Пламя творения

Темные волны накатывались на драгоценный берег. В звездном свете вода казалась черной, а камни сверкали тысячей бликов и отблесков. Словно всю красоту неба собрали и рассыпали по земле щедрой рукой. А ведь так оно и было, только не с неба нолдор собрали великолепные алмазы, изумруды и сапфиры, не от вечных ледников Пелори откололи кристаллы сияющего кварца, не из капель воды создали туманный аквамарин. Все эти камни были извлечены на свет из земных недр, терпеливые и умелые руки освободили их от бросовой породы, огранили — и усыпали берег у гавани Альквалондэ. Нолдор находили в работе радость, они были щедры и одаривали своих добрых друзей настоящими чудесами. Феанаро сидел на берегу, в задумчивости перебирая камни. Одни, обточенные морем, приобрели гладкие очертаний, иные истерлись в песок, но некоторые оказались достаточно тверды, чтобы неустанная работа стихии не изменила их формы. Нолдор рассыпали здесь драгоценные камни еще до рождения Феанаро и пока он был юн. Они же превратили бухту с каменной аркой в прекрасный город, могущий сравниться с Тирионом — но совершенно иной. Сам Финвэ работал здесь. Он строил стены и мостил причалы мраморными плитами, он трудился с не меньшими усердием и любовью, чем когда возводил великий Тирион-на-Туне. И теперь сын Финвэ, законный король нолдор, ушел из Альквалондэ ни с чем, словно жалкий попрошайка. Долг стоит возвращать, а дар подразумевает, что дарящий будет одарен в ответ. Или, по крайней мере, принять дар означает пообещать помощь в час нужды. Ольвэ забыл о благодарности. Конечно, ему дороги его корабли, но разве не ценит он все остальное, что нажил не своим трудом, а получил от дружественного народа? Феанаро поднялся и медленно пошел по берегу к своему лагерю. Камни сверкали под ногами, белоснежная арка отблескивала в звездном свете. Преступно отнять у друзей силой их творения. Но разве могут считаться друзьями те, кто остался глух и к пламенным речам, и к проникновенным просьбам? Разве не предал Ольвэ сына своего друга и благодетеля? Разве не попрал он память Финвэ, отказавшить отдать корабли для мести за него? Пусть же поплатится он за свое предательство. За свою черствость, надменность и глупость. Быть может, потеряв самое дорогое, он поймет, что на душе у Феанаро. С каждым пройденным шагом в душе Феанаро поднималась жгучая, бурлящая злость. Обида за оскорбление, горечь разочарования. Феанаро негодовал, он презирал Ольвэ — но все же не ненавидел и не желал ему смерти. Вернувшись, Феанаро собрал сыновей и войско и объявил: — Народ Ольвэ презрел дружбу и помешал нам в нашем пути. Валар, пытавшиеся удержать нас в золотой клетке, оказались им милее сородичей. И раз они отреклись от нас, то и мы отречемся! Они более не друзья нам и не добрые соседи. Но — помните! — и не враги. Мы войдем в Гавань и заберем их корабли, которые они не пожелали отдать нам добровольно. Но не обнажим оружия и не прольем крови, если они не прольют ее первыми. Вперед!