Душечка

Ему пора было возвращаться. Возвращаться в Нью-Йорк, где всё также ждала его Рима, планируя вместе с ним взять билеты на ближайший рейс до Лондона. Он улетал из Лос-Анджелеса этим утром, оставляя в этом городе вечного лета Душечку и побережье Тихого океана. Он знал, что скоро вернется. Возможно, очень скоро. Сейчас Рикман смотрел в стекло иллюминатора и видел за ним белые клубы облаков, освещенные ярким солнцем. Ему всегда нравилось лететь на самолете, ехать на поезде или плыть на корабле. Он и сам признавался в одном из своих старых интервью, что часто, смотря с высоты на землю, не понимает, зачем на ней нужны войны и распри, когда можно жить в мире со всеми и, справедливо разделяя, заботиться об этой общей прекрасной планете… Его долгий почти пятичасовой перелет из Лос-Анджелеса в Нью-Йорк только начался, и он уже думал о том, с чего начнет этот разговор с Римой. Да и надо ли его было вообще начинать? Он всё ещё не знал. Он всё ещё сомневался… Кейт осталась в Лос-Анджелесе. Алан ничего ей не сообщил о возможном разговоре с Римой. Ведь у них всё ещё было общее правило – никогда не разговаривать о Риме. Перед глазами Алана всё ещё стоял мягкий воздушный образ утренней улыбки Кейт, её глаз, казалось бы, полных безмятежности и чего-то затаенного. И у него вдруг сладостно замирало сердце. То вдруг он опять вспоминал, что в Нью-Йорке его ждет Рима, и, вероятно, с ней ему предстоит объясниться – и тогда всё его существо наполнялось тягостным ожиданием. Ожиданием реальной или мнимой развязки. Он не хотел причинять Риме боль. Всё ж таки это была женщина, с которой он был знаком с ранней юности и большую часть жизни провел с ней. Их многое связывало. Но их отношения не были безоблачными. Как и у любой другой пары. … Она не будет кричать. Конечно, не будет кричать, рыдать, заламывать руки. И, что самое интересное, не побежит за ним, не будет умолять остаться. У неё всегда изрядно хватало поразительного чувства собственного достоинства, которое его так потрясало. Он уважал её за это. Он знал наверняка, что так произойдет и в этот раз. Но этот раз так грозил стать последним. Бесповоротным. Безвозвратным. Быть может, как раз этого он и хотел… Желая уйти, наконец, от сумбурных мыслей в голове, Рикман, наконец, откинул голову на спинку кресла и попытался задремать. *** Его самолет приземлился в аэропорту Джона Кеннеди точно по расписанию во второй половине дня. Почти сразу же Рикман взял такси и поехал в свою Нью-Йоркскую квартиру. Ему не хотелось туда ехать, но одновременно он хотел, чтобы вся эта гнетущая ситуация разрешилась как можно быстрее. - У тебя уставший вид, - сказала Алану Рима, наливая в чашку горячий свежезаваренный чай. - Был долгий перелёт… - глухо отозвался Рикман. Рима поставила перед ним тарелку с жареным тостом, яйцом и хрустящим беконом и, улыбаясь, тоже села за стол. Рикман отхлебнул чай, но совсем не притронулся к еде. - Что с тобой? – спросила Рима. - Я не голоден… - Что-то случилось? Что-то не так со съёмками? - Не было никаких съёмок, - ответил Рикман, стараясь не смотреть Риме в глаза. Было видно, что каждое слово даётся ему с трудом, ибо желваки его напряженно передернулись. – Не было никаких съёмок. И мне нужно рассказать тебе правду… Мне дорога другая женщина. Она живёт в Лос-Анджелесе. И я тоже её люблю. И не могу её бросить… Я ездил к ней… На последних словах Рикман вскинул на Риму глаза. С её губ сползла улыбка, а лицо её напоминало бледную железную маску. Рима казалась неестественно спокойной, как будто ждала чего-то подобного. И вот оно пришло… В воздухе повисла пауза, которую спустя несколько нескончаемых мгновений мисс Хортон всё же нарушила. - Это… всё? - спросила она. - Да. Это всё, - ответил Рикман. – Послушай, Рима, мне дороги все те годы, которые мы живем вместе. Я благодарен Судьбе за то, что много лет назад встретил тебя, но… -… У Судьбы бывают другие планы, - перебив Алана, как будто закончила его фразу Рима. – Понимаю… - тон её голоса ничуть не поменялся: не выражал ни злобы, ни отчаяния, ни тоски. Она как будто разговаривала о погоде. – Понимаю… Она наверняка моложе, чем я… и способна подарить тебе ребенка, о котором ты всегда мечтал… Впрочем, я давно подозревала, что у тебя появился кто-то ещё… - Откуда ты знаешь? – спросил Алан. - Нет, я не сказала, что я знаю. У меня лишь давно возникло такое подозрение. Как раз после одного вопроса, который однажды тебе задал очень смелый журналист. «Почему вы, мистер Рикман, не заведете себе молодую женщину, некую «восходящую молодую звезду», которая родит вам ребенка?», - спросил он. «Нет… об этом не может идти речи», - ответил ты. Я тогда сидела в зале и видела твоё помрачневшее, досадливое лицо, как будто тебя этим вопросом задели за живое – и ты побоялся выдать себя, скрыв правду за коротким, бескомпромиссным ответом… Я знаю тебя целую жизнь, Алан. Ты можешь скрыть свои истинные эмоции от кого угодно, но только не от меня… А потом ещё тот зимний день в Нью-Йорке… Помнишь, мы тогда пошли за покупками. Повздорили из-за какой-то мелочи и потом шли домой молча. Остановившись на перекрестке, ты взглянул на часы, как будто бы куда-то спешил или чего-то ждал… И мне тогда показалось, что я для тебя существую где-то рядом. Но не существую в твоей голове. Зато существует кто-то другой… Рикман не знал, что ответить. Он был поражен проницательностью и спокойствием Римы. И в этот момент он даже слегка упрекал самого себя в том, что всё так скоропалительно открыл ей. - Прости, Рима… Но я люблю её… - наконец, заговорил Алан. – Она нуждается во мне… - Что ж, не оправдывайся, - прервала его Рима, вставая из-за стола. – Я думаю, что в таком случае нам стоит начать жить раздельно… Мы планировали завтра полететь вместе в Лондон, и я даже предусмотрительно, не дожидаясь тебя, купила нам два билета… Но, как я понимаю, твой билет тебе не понадобится… Вещи я уже собрала и завтра я вылечу в Лондон одна, там соберу вещи и найду себе жилье… - Рима, не надо никуда переезжать, - подошёл к ней Алан. – Оставайся в нашей квартире. - Как ты себе это представляешь? – посмотрела она на него. – Ты только что сообщил мне, что любишь другую женщину. При этом в Лондон ты всё равно вернешься через несколько дней. Или ты решил окончательно бросить всё и переехать в Лос-Анджелес?.. В любом случае нам лучше разъехаться… - Если нужно, то перееду я, - ответил Рикман. - Время рассудит, - сказала Рима и вышла из комнаты. В эту ночь Алан расположился на диване в гостиной у камина. Рима пошла в их общую кровать и почти сразу уснула так, будто ничего не произошло. К Рикману же сон долго не шёл. В гостиной было прохладно, и, проворочавшись на диване, он вскоре решил растопить камин. Подбрасывая в разгорающееся пламя скомканную бумагу и поленья, он думал о том, что ждёт его завтра. Звук потрескивающей смолянистой щепы успокаивал и будто отпускал его мысли на волю…