Душечка

31 июля 2008 года. Лос-Анджелес, Беверли Хиллз. Отель «Четыре времени года». Пресс-конференция, посвященная премьере фильма “Bottle shock”… Алан Рикман много улыбался и много шутил, то вдруг задумчиво смотрел своим глубоким мудрым взглядом в сторону журналиста, задающего вопрос из зала. Позади Алана был чистый белый фон. И сам Алан был таким белым, чистым, светлым. Как облако… Так казалось. На самом деле, серебристо-белыми были его мягкие, как облако, волосы, разметавшиеся чуть выше висков в восхитительном, непослушном беспорядке. Белой была его нежная кожа, иногда страдающая от неосторожного бритья в районе шеи. Кипельно белой была его футболка с воротом под эту самую шею… А сам он был в тонкой темно-серой джинсовой куртке с заклепками и синих джинсах. То и дело щелкали затворы фотокамер. Сегодня его исключительно много снимали. Сразу несколько фотографов устроили ему фотосессию прямо на пресс-конференции. И каждый из них будто стремился через объектив уловить его особенную душу. Душу Алана. Такого, каким он был на самом деле: мужественного и почти ранимого, полного радостей жизни… и почти бесплотно красивого… Она тихо сидела в конференц-зале отеля, в уголке, на стуле и совсем не привлекала к себе внимания. Ей казалось, что сегодня от Алана исходит какое-то едва ли не небесное сияние. Ей казалось, что попала она сюда случайно, будто душа, оказавшаяся по ту сторону кулис и теперь украдкой выглядывающая из-за портьеры на сцену театра. Это чувство с абсолютным восторгом замирало где-то на поверхности её сердца… Её звали Кейт. Кейти… Но Алан называл её душечкой. Он называл её так, кажется, с самого первого дня их знакомства. Что-то ёкнуло в его сердце, когда он увидел её. “Sugar”… это слово тотчас пришло ему в голову. Но тогда промолчал… Она слушала его чарующий голос и ловила его ослепительную улыбку сейчас, но мыслями возвращалась к первым дням их знакомства… Пресс-конференция подходила к концу – и все заёрзали на стульях. Приглашенные фотографы изъявили желание поснимать Алана ещё. В гостиничном номере с золотистыми стенами и большим панорамным окном, поделенным на стеклянные фасетки. «Он – просто чудо!» - подумала Душечка. И стала терпеливо дожидаться окончания официальных хлопот. Хотелось хохотать с ним, лежа в кровати и болтать в воздухе ногами так, как будто едешь на невидимом велосипеде. Или рвануть куда-нибудь на пляж Санта-Моники и идти по берегу в июльский закат, загребая босыми ногами белый песок… Или… …Его крепкие руки обхватили её талию со спины и оторвали её от пола, неожиданно вырвав Кейт из раздумий. Он зашел из соседнего гостиничного номера. «Наконец-то они все ушли… - прошептал ей Алан прямо в ушко и опустил её обратно ножками на пол, разворачивая к себе лицом. – Как же я соскучился по тебе, моя душечка…». И Рикман резко прижал её спиной к стене, когда его бархатные губы ненасытно стали целовать губы Кейт… Это началось несколько лет назад. В 2005-ом. Когда он приехал в Лос-Анджелес в конце октября на съёмки «Сына нобелевского лауреата». Его пригласили Рэндалл Миллер и Джоди Сейвин, Алан с обоими быстро поладил. И однажды в гостях у Рэндалла Миллера за обсуждением сценария увидел её. Они представили её как внештатного редактора их сценария, копирайтера и дочь их хороших знакомых. Тогда впервые прозвучало это слово… Душечка… Душечке было где-то около 30-ти. И ей нравилось не по разу смотреть «В джазе только девушки, или Некоторые любят погорячее» с Мэрилин Монро. Душечка чем-то её напоминала. Нет, нельзя было сказать, что Кейт была внешне на неё похожа, но имела с Мэрилин некий общий типаж. Приятно-пухленькая девушка с копной коротких светло-русых волос и большими голубыми, слегка грустными глазами ребёнка, которые не улыбались, когда улыбалась она… Маленькая и такая далёкая от современных модельных стандартов. И этим необычная. Не такая, как все. Это роднило её с Аланом. Он тоже будто вышел из другого века, из чарующего «золотого века Голливуда», эпохи черно-белого кино 50-ых… Он редко с кем сближался настолько быстро. С ней ему не хотелось играть эту сухую неприступность, которую ошибочно ему приписывали некоторые скабрезные журналисты. Их свело нечто большее… Непередаваемое, неосязаемое. Данное им от природы. Когда начались съёмки, Кейт присутствовала на площадке. Она никому не мешала. Ей просто нравилось наблюдать за съёмочным процессом. В перерывах они стали перебрасываться с Аланом парой фраз. Рикману нравилась её непосредственность и внутренняя теплота, потому что совсем не надо было строить из себя чопорного англичанина. Да и по духу Кейт была ему близка. Будучи в Америке, Алан позволял себе такую «вольность» как водить машину и с удовольствием брал автомобиль напрокат на несколько дней. Он уже успел во всех красках рассказать Кейт историю о том, как в конце 80-х в Лос-Анджелесе брал уроки вождения у перуанца, который очень плохо говорил по-английски. Кейт хохотала, как ребенок. И вот однажды, в конце ещё одного съёмочного дня, Рикман предложил Кейт подвезти её до дома. Девушка согласилась. - Хороший трюк с накладными зубами у твоего героя в фильме… - сказала Кейт, пока Алан вёл машину. - Ты бы знала, дорогая, как неудобно их носить… - глянул на неё Рикман, усмехнувшись. – Я всегда с нетерпением жду момента в конце рабочего дня, когда наконец-то могу их снять… Вскоре они подъехали к небольшому двухэтажному домику в окружении стриженого газона и пальм. Типичный ландшафт для Лос-Анджелеса на фоне вечернего солнца, в первых сумерках. - Вот мы и приехали, - сказал Алан, заглушив мотор. Рикману почему-то до какой-то щемящей боли не хотелось вот так просто отпускать Кейт. Такого с ним никогда не было раньше. И он не знал, что ему делать, а главное, как объяснить себе внезапное смятение чувств, охватившее его. Его уже давно непреодолимо тянуло к Кейт. Она будто прочитала его мысли. - Знаешь, - сказала она, задумчиво закусив ноготь на пальце, - я не хочу сейчас домой. Сегодня отличная погода, и ещё не слишком темно. Поедем на побережье Санта-Моники, если у тебя нет других планов. Она повернула голову и увидела его пристальный взгляд. Её руки вдруг сами потянулись к его лицу – и, дотронувшись пальчиками до его щёк, Кейт несмело поцеловала Алана в губы. Этот поцелуй обжёг его, будто током. И, закрыв глаза, Рикман стал так же внезапно и самозабвенно целовать её в ответ. Позволяя Кейт запускать пальцы в свои волосы, он чувствовал, как жажда её поцелуев всё усиливается в нём самом и опьяняет его сознание похлеще любого вина. «Душечка…» - прошептал он ей тогда… Иногда любовь захлёстывает незаметно. Она накатывает, как цунами. Сильно, неотвратимо и необъяснимо. Особенно, если это любовь поздняя… Вспыхнувшая так глупо и прекрасно. Так и произошло с ними. Так и произошло с Аланом. И так начинался период американских проектов в его жизни. Он искал сотрудничества с Рэндаллом Миллером и без труда находил. Он искал его ради Душечки. Чтобы иметь возможность почаще приезжать в Лос-Анджелес и видеть её… Вслед за «Сыном нобелевского лауреата» последовал «Бутылочный шок»… В следующем, 2007-ом. У любых отношений должны быть свои правила. У Алана и Душечки их было два. Никогда не говорить о Риме. И Душечка никогда не должна была говорить про себя, что она «толстая». Второе, впрочем, она частенько нарушала не без удовольствия. Потому что вслед за этим следовало «наказание» в виде ночи удовольствий. - Я люблю тебя, Душечка, - говорил Алан, подходя неслышно сзади, и обнимал её маленькое женственное тело, обвивая её талию руками и уткнувшись подбородком в её плечико. Тогда Душечка цокала языком и по-детски притворно говорила: - Ты же знаешь, я – толстая… - Ах, ты ж вредная девчонка! – с шутливой нежностью журил ее Алан, подхватывая её на руки и кружа по комнате. – Что ещё за глупости, душечка моя! Ух, я тебя накажу! И оба они начинали смеяться. Смеяться. Пока не падали в кровать. Это и было счастье. 13.12. 2021