видно: она хорошо знала Затонск и его жителей. Такого ощутимого напряжения не было в городе уже…лет пять? Девушка не дала воспоминаниям даже шанса снова залезть к ней в голову и продолжила путь. До их усадьбы осталось недолго. На углу перекрёстка булочник приглашал желающих купить свежий хлеб и другие вкусные изделия. Анна, которая всегда была падка до сладенького, не смогла устоять перед безумными ароматами выпечки и решила купить две булочки с малиной. Открыв сумочку, чтобы достать кошелёк, девушка увидела забытый конверт и, быстро расплатившись и поблагодарив булочника, который напоследок как-то озабоченно посмотрел на неё, поспешила домой. Оно пролежало нетронутым весь день! Посыльный сказал, письмо наказали передать лично в руки, так что, пожалуй, не следует читать его на ходу; видимо, содержание не самое обыденное. *** Войдя в дом, Аня сразу же наткнулась на родителей, которые были заняты разговором в холле. - Анна, ты вернулась! Всё в порядке? - обеспокоенный отец подошёл к девушке, помог снять пальто и принял из её рук шляпку. - Да, всё хорошо. С ног валюсь, но это мелочи, - с нежностью и усталостью улыбнулась Виктору Ивановичу Аня. Мария Тимофеевна продолжала стоять в стороне и не произнесла при дочери ни слова. Вновь посмотрев на родных, Анна перестала улыбаться. - Что-то случилось? На вас обоих лица нет… - обеспокоено спросила девушка, не отрывая взгляда от родителей и одновременно доставая из сумочки утреннее письмо. Мироновы продолжали молчать, и Анна успела бросить взгляд на конверт в руках. С этого момента и с каждой последующей секундой её сердце билось всё сильнее: указанное в качестве адресата имя было написано ровным уверенным подчерком. Его подчерком. Эту манеру письма Аня знала наизусть, так как пять лет назад почти не выпускала из рук то последнее письмо, которое Штольман написал для неё и в котором просил сберечь папку с важными документами. Анна смогла оторвать взгляд от букв на бумаге только через пару минут. Перед глазами стояла пелена. - Он? - только и смогла шёпотом выдавить Аня. - Но…этого не может быть…это шутка? Мария Тимофеевна, увидев письмо в руках дочери и заметив её реакцию, поняла, кто адресант, и окончательно потеряла возможность скрыть от Ани возвращение Штольмана хотя бы на первое время. - Да, он в городе. Приехал утром. Виктор узнал от Николая Васильевича, - женщина осторожно подошла к девушке и коснулась её плеч. Анна переводила стеклянный взгляд от родителей к письму. Создавалось ощущение нереальности. Воздуха не хватало, голова кружилась. - Извините, мне…я присяду… Она с трудом дошла до дивана, но тело всё же подвело девушку. Ноги подкосились и Аня буквально рухнула на мягкую обивку. Родители кинулись к ней, но Анна их остановила. - Нет, не надо. Оставьте меня ненадолго. Пожалуйста… Мироновы послушно ушли в столовую, понимая, что любое слово в состоянии дочери может привести к не самым приятным последствиям для её психики. Анна осталась в холле одна. Первые минуты она старалась выровнять тяжёлое и частое дыхание и унять слёзы, которые уже давно готовы были политься из глаз. Более менее справившись с первым потрясением, она опустила взгляд: правая ладонь с силой сжимала конверт. Девушка медленно, будто боясь, что её выдернут из этого сна, расправила плотную бумагу и вновь прочитала слова, написанные его рукой. «Гос-же Анне Викторовне Мироновой» Сердце снова пустилось в пляс, руки затряслись и Анна уже в спешке вскрывала письмо, чуть не разорвав его. Развернув аккуратно сложенный лист, девушка начала читать, ловя глазами каждый завиток старательно выведенных букв. С каждым прочитанным словом из её глаз на чернила падали крупные капли слёз, которым девушка наконец дала выход, не сдержав эмоций. «Драгоценная Анна Викторовна…ненавистен…давно меня забыли…больше не побеспокою…бесчестно…одну в ту ночь…обстоятельства…нет прощения…пять лет…ни секунды, чтобы не мечтал…» - О нашей встрече… - прошептала Аня вслух последние слова и, прислонившись лицом к листку, зарыдала в голос. Живой…Хвала Господу, живой!!! Где же он был…что случилось, что он ушёл от неё тогда… Почему не написал хотя бы слово… И почему вернулся… Почему бросает камень в омут, когда вода только успокоилась после грозы и порывов ветра… Анна кидалась из крайности в крайность: от благодарности до паники, от счастья до яростного непонимания. Эти чувства возникали сами, и девушка не могла их приструнить. Замок, которым она с таким трудом смогла закрыть подвал с болью, переживаниями, обидой, бессилием, надеждой и любовью, был сорван несколькими строками на бумаге. Розовые щёки были мокрыми от слёз, но Аня уже не плакала: она металась по холлу от дивана к двери, от двери к роялю. Цунами чувств напрочь смысл недавнюю усталость, и теперь в девушке бушевал ураган всего, что она испытала эти невыносимые, эти проклятые пять лет назад. Не имея желания начать срываться на цветах, зеркалах и маминых вазах, девушка распахнула дверь в столовую, где её ждали взволнованные родители. - Папа, идём в сад! - неровным голосом выпалила Аня. Она поспешила к выходу из дома, но, обернувшись, добавила: «И шпаги захвати!» *** - Туше! Ещё раз! - Анна, ты не в себе! Прошу тебя, давай вернёмся в дом! Виктор Иванович, поверженный дочерью дважды в этом импульсивном поединке, в котором, кажется, Аня сражалась не с отцом, а со своими чувствами, тяжело дышал. - Вечер поздний, да и не лето на дворе! Анна действительно выбежала из дома без пальто. На ней было закрытое, но не самое тёплое платье, подол которого девушка заткнула за пояс с одной стороны, чтобы тот не мешал правильной стойке. Но перчатки для фехтования, которые Миронов не забыл дать дочери, отлично грели руки. Девушка тоже тяжело дышала. Она давно не упражнялась в фехтовании, но сейчас именно это ей было необходимо - направить мысли и энергию в движение, чтобы не сойти с ума. - Я не могу…нельзя останавливаться…иначе я снова начну думать! Ангард!! Оба резко встали в меру. Клинки снова начали свой острый и отточенный диалог. Девушка внимательно следила за движениями отца и контролировала себя, но в мыслях предательски возник образ Якова. Батман. Кроазе. Шпага Анны упала на землю. Виктор Иванович, тоже бросив свой клинок, подошёл к дочери и встряхнул её за плечи, пока та, застыв, смотрела на своё оружие, готовая вновь заплакать. - Анна! Посмотри на меня! Да, он жив и по каким-то чёртовым причинам вернулся в город! Но пожалуйста, не теряй голову! Ты же задыхаешься от всего этого! Мы всё выясним, обязательно! Успокойся… Он притянул девушку к себе и крепко обнял. Её руки обхватили торс отца. Они стояли на поляне рядом с беседкой, недалеко от усадьбы. Почувствовав, что дочь в его руках перестаёт дрожать и всхлипывает уже не так громко, мужчина краем глаза заметил движение у дома. Посмотрев в ту сторону, он увидел мужчину, тоже смотревшего на них. Узнать этого человека было нетрудно даже спустя столько времени, и теперь в дрожь бросило самого Виктора Ивановича. Но причиной этому была уже ярость. Анна почувствовала настроение отца и, слегка отстранившись, посмотрела на него: напряжённый взгляд мужчины был устремлён за её спину, куда-то в сторону. Послышались шаги по траве, но Аня не успела обернуться до того, как услышала низкий с хрипотцой голос позади. - Здравствуйте, Виктор Иванович…. Пауза. - …Анна Викторовна. Рад видеть вас. Прошу прощения, что беспокою в такой час. Миронов продолжал молчать и с нескрываемой яростью смотреть на визитёра. Анна же отступила от отца, но не обернулась: этот голос лишил её возможности сделать ещё какое-либо движение. Она столько лет мечтала вновь его увидеть, взять за руку, обнять широкие плечи, вдохнуть его терпкий запах, ощутить жар кожи, почувствовать его живым…А сейчас физически не могла этого сделать; почти до конца потерянная надежда так внезапно обрушилась на неё, став реальностью, что девушка всё ещё не была уверена, что это не сон. Она боялась, что если обернётся, то морок развеется, и она проснётся в темноте своей комнаты…опять одна… - Не могу сказать того же! - Виктор Иванович наконец взял слово. - Я не намерен в данный момент ни видеть, не слышать Вас, господин Штольман. Мужчина тоже встал дочери за спину, заслонив её от Якова. - Прошу Вас уйти! Сейчас же! Эти слова вывели Анну из транса. Она нашла ладонь отца, стоявшего сзади, и нервно сжала её. - Папа…не надо… - прошептала она. - Иди домой. Только пять минут... Яков смог услышать тихие слова. Он почти сразу, подойдя к Мироновым, остановил свой взгляд на девушке: на красиво убранных на затылке волосах Ани и тонкой шее, наполовину закрытой воротником платья, подобранный подол которого открыл следователю вид на стройное бедро. Пока это единственное, что он смог детально разглядеть, но этого было достаточно, чтобы понять: девочка превратилась в невероятную девушку. Хотя, она всегда была невероятной… Миронов заметил этот взгляд; ему совсем не хотелось выполнять просьбу дочери. Но Штольман вновь перевёл взгляд на мужчину. - Виктор Иванович, позвольте сказать вашей дочери всего пару слов. И я больше не побеспокою никого из вашей семьи, пока вы сами не окажете мне честь вновь возобновить наше давнее общение. Аня вновь сжала руку отца и тот понял, что, увы, выхода у него нет. Не говоря ни слова, он подобрал с земли шпаги и зашагал в сторону усадьбы. Ане могло показаться, что она осталась в саду одна, но тяжёлое дыхание человека за спиной говорило ей, что Штольман рядом. Она закрыла глаза; стук сердца отдавался в висках. Яков сделал шаг к девушке. По коже Ани прошли мурашки; она услышала, как он приблизился. Ещё шаг. И ещё…И вот расстояние сократилось до полметра. - Не знаю, прочли ли Вы письмо, но я тешу себя надеждой, что Вы хоть изредка вспоминали обо мне, чего я, признаться, не заслужил своим поступком. Плечи, за которые Аня обнимала себя, затряслись. Штольман это заметил и, не удержавшись, коснулся обеими ладонями её холодных пальцев, сжимавших тонкие руки. Девушка по-прежнему стояла с закрытыми глазами, и это неожиданное прикосновение было похоже на разряд электрического тока: горячие сухие ладони обожгли её тонкую холодную кожу. Аня вздрогнула и громко выдохнула. - Анна, не молчите…Прошу, скажите хоть слово… Яков прошептал это, подойдя ещё ближе и обдав дыханием шею девушки. Его ладони поверх тонких пальцев крепче обняли её плечи. Он с наслаждением вдохнул слабый аромат женских духов. Боже, держи себя в руках... - Аня, посмотри на меня, пожалуйста… Эти слова, его слегка изменившийся голос, прислонившееся сзади тело и горячие руки, обнимавшие ее…Всё это заставило девушку открыть глаза, которые вновь наполнись слезами, но она так и не обернулась. Чувствовала его рядом, заново привыкала к низкому голосу, наслаждалась им, но посмотреть не могла…Ощущение реальности возвращалось очень медленно и могло исчезнуть в любой момент. - Мне страшно… - дрожащим, но звонким голосом наконец произнесла Аня. - Я так привыкла к неизвестности и боли, к тому, что тебя больше нет, что сейчас, обернувшись, могу просто сойти с ума… А вдруг я уже потеряла рассудок и сейчас просто брежу? - Нет, Аня, я здесь, я рядом! Это не сон и не бред! Посмотри же на меня! Состояние Анны всерьёз испугало Штольмана, и эти слова он произнёс резко, желая наконец достучаться до её разума . - Ты же самая смелая девушка на свете…всего один взгляд… И Аня обернулась; резко, мгновенно, как если бы спрыгнула с высокого выступа в воду. А ведь именно это она и сделала: посмотрела Якову в глаза, нырнув в омут с головой. Так они и застыли, полуобнявшись и смотря друг на друга. Анна видела мужчину, которого не переставала любить ни на секунду с момента их последней встречи, теперь она сама это понимала. Это и правда был он, во всех смыслах: обеспокоенный, немного растерянный, но по-прежнему пронзительный взгляд, контур губ, кудрявые волосы под незаменимой шляпой, наглухо застёгнутый ворот рубашки, видневшийся под тёплым пальто сюртук…Вот только на висках появилась седина, а по лицу пролегло несколько морщин. Но девушке этот мужчина казался сейчас центром всего... Разум окончательно и добровольно уступил место чувствам; Аня так и смотрела на Штольмана, а из открытых глаз снова и снова текли слёзы… Яков даже не подозревал, что настолько опешит. К Мироновым шёл вполне уверенный в себе следователь, морально готовый к этой встрече, как и к тому, что эта встреча вовсе не состоится. Он как никто другой знал, что пять лет - срок немалый, но одно дело смотреть на её волосы, шею и обнимать за плечи, и совсем другое - смотреть ей в глаза - в два больших океана. Сначала Штольман даже не был уверен, та ли Аня перед ним, но эти сомнения мгновенно пропали, когда он увидел, как она смотрит на него, как дрожат её губы, и почувствовал, как руки сжимают края его пальто. Эта взрослая невероятная женщина была той самой девчонкой с искренней и задорной улыбкой. А теперь? Её прекрасное лицо было залито слезами, под красными глазами легли тёмные круги…Сколько же она перенесла? Что он сделал с ней… Когда из глаз девушки нескончаемым потоком полились слёзы, Яков притянул её к себе, одной рукой обняв за талию, другой - за плечи. Аня, как кукла, припала к его груди и осторожно, все ещё из страха обмануться, положила ладони на широкие плечи. - Живой… - выдохнула она, уткнувшись Якову в шею и продолжая вздрагивать от всхлипов. Штольман поочерёдно укрыл Анну с двух сторон полами пальто, в итоге притянув девушку ещё ближе. - Я так скучал по тебе…и теперь точно понимаю, что не жил ни секунды всё это время… - тоже шептал мужчина, касаясь губами волнистых волос девушки. - Никогда больше не отпущу тебя! Не смогу! Хоть что делай со мной… - Это я тебя больше не отпущу… Аня подняла голову и Штольман прислонился горячими губами к нежному лбу девушки, губы которой дрогнули в благоговейной улыбке. *** Мироновы все это время ждали в столовой и, как ни странно, не наблюдали за парой через окно. Но, как только часы отсчитали установленные пять минут, Виктор Иванович бросился к выходу, чтобы на этот раз точно выпроводить ночного гостя. Однако дочь его опередила: за ней как раз закрылась входная дверь. Родители подбежали к девушке, но Аня сразу дала понять, что даже уместные в данной ситуации слова она не сможет воспринять трезво, с полным осознанием сказанного. - Завтра…я и правда с ног валюсь… Мария Тимофеевна с мужем, заметив на лице уставшей и вымотанной Ани подобие улыбки, немного расслабились, и девушка направилась к себе в комнату, все ещё чувствуя запах своего мужчины и прикосновение его губ. Живой…кажется, и она начинает жить...