Отголоски сквозь туман

Яркий до черноты свет — и всепоглощающая тьма. Картина мира застыла перед глазами смазанными пятнами, в ушах — смешением тяжелого звона и шума. Казалось, единственное прикосновение к его телу могло бы спровоцировать взрыв в голове. Взрыв из мыслей, внутренностей и осколков воспоминаний. Но все это в конечном итоге пропадет в густом, словно сахарная вата, тумане. — О, ты проснулся. Доброе утро. Он не сразу понял, что негромкий голос, произнесший эти слова, не принадлежит его сознанию. Обладателем оказался человек, сидящий рядом с его кроватью и держащий в руках книгу. На ее обложке можно было различить крест и надпись на незнакомом языке. — Где я?.. — во рту, казалось, наждачкой натерли. — Не переживай, тебя здесь никто не тронет, — уверил человек и улыбнулся. Выражение его лица было теплым, как рассвет, играющий нежными цветами за окном, но черты оставались такими расплывчатыми, что кроме эмоции мозг не смог ухватить и осознать ничего, даже примерную внешность. — Ты сейчас в некотором замешательстве, не так ли? Часть твоих воспоминаний должна была исчезнуть. Он облизнул сухие губы, услышав эти слова. Человек отметил его напряжение и объяснил: — Это необходимая жертва ради спасения твоей жизни. Но сейчас все позади, — он поерзал на табурете и продолжил мягким голосом: — Что ты о себе помнишь? Что он о себе помнил? Стоит ли доверять этому парню? Похоже, терять нечего. — Меня зовут Ода Сакуноске, мне двадцать три года. Я... — его взгляд упал на потертые рукояти старых пистолетов, покоившихся рядом на прикроватной тумбочке. Провал в памяти, еще провал. — Я работал наемным убийцей. — Прекрасно. Еще что-нибудь? Способность. Человек едва заметно кивнул, будто «услышал» ответ. Несмотря на все, человеку «хотелось» доверять: он действительно располагал к себе. — Я знаю, кто ты такой. О способности тоже знаю все, от названия и до механизма действия. Меня интересует, знаешь ли ты. — «Безупречный». Я вижу будущее в пределах пяти-шести секунд, когда моей жизни угрожает опасность. — Изменится ли что-нибудь, — спросил человек, — если я скажу, что способность стала причиной произошедшего с тобой? — Что произошло со мной? — Если вкратце — ты мертв. Официально тебя больше не существует. У тебя нет ни родных, ни друзей — никого, к кому ты мог бы обратиться за помощью. — ... Прощупывая перед собой дорогу в тумане, он натолкнулся на множество обнаженных лезвий и, кажется, поранился до крови. Но совершенно не понимал, радует его это или пугает. Это просто... Произошло. — Что будешь делать? — склонил голову набок человек. Его волосы, едва достигающие плеч, колыхнулись вбок, словно занавески на ветру. — Кто ты такой? — задал он встречный вопрос. — Я хочу знать. — Меня зовут Федор, — незамедлительно последовал ответ. — Я спас тебя с помощью силы другого эспера. Предвосхищая следующий твой вопрос, скажу: ты нужен мне. — Моя способность, — осторожно поправил он человека, назвавшегося Федором. — О, нет, твоя способность мне ни к чему. Она поможет т е б е. Поможет выжить. Туман почтительно расступился, и мозг любезно сообщил, что Федор глядел ему в душу глазами цвета красного вина. Даже если у него были причины лгать, он делал это — лгал — весьма убедительно. Совсем как... Как... как кто? — Скажи мне одну вещь, Ода. Я тут размышлял на философско-метафизическую тему и заинтересовался: теперь, по-настоящему, а не за счет своей способности, побывав по ту сторону, боишься ли ты смерти так же, как раньше? — Я не помню, боялся ли ее когда-либо вообще, — сознался он. — Но мне нужно будет подумать на эту тему. — Боюсь, ты бы не дожил до двадцати трех со столь повышенным инстинктом самосохранения и в то же время кажущимся отсутствием страха смерти, — заметил Федор. — Ведь, говорят, именно страх смерти делает нас людьми. — Это... интересная мысль. — Весьма. Теперь, полагаю, мы перейдем к делу. Я могу помочь тебе. У меня есть возможность вернуть твои воспоминания и помочь найти смысл жизни. Ты ведь хотел бы обладать и тем, и другим, не правда ли? Не ожидая ответа, Федор потянулся к тумбочке и взял пистолет. В его тонкой, почти прозрачной от бледности руке такое массивное оружие смотрелось нелепо. Словно желая избавить своего собеседника от этого чувства неловкости, Федор положил пистолет на его постель. Черты его лица неуловимо заострились, но светлое выражение никуда не исчезло. — А у тебя есть право выбрать свою судьбу прямо сейчас. Ты, безусловно, можешь застрелить меня, но это будет довольно бессмысленная жертва. Кроме того, вынужден сообщить, что с тобой быстро разберутся. Или можешь застрелиться сам, поставив точку в нашем диалоге. Но в этом тоже не будет никакого смысла. Нагруженный этой информацией мозг укутала пелена из тумана. И вдруг все прояснилось. Будто бы он наконец открыл глаза. «Страх смерти делает нас людьми». — Право выбрать судьбу, говоришь... — пробормотал Ода и положил слабую кисть на ледяную рукоять пистолета: наверное, сейчас отдачей от выстрела ему могло бы оторвать руку. Подушка внезапно показалась ему жесткой, одеяло тяжелым, а выражение лица Федора — снисходительным; так смотрит кинолог на щенка, которого придется воспитывать бойцовской собакой. — Извини, но больше напоминает ультиматум. — Мир жесток. Я милосерднее: дам немного времени на раздумья. — Что ты хочешь от меня взамен? — Нужно убрать нескольких людей, которые встанут на нашем пути, — сказал Федор бесцветным голосом, не спуская с лица улыбки, ковыряя ногтем обложку с крестом и названием на незнакомом языке. — Следовательно, и на твоем тоже. — У меня есть причины верить тебе? Что, если я должен буду навредить людям, которые когда-то были дороги мне и которые сейчас, возможно, думают, что я мертв? Федор ласково и беззвучно засмеялся, будто разговаривал с глупцом. — Если бы такие были, разве они допустили бы твою смерть, будь им хоть какое-то дело до тебя? Разве допустили бы мое вмешательство в твою судьбу? — Спорный вопрос. — Ты упоминал, что работал киллером. Скажи мне, ты уверен, что у человека, безжалостно отнимающего жизни, чтобы выжить самому, в самом деле могут быть дорогие люди? Туман затаился в уголках сознания и зашептал что-то тысячами забытых голосов. Рука Оды, отчаянно держащаяся за пистолет, за последнее воспоминание из прошлой жизни, дрогнула, хотя он мог бы списать это на слабость. — Еще раз познав несправедливость мира, ты сам захочешь присоединиться ко мне, — добавил Федор. Уронил слова тихо-тихо, будто иголку на паркет. А сам зорко наблюдал глазами цвета красного вина за реакцией. Мучимый и разъедаемый сомнениями, Ода отложил пистолет в сторону. Что-то подсказывало ему, что без веры в справедливость познание несправедливости должно было обернуться крахом. Но хрупкий человек в затасканном свитере смотрел на него, словно израненный отголосок прошлого, окруженный сигаретным дымом и бессмысленными разговорами в тесном, тускло освещенном помещении, где давным-давно остановилось время. «Ты пожалеешь об этом», — шептал туман. И неизбежно уступал ясному сознанию дорогу. — Мудрое решение. Добро пожаловать в «Смерть небожителей», Ода Сакуноске. Позже ты заменишь человека, что собирается пожертвовать своей жизнью ради высшей цели и позволить нам с тобой ранить нашего противника в самое сердце.