Мёд и имбирь

Манхэттен – аллея контрастов, ядро неравенства и дерево безрассудности. Невыводимое пятно жестоких интриг и повсеместного порока. Здесь нет места доброте во имя спасения. А царствует тот, кто прыгает выше, бьет быстрее и ненавидит сильнее. Состав прост: капля терпкого вишневого сиропа и посыпанная съедобными блестками карамель на палочке. Серпантин дешевых драм яркой россыпи золотой молодежи перемешивается с проблемами бедных, борющихся за место под солнцем, стипендию. Каждый жаждет не упустить шанс. Каждый желает выбиться в лидеры. Идет противостояние денежных потоков и знаний. Молодость пахнет остротой слова и грацией языка, на вкус они, как сироп и горечь, смешанные в бокале красного сухого вина. И нет вины тем, кто игнорирует правила, если ты уже проиграл. Единственное место, подавляющее классовые бесчинства – общежитие, расположенное за углом университета и соединяющее в стенах желание доказать самому себе теорему ответственности. Стать самостоятельным и независимым. И неважно кто ты – хрупкая девочка, приехавшая издалека и выплывающая своей сообразительностью, или сынок обеспеченных родителей, пытающийся отсрочить тюрьму. Массивные стены общежития баюкают внутри лучшие таланты. Иногда они не дает вырваться наружу демонам, нашептывающим бездельникам любимую мантру «окончательно уйти в отрыв». И хочется стать птицей и упорхнуть обратно в беззаботную жизнь, но не у всех есть выбор. Девятый этаж. Время близится к двум часам ночи. Темнота – потухшее золото. Смотришь и ничего не видишь, концентрируешься – улавливаешь смысл. Сон приглашает в обитель уставших студентов, готовящихся к сессии. Два соседних окна не торопятся потушить свет. Что ждет внутри кирпичной кладки: одиночество, бессонница, пьянство или же непрекращающееся ни на секунду развитие? Ей выдали светлую комнату на девятом этаже, под самой крышей, ему – большой темный люкс на восьмом. Одна комната пуста, за исключением светловолосой девушки, читающей с чашкой дымящегося кофе конспекты. Она обжигается, но желание выиграть выше. На языке терпкий вкус, горечь, а в голове бешеный поток слов, предложений, точек. Мышцы напряжены, сосредоточенность – главный спутник ночи. Из всех мест она облюбовала холодный пол, на котором расположилась по-турецки в голубом махровом халатике, едва прикрывающем бедра. Она изучает очередной текст, который и так знает наизусть. Для подстраховки и уверенности. Понимает – в Манхэттене легко вляпаться в неприятности, даже если просчитываешь все шаги наперед. Неровная прядь светлых волос выбивается из-за уха и падает на лицо, закрывая распахнутые глаза, чей блеск напоминает цвет лазурной волны. Если посмотреть в них, то можно оказаться на лежаке потягивающим тропический коктейль и завороженно наблюдающим за морем. Только не слышно криков чаек, разрывающих бесконечную гладь солнца. Телефон мигает уведомлением, затем еще одним, и еще, пока полуночница неохотно отрывается от мелко исписанных листов бумаги и тянется в сторону. Тело не гнется. Нарушитель спокойствия, не прекращающий посылать сообщения ни на секунду, лежит поодаль, не попадая в зону наблюдения. На экране высвечивается вереница коротких, но колких фраз от Сары: «Кэнди! У меня отличная новость… Подруга, это случилось. Ты не поверишь! Я в таком шоке! И так рада! Еще немного – и мои крики будут слышны в Манхэттене. Дерека переводят в полицию Майами. Прикинь, он важная шишка. Начальник управления. Теперь я девушка не просто копа, а самого ахренительно крутого копа. Во всей округе. Надо соответствовать. Купить бельишко и устроить жаркую ночку. И себе, и ему. А потом – собирать чемоданы и валить как можно дальше. А это значит… Прощай, Сентфор. Прощай страхи и умалишенные люди, разыгрывающие тупых подростков. Больше никаких нервов и таблеток. Никакой паники. Теперь нет места глупым играм и издевательствам Человека в Маске. Нет галлюцинаций в виде Фавна и ядовитых цветов. Нет фиолетовой феерии и криков детей, гибнущих в пожаре. Я так долго ждала, Кэнди. Я так соскучилась, крошка. Пригоняй завтра вечером. Дерек будет только рад. Отметим. Пусть шампанское льется без краев и наша ночь в аду станет последней. Свобода близка, Кэнди, как никогда, и больше ничего и никто не держит меня в лапах дьявола, имя которому Сентфор». Недоумение на лице девушки сменяется разочарованием, а затем сияет, как солнце среди внезапно прекратившейся грозы, удивлением и неподдельным счастьем. Подруга наконец-то сможет обрести себя вдали от злобы и вечных воспоминаний детства, таящих в себе боль, утрату, бессилие. Сара станет свободной от оков, сковывающих каждую секунду дыхание и мешающих прочувствовать вкус обычной жизни. Кэнди откидывает голову назад, возвращает обратно и печатает: «Дорогая, я безумно рада. Хочется обнять тебя… Ты так долго мечтала об этом дне. С удовольствием отмечу, позже. Завтра экзамен. Встретимся на следующих выходных. Целую». У Кэнди не находится сил накатать целую восторженную речь, полную поздравлений и фанфар, а звонить в позднее время она считает дурным тоном. Отправляясь в Манхеттенский университет, Кэнди беспокоилась, что Сара не сможет без нее найти силы заново поверить в себя, оценить обстановку и начать жизнь с чистого листа. О Нил повезло – рядом с ней крепкое плечо, каждый вечер борющееся за справедливость и неустанно оберегающее от всего. Дерек. Один человек, способный сдвинуть гору, расколоть преступника и укутать Сару в теплое одеяло у камина. Сильный и заботливый одновременно. Девушка скрещивает ноги, опускает голову и запускает шершавые ладони в волосы. Легкий массаж не помогает. Одной рукой она натягивает резинку, а другой скручивает светлые пряди в жгут и сооружает пучок. Так удобнее думать. Так не захочется вырывать волосы. Кэнди удрученно вздыхает, зависть липкими пальцами подступает к горлу и вызывает горечь во рту. Одна слезинка капает на холодный пол, другая чертит мокрую дорожку до горла и скрывается в ложбинке груди. В голове всплывает фраза, брошенная ей самой в коридоре школы Саре: «Почему она, а не я? Почему смелым девочкам достается, все, а скромные довольствуются малым?» Ревность – спутник радости, когда годами миришься с неудачами. Со временем Кэнди смирилась, что подруга заслуживает счастья и достойна ее давнего друга детства. Девушка видела, с каким восхищением смотрел Дерек на выпускном балу на Сару, нежно обнимая ее в танце, и постепенно стала двигаться дальше. Отпускать непривычно, будто ступаешь по скользкому полу голыми ступнями и чувствуешь, как покрываешься гусиной кожей. Кэнди пережила детскую влюбленность, хоть иногда и возвращалась мыслями в годы юношества. Она ясно помнила те редкие моменты, когда веселая компания собиралась в домике у озера, кидалась снежками, играла в уно и праздновала первый снег. В остальном они сражались с древним злом, проникнувшим через брешь времени и пространства. Сентфор оставался для Кэнди теплым раем домашнего уюта, затаенным в зарослях ада. Теперь девушка искала новую любовь, отшивая всех поклонников книжками и своим умом. Кэнди уяснила одну вещь – мужчины предпочитают глупых, симпатичных девочек, которые готовы на следующий день отправиться с ними в любой уголок земного шара. Для них главное – легкость, беззаботность, мобильность. В мире выделен маленький кусок земли для умных женщин, и название сему – одиночество. Она желала почувствовать себя счастливой, но упорно делала вид, что ей наплевать на мальчишек, совершенно не умеющих общаться с прекрасной половиной человечества. Кэнди жаждала почувствовать прикосновение горячих рук на своей оголенной коже и ощутить жар первой страсти. Но потом видела, как неудачно подкатывают молодые люди к приличным барышня, и ее передергивало только от одной мысли, что неправильный человек может сбить своими попытками весь настрой. Любовь по-прежнему оставалась для нее недоступной вершиной большого айсберга студенчества. Казалось, по нему можно легко взобраться и даже не оступиться. Кэнди пугало, что она может распуститься и позволить себе небывалую дерзость, подпустить к себе человека, а потом остаться запасным вариантом, или еще хуже – превратиться в один миг из возлюбленной в верного друга. Которого предали уже давно, променяли на яркие краски богатой жизни. Как пару лет назад поступил с ней подобно сначала Люк, а потом Дерек. Замечая рядом Сару, они отправлялись проторенной дорожкой, ослепленные красотой, харизмой и улыбкой, не видя перед собой искренности, уравновешенности и спокойствия, символ которого Кэнди. Вереница сообщений от Сары вывела Кэнди на мель и вылила на нее целый ушат ледяной воды, обжигающей уши, шею и ключицы. Становится тяжело дышать. Перед глазами от слез расплываются бумаги, превращаясь из исписанных кип в белоснежные чистые листы. Девушка с радостью бы начала с них новую жизнь. А новая жизнь уже бьется в истерике на пороге, подавая в мозг слабые, но с каждой секундой нарастающие сигналы: «Учись. Только дорога знаний приведет тебя на порог открытий и поможет обрести счастье. Только знания обеспечат тебя стипендией и позволят выбраться в лидеры. Только знания будут с тобой в трудный период и позволят выжить. Только знания обезопасят тебя от злых нападок «золотой молодежи». И как вплести любовь в бешеный ритм неустанной подготовки и каждодневного труда? Она как загадочная Каролина, жаждущая научится плавать, но боящаяся воды. Кэнди обреченно вздыхает, делает вдох, еще один, бросает взгляд в окно, где начинается снегопад. Пушистые снежинки цепляются друг за дружку и накрывают хороводом пустынные улицы. Обреченность и легкость овладевают разумом, превращая чувства в оголенный провод, на который стоит плеснуть каплю воды и он вспыхнет неистовым пламенем и охватит все живое, что есть в стенах одинокой клетушки. Кирпичная кладка не спасет. Девушка порывисто вскакивает с пола, бросается к окну, распахивает его и высовывается наружу. Разряженный воздух щекочет кожу, забивается в нос, распускает собранные в небрежный пучок волосы. Слабая резинка слетает вниз и приземляется на землю, забытая всеми в тени лунного света. Кэнди с надеждой смотрит на ночные огни Манхэттена, затем переводит взгляд на фонарь, слабо освещающий двор, и делает глубокий вдох. Ее щеки наливаются краснотой, а слезы в глазах высыхают и превращаются в иней, приятно охлаждающий кожу. Кэнди необходим отдых. Ночь полностью поглощает все живое, но только не ее. Сон настигает каждого студента, но оставляет без внимания девушку, в этот момент переместившуюся на широкий подоконник в общаге и свесившей ноги вниз. Девять этажей ничто по сравнению с тем расстоянием, которое она прошла до того, как оказалась здесь. В стенах вуза, на факультете истории и культурологии. Кэнди расстроенно опускает плечи вниз, поджимает под себя ноги и обхватывает двумя руками колени. Крепкие объятия самой себя утешают, но не спасают от дыры в груди и одиночества. Ногти впиваются в шершавую кожу коленей, но ей наплевать. Девушка не чувствует. Ничего. Она – пустой сосуд, пропускающая через себя влагу пустыня, пересохшее море, хранящее в памяти звуки прибоя. Не время разбиваться о скалы иллюзий, если можно скользить на доске вдоль берега. На миг Кэнди хочет вскочить, вытереть тыльной стороной ладони слезы и броситься к лестнице, чтобы сбежать и оказаться в девятом классе, среди Сары, Дерека и Бобби. Снова подпирать стенку на переменке в коридоре школы и заплетать волосы подруге, в очередной раз связавшейся с древним Сентфора. Предлагать одежду из шкафчика и слушать про то, какой Майкл дурак. Ведь она одновременно так любила и ненавидела этот город. Девушка чувствует, как пылают щеки, подставленные порывистому ветру. Кудрявые волосы накрывает снежное покрывало, которое тает и превращает аккуратные пряди в небрежно свисающие мокрые сосульки. Кэнди опустошенно смотрит вперед, где Луна скрывается за тучами, а потом вновь появляется на горизонте. Надежда в сердце перемещается так же, мигая и освещая путь мыслям и закрывая светлое, нежное чувство темным покрывалом. Красные капилляры тонкими нитями стремятся к голубой радужке. Она несчастна. Она устала. Она привыкла и все же отрицает. Метель спадает, и Кэнди начинает замечать, как морозный воздух пробирает до костей. Она с шумом вдыхает свежесть, на миг прикрывает глаза, распахивает и потихоньку уползает обратно в комнату оттаивать. Внутри жизнь не изменилась, однако зима забралась в маленькую комнату и оставила холодный след. Кэнди рассеянно окидывает взглядом комнату, опускает голову и непонимающе смотрит на пол. Раскиданные конспекты не вызывают в девушке больше никаких чувств. Она заламывает руки, наклоняется и собирает их в одну кучу. Аккуратно складывает на столе и замечает в зеркале на подставке знакомое лицо. Отражение не узнать. Собранную девушку с вдумчивым взглядом и озорными огоньками в глазах сменяет измученная Кэнди с большими кругами под глазами. Она подбирается ближе, вертит лицо вправо-влево и рассматривает каждую веснушку, сияющую ярче обычного. Кэнди быстро скидывает плед, гасит светильник в изголовье кровати, сворачивается клубочком и накрывается с головой одеялом. Внутри кромешная тьма, сопряженная со сдерживаемыми долгое время чувствами. Она зажмуривает сильнее глаза и представляет другую жизнь, мир, который можно было бы изменить, будь у нее капелька смелости. А пока она лишь сладкая девочка, не имеющая слабости и силы принять очевидное. «Если бы у меня появился шанс не вспоминать прошлое, а снова полюбить себя такой, я бы не раздумывая, променяла все, что имею, на новое, неизведанное. Начала бы другую жизнь, только с собой прежней, но совершенной. Рискнула бы всем, поставила на карту обучение, выбрала бы первый попавшийся город или уехала в любом направлении. Чтобы вернуть себя, отыскать новое и набраться впечатлений. Высвободить эмоции. Покричать в каньон, спуститься с высокой горы на лыжах, отправиться на дно океана с маской и посмотреть рифы. Полетать с тарзанки над обрывом. Сорвать в караоке голос. Выпить на спор алкогольный сет. Чтобы понять, чего стою и чего хочу. Посмотреть на себя не в старое зеркало общаги, а в витрины модных бутиков. Перестать быть скромной и удобной. Стать той, о ком мечтают. Не превратиться в усовершенствованную версию самой себя, а открыть давно забытое старое и сыграть на новый лад. Стереть пальцы о звучание скрипки, продать талант и ни в чем не нуждаться. Перестать думать, что скажут другие». Она начала проваливаться в беспокойный, но крепкий сон. Мысли утихли, тело расслабилось. Неуверенный стук раздался в дверях. Молчание. Кэнди не шелохнулась. Покой не сломать. Два резких перестука. Девушка перевернулась на другой бок, высвобождая подбородок из под теплого одеяла. Шаткая дверь содрогнулась от удара, затем еще одного, и еще. Невыносимая трель заставила Кэнди потянуться в кровати и протяжно простонать. Она вытащила подушку наружу и прижала ее к голове, которая стала под напором ночного гостя болеть. – По голове себе постучи, – тихо ругнулась Кэнди, приподнимаясь на кровати и натягивая пятками одеяло, чтобы вновь погрузиться в теплый кокон. Тот, кто скрывался снаружи, совершенно не хотел успокаиваться. Он принялся выбивать мелодию на дереве, будто пытаясь передать девушке лишь ему одному понятную азбуку морзе. Кэнди порывисто вскакивает, нащупывает теплые тапки и несется к преграде. Она резко распахивает дверь, едва не заставляя ее свисать с петель и направляет агрессивный взгляд вперед. Хитрая ухмылка больших карих глаз тонет в голубых озерах Кэнди. Темные вьющиеся волосы, прищур глаз, аромат бурбона и мятной жвачки, пытающейся скрыть будущий след похмелья – Вишня собственной персоной. Тот, кого она презирает, тот, кого она не ожидает увидеть, тот, кого она не считает равным себе. Он застывает, пораженный злостью девушки и ее растрепанным видом. Голубой махровый халатик выглядит на Кэнди соблазнительно, заставляя Вишню окинуть взглядом ее стройные ножки и нервно сглотнуть. Мужчина облокачивается о косяк, подмигивает соседке, а в следующий момент сграбастывает ее в крепкие медвежьи объятия. – Моя принцесса, я так долго этого ждал, – жарко шепчет он на ухо Кэнди, отчего мурашки предательски проносятся по каждому ее позвонку и застывают в районе шеи. – Не прогоняй меня, и я останусь твоим ангелом. Девушка переводит дух, отходит назад и отталкивает мужчину в сторону. Сил мало, но ей удается разорвать объятия и заставить его недоуменно взглянуть на нее. – Еще раз дыхнешь на меня перегаром, я сообщу о всех твоих выходках охране, – сквозь зубы произносит Кэнди. – Если ты думаешь, что я буду тебя и дальше прикрывать, то ошибаешься. – Принцесса, мы же родные люди, – ослепительно улыбается Вишня, переминаясь с ноги на ногу и незаметно подбираясь к Кэнди. – Сентфор – больше не общая обитель. Каждый сам за себя. Ты косячишь – ты отвечаешь. Не впутывай меня, – скрещивает руки на груди девушка и недовольно фыркает. Ее сердце не считает удары, оно несется бешеным галопом в сторону нарушителя личных границ. В душе неразбериха, на языке острота соуса табаско. – Я еще ничего не успел сказать. А ты устраиваешь драму, – с напускным чувством вины разводит руками мужчина. – Сам ангел намекает мне уйти. Ты же знаешь, из уст красивых девушек я читаю только прямой текст. Секунды молчания вливаются в долгую минуту. Она не прогоняет Вишню, который готов бежать к ней. Его глаза сверкают, а руки тянутся к талии девушки. Он обнимает ее и прижимает к себе, не давая возможности пошевелиться, а затем прикусывает мочку уха и непринужденно произносит: – Если хочешь меня, то так и скажи. Нам незачем играть в прятки. Его дыхание обжигает и без того раскаленную кожу. На шее остается мокрый пьяный след. Он поднимает голову, смотрит на Кэнди рассеянным взглядом, а затем впивается в ее верхнюю губу, оттягивает на себя и целует ее. На губах горечь перемешивается с медом, терпкость с еловыми иголками. Нежность и распущенность в одном флаконе. Беда и жажда. Не утолить никак. Она теряется и не может ему позволить себя оттолкнуть. Замирает сердце. Она готова ответить поцелуем, но вместо этого разрывает контакт и влепляет Вишне звонкую пощечину. Кэнди отходит назад и захлопывает дверь, но мужчина успевает вовремя подставить ногу. Он надавливает на деревянную преграду и наполовину проникает в комнату. – Убирайся прочь, – ожесточенно шепчет Кэнди. Дыхание перехватывает, и ей не хватает мочи кричать. – Поищи другую подстилку на ночь. Ты не можешь меня трогать. – Открой и помоги мне, – восклицает Вишня, а затем, подумав, добавляет. – Ты такая дура, принцесса. Последние слова застывают в его горле комом и проникают острыми когтями обиды под кожу Кэнди, заставляя ее отстраненно уставиться в стену. Она отбегает в сторону, отчего Вишня вваливается внутрь и мешком падает на пол. – Видишь, я уже у твоих ног, – запах бурбона, сигарет, спелого граната скользит в его кажущейся уставшей улыбке. Будто мужчина долго вел упорную борьбу, но в конце умудрился признаться самому себе в слабости и проиграть. Он делает усилие и поднимается на ноги, некоторое время опасно покачиваясь и создавая иллюзию готовящегося свалиться вниз маятника. – Чего ты хочешь, Вишня? – устремляя глаза к потолку, бросает Кэнди. Из ее уст его имя звучит угрожающе, колко и сочно. Она готова молиться на его скорый уход, только бы спокойствие вновь вернулось в комнату и забралось в сердце, не желающее униматься. Реакция тела на его пьяные выходки удивляет девушку, но она не хочет думать об этом сейчас. Кэнди хочет превратиться в Скарлетт О'Хару и прогнать мужчину, заставить его покинуть тихое место и подумать обо всем завтра. – Только бурбон способен заглушить мои душевные раны, – декламирует Вишня. На секунду в его глазах мелькает надежда, уступающая место очередному издевательству и неумелой попытке обратить на себя внимание. Он понимает – она умна, а он хитер и нескромен. Его влечет тонкая натура девичьего сердца и невинность голубых глаз, напоминающих море. Он не тонет в них, а плавает, погружаясь на самое дно и радостно плескаясь в прекрасной обители. – Ты с детства болен на голову. Уже не поможет, – усмехается Кэнди. – Ты такая красивая, принцесса, - восторженно шепчет Вишня, пытаясь выбить из колеи Кэнди. – Пошли встречать рассвет на крышу. – Ага, чтобы потом тебя оттаскивать от края и не давать упасть? – скрещивает руки на груди Кэнди. Ее забавляет и в то же время влечет предложение мужчины. – Может хватит бахвальства? – Ты вынуждаешь меня умолять тебя, – игриво улыбается Вишня. – На вид милая и невинная, а на языке сладкая. Гордая. Пылающе острая. Как мед и перец. Имбирь и сахар. – Мне надо спать. Завтра экзамен. Стипендия сама себя не сохранит. Стать независимой от родителей, – разжевывает Кэнди, будто бы объясняя малому ребенку математику. – Феминистка что ли? – недоверчиво прищуривает глаз Вишня, а затем расплывается в улыбке. – Еще немного и я от тебя без ума. – Ты спятил, когда встал на путь грабежа и разбоя. Преступники не интересуют, – вздергивает нос Кэнди. Ее слова не ранят мужчину, а только распаляют сильнее. Между ними наэлектризованный воздух, который в любой момент во все стороны готов разбрызгивать искры. – Я тоже здесь учусь. Так, к сведению. В одном месте и мы вдвоем. Принцесса, здесь все равны, – уверенность сталью укрепляется в голосе мужчины. – Тебе не понять. Хочешь стать успешным – старайся и учись. Или будешь бомжом, – изрекает Кэнди. – Принцесса, тебе явно не помешает накидаться. Готов взять удар на себя и споить тебя до чертиков. Или до потери памяти, – услужливо склоняет голову набок мужчина и разводит руки в приглашающем жесте в сторону коридора. – Доброй ночи, Вишня, – она подходит к нему и пытается сдвинуть с места и вытолкнуть за дверь. – Пятница же… Скучно. А ты меня прогоняешь, – нарочито обиженно надувает губы мужчина. – Прошу меня откланяться, веселье зовет. – От алкоголя тупеют вообще-то и толстеют, – напоследок бросает Кэнди и со всей силы захлопывает дверь, чтоб наверняка никто не посмел зайти. Она рассержена и опечалена его уходом одновременно. Хочется развернуться, преодолеть пару метров и повиснуть на его шее. Жажда отпустить себя гаснет под гнетом ответственности за свою будущую жизнь. Неуверенность – спутник сегодняшней ночи. В голове проносится сцена жарких объятий и горячего поцелуя, в котором мешается табак, солод, перец табаско и мед. Она желает любить его всем телом, пока разум твердит: «Не будь непроходимой дурой. Спи и не позволяй даже в угоду себе использовать саму себя». Кэнди оседает на пол, прислоняется спиной к двери и слышит тихое: – Захочешь почистить ауру – обращайся. Я готов подождать снисхождения, принцесса. Я стану твоим ангелом, стоит только пожелать. Девушка проводит рукой по взмокшему лбу, направляется к кровати и накрывается с головой одеялом, которое кажется ей тяжелым и неимоверно горячим. Или же дело в ней, и она наконец готова впитать в себя толики мужского тепла и ощутить тот желаемый трепет, который опасными импульсами разносится по сердцу.