Душе настало пробуждение: И вот опять явилась ты....

Семья воссоединилась! Да, не таким Друиг представлял это легендарное воссоединение. Совсем не таким… Ладно, если бы из плохих новостей была лишь новость о том, что Земле скоро придёт конец. Но нет. Они принесли с собой ещё и весть о смерти Аджак. Друиг всем своим видом старался не показывать всю ту боль, что эта весть ему нанесла. Он всеми силами сдерживал слёзы на похоронах Гильгамеша. С горечью встретил опустошённого Фастоса, который давно разочаровался в людях. Все были в трауре. Мир вокруг полностью померк. Но Друиг знал — есть ещё тот лучик, что может его осветить. Маккари читала в главном зале, до потолка заваленном всевозможными находками. Ему было достаточно одного взгляда на её сияющую улыбку, чтобы настроение хотя бы чуть-чуть поднялось. А она совсем не изменилась. Всё так же прекрасна, оптимистична, и, похоже, до сих пор большой любитель воровать и читать. Когда Фастос занялся уни-умом, Вечные наконец смогли обойти такой родной и знакомый Домо. Маккари удалось сохранить на корабле уют и тепло. Друиг неспешно обходил коридоры, залы, комнаты. Воспоминания сочились буквально из каждого уголка, из каждой щёлки. Даже в его комнате всё осталось в том же виде. Маккари нашлась в своей комнате, совсем неподалёку. Она продолжала читать ту же книгу, сидя на своей кровати. Друиг негромко постучал по косяку двери, привлекая к своей персоне внимание. Маккари подняла голову, улыбнулась и похлопала по месту рядом с собой, приглашая к себе. Друиг аккуратно присел рядом. «Что читаешь?» Девушка наклонила обложку, на которой Друиг успел прочитать «Миссия «Земля», и добавила одной рукой: «Название привлекло». — Да, название и впрямь специфическое, — усмехнулся Друиг. «Не читал?» — с любопытством поинтересовалась Маккари. «Я тебя умоляю. Я даже Гарри Поттера не смог осилить», — безнадёжно ответил тот. «Серьёзно?! Он же интересный. Мне очень понравилось наблюдать за тем, как люди представляют магию». «Ты ведь знаешь — я не любитель всех этих сказок. Мне больше стихи нравятся. Они загадочные и красивые». «И каких авторов стихи предпочитаешь?» «По-разному, — пожал плечами Друиг. — Это зависит от настроения и состояния души: иногда хочется просто расслабиться под стихи европейских поэтов, а иногда погрузиться в раздумья вместе с каким-нибудь восточным писателем». «И какой же стих соответствует твоему сегодняшнему настроению?» — с задорной улыбкой спросила Маккари. — О, это просто. «Пушкин, — начал он, —

Я помню чудное мгновенье: Передо мной явилась ты, Как мимолётное виденье, Как гений чистой красоты».

Она заинтересованным взглядом наблюдала за его движениями. Этот стих она знала, прочитала ещё когда его автор был жив, но ей было невероятно интересно, как он его преподнесёт.

«В томленьях грусти безнадежной, В тревогах шумной суеты, Звучал мне долго голос нежный, И снились милые черты».

Маккари не слышала рифмы, но она её чувствовала. Его взгляд, такой тёплый и нежный, жесты плавные, как тихие морские волны. В сознание начинали медленно прокрадываться догадки.

«Шли годы. Бурь порыв мятежный Рассеял прежние мечты».

Слова приобретали смысл.

«И я забыл твой голос нежный, Твои небесные черты. В глуши, во мраке заточенья Тянулись тихо дни мои Без божества, без вдохновенья, Без слёз, без жизни, без любви».

В тексте начинали вырисовываться необычайные параллели. Маккари в изумлении приоткрыла рот.

«Душе настало пробужденье: И вот опять явилась ты...»

Явилась? Скорее он явился.

«Как мимолётное виденье..»

Как же тонко…

«Как гений чистой красоты».

Она чувствовала, Друиг не сводит с её глаз ни на секунду.

«И сердце бьётся в упоенье.»

Да не у него одного.

«И для него воскресли вновь И божество, и вдохновенье, И жизнь, и слёзы, и любовь».

Маккари ощущала свой бешеный пульс, который настолько громко раздавался в голове, что заглушал все другие вибрации. Руки Друига до сих пор скрещены на груди в последнем, заключительном слове «любовь». Она абсолютно растеряна и ошеломлена. Чего уж таить, этот стих идеально вписался в происходящее, но кое-что в нём её не на шутку встревожило — это его любовный подтекст. Друиг никогда в открытую не говорил, что к ней чувствует. И если это было признание в любви, то это было самое красивое, гениальное и потрясающее признание в любви, о котором только можно было мечтать! Маккари подняла на него свой робкий неуверенный взгляд, а Друиг улыбался. Просто улыбался своей фирменной улыбкой, и как же это её возмутило. Она поспешила закрыть лицо руками, чтобы он не заметил её явно покрасневшие лицо, но было уже поздно.