Незнакомка

       Впервые увидев её, Чонгук решил, что это всего лишь сон.        Он скучающе лежал на последней парте у окна, наблюдая за тем, как редкий моросящий дождь срывается с карниза. Как эти тысячи до глубины одинокие капли медленно и плавно скользят по чуть запотевшему окну.       Ленивое жужжание стареньких ламп и редкие перешёптывания одноклассников, под аккомпанемент чарующего шума дождя, с привкусом осенней хандры, всё это успокаивало, погружая в пограничное состояние между реальностью и миром его грёз. И Чонгук вполне осознанно оставляет сопротивление, на время забывая, обо всём: учителе, конспекте, таких же сонных одноклассниках        Она шла по тротуару вдоль школьного забора, он видел, как в чуть дрожащих руках девушка отчаянно сжимала свой элегантный, тёмно пурпурного цвета зонт. От ветра, волосы её, угольно-чёрные, постоянно развивались и путались, отчего ей приходилось постоянно заправлять непослушные пряди за уши.        Он не видел её лица, она шла от него, прочь, наверняка жмурясь, от морозных капель, стремящихся попасть в глаза. Спина её, тонкая, аристократично прямая постепенно отдалялась, растворяясь в мутной пелене серых улиц. Но Чонгуку, необъяснимо легко было представить её лицо, вплоть до мельчайших изменений в мимике.        Да, Чонгук абсолютно точно не видит её лица, просто не смог бы с такого расстояния... Однако фигурка её небольшая, а от того ещё более одинокая, завораживала его так сильно, как не завораживала до этого ни одна симфония.        Несмотря на то, что она казалась ему расплывчатым, бессмысленным сном, он так и не смог её забыть.        Незнакомка, сопровождаемая шумом дождя, стала его навождением. Стала его прекрасной дамой. Его сказкой. Возможно, даже мечтой.        На самом деле, Чонгук никогда не любил верить в сказки. Нежная, романтичная натура не давала ему шансов на сопротивление, он верил искренне и слепо, подобно новорождённому котёнку утыкался носиком в высокие, холодные стены и понимал — вот она, реальность во всей красе. Обезображенная правдой, благословенная болью.        Да.... Чонгук никогда не любил сказки, потому что несмотря на солидный возраст, верил в них по детски глупо и вместе с тем по детски сильно.        Чонгук никогда не любил запоминать сны, ведь чем больше помнишь, тем больше соблазн мечтать о том, что он может повторится. Вот и девушку, чарующую своим лёгким чёрным платьем, струящимся шёлковыми потоками куда-то в пол, Чонгук постарался как можно скорее забыть. Перелистнуть, как и все остальные детали того скучного-скучного дня...        Но уже через несколько дней понял, что попытки его обречены на мучительный, словно действие стрихнинового яда...

Он столкнулся с ней вновь...        Она шла навстречу ему, и Чонгук слышал, как о тишину разбивался стук её каблуков. Она смотрела вниз и выглядела так печально, что сердце у парня сжавшись, колотилось с бешеной скоростью. Он хотел увидеть её глаза.        Хоть на миг, на короткий миг! Чонгуку было необходимо это. Он застыл растерянно посреди тротуара. Мокрый и отчего то испуганный. Ветер вновь игрался с её волосами, но в этот раз, незнакомка упорно сжимала ладошками зонт, не пытаясь поправить их.        Она приближалась до боли медленно, не торопясь. Походка её была гордой но кроткой, уверенной но не вызывающей.        Чонгук считал мгновения, она — свои шаги.        Она прошла мимо, словно пролетела вместе с порывами ветра, легко и плавно. Чонгук не дышал...        Она должно быть, даже не заметила его, однако Чонгук заметил всё. Каждую мелочь её образа, каждую деталь наряда. Он поразился бледности её кожи, грации движений и блеску тонкого, из белого золота отлитого кольца на её правой руке.        А затем снова череда безумных дней и сладких воспоминаний...        Он помнил о ней каждый миг, помнил, во время каждой своей улыбки, помнил, когда злился или грустил, помнил, когда Хосок рассказывал ему легенду, о духе несчастливой любви, девушке не успокоенной и не упокоившейся, проливающей слёзы...        И Чонгук готов был проливать свои слёзы вместе с ней, только бы она не была больше так одинока, только бы легче стало, только бы...        И Чонгук готов был остаться с ней, остаться в вечности или остаться пока жив, не важно. Потому что в голове никак не могла уместиться эта глупая легенда...        Чонгук никогда не любил сказки, ведь верил в них слишком быстро. Он верил в них, искренне и чисто, в то, что Хосок-хён прав, и печальный дух вот уже несколько столетий путешествует вместе с дождём, в поисках человека, способного хоть немного согреть. Верит, что руки у девушки, неизменно холодные, а глаза красные, от невыплаканных слёз. Верит, что её невозможно просто так увидеть, верит и в то, что это судьба. Он верит ей во всём, а потому и не имеет права отпустить. Потому что если и в третий раз упустит, то она исчезнет, растворится, словно её и не было.        Хрупкая как карточный домик, неуловимая как ветер, несчастная, как сентябрьский дождь...        Чонгук верит, что этой дождливой осенью они встретились не зря, что на шестнадцатый день рождения жизнь преподнесла ему абсолютно особенный, неповторимый подарок. А потому, почти не дыша от переполняющей тело робости и смущения, останавливает её, идущую по вечерней аллее, освещаемую редкими фонарями.        Чонгук чувствует, что рука его неуловимо дрожит, и хоть и не может ничего с этим поделать, от кружащего голову волнения, не отступает. Старается выглядеть твёрдо. Настолько же, насколько твердо его желание помочь ей, быть с ней.        Она, наконец, поднимает на него свои бездонные, темные глаза, в которых Чонгук захлёбывается, как в океанах, пытается выплыть, выбраться, но не хватает ни сил, ни опыта.        На ресницах у неё дрожат готовые вот-вот сорваться вниз капельки дождя. А Чонгук сглатывает липкий ком, застрявший поперёк горла, и переборов себя спрашивает        — Как тебя зовут? — потому что уже не важно, кто она и что было до. Потому что он чувствует, что поступает правильно...        Чонгук волнуется, мельчайшие изменения в её мимике ловит, пытается что-то понять. Что-то неведомое, безразмерное.        А девушка лишь улыбается мягко, чуть краснея и отводя от него взгляд, разбивая Чонгуку сердце и снова склеивая своим мелодичным, нежным, чарующим голоском.        — Джиин...        В это время дождь мягко но упрямо всё падает и падаем им на плечи.