«Чуланчик с историями»

— Томас, какого черта? Брат изучал потрепанную карту с дорожными путями, отмечая маршрут ярким маркером, совершенно забыв сообщить мне о своем возвращении. — Почему я всегда последняя узнаю о твоем возвращении? — негодующая и разозленная до глубины души, меня трясло от ярости и обиды. Томас глядел на меня своими большими и печальными глаза, прекрасно понимая, что любые извинения будут лишними. — /Т.И./, мы недавно вернулись. Минхо не оказалось в том поезде, и мы пытаемся придумать новый план. — Черта с два! — не справляясь с той злостью, что клокотала во мне, я сдергиваю карту со стола как старую грязную скатерть и швыряю на пол. Кусок изрисованной бумаги, на котором отмечены пути отступления, дороги, заброшенные и без единой возможности проехать по ним; названия городов, переставших существовать. — Я тебя больше никуда не пущу! И мне плевать на все твои отговорки! — /Т.И./, ты прекрасно знаешь, что мы пытаемся спасти нашего друга, — в разговор вмешивается Ньют. — Серьезно? — риторический вопрос переполненной скрытой болью. — Вы рискуете своими жизнями, совершая немыслимое, каждую секунду норовя попасть под обстрел. И что мне делать, если однажды вы все вернетесь обратно, а моего брата среди вас не окажется? Что? — я произнесла это вслух. Озвучила свой худший кошмар и все возражения, присутствующие несколько секунд назад, испарились. Ньют потупил взор, осознавая горькую истину. Бренда смотрела перед собой, все еще думая, что разглядывает дорогу на карте. — А ты, — я обращаюсь к брату, — ты просто эгоист. Ты не друзей спасаешь, а показываешь, что ты просто можешь сделать это. Всякий раз, оставляя меня одну, с кучкой детей, которые даже себя защитить не могут. — В порыве злости я не заметила, как подошла в плотную к Томасу, сжимая ладони в кулак, не понимая, хотела ли я ударить брата или изо всех сил контролировала свою ярость. — /Т.И./, я пытаюсь просто уберечь тебя и спасти, — Томас заламывает пальцы, нервничая. — Оставляя меня одну? — я кричу прямо ему в лицо и из глаз брызжут слезы. — Лучше погибнуть около тебя, чем сходить с ума от незнания. — /Т.И./, — Томас берет меня за руку, но я вырываю ладонь. — Иди к черту, Томас, — подавляя глухое всхлипывая и утирая горячие слезы тыльной стороной ладони, я выхожу на улицу. Среди кучи ненужного хлама, покореженного металла в виде омертвевших морских судов, служивших жилыми домами и зданий, покосившихся от старости, служивших для склада другого ненужного хлама, легко было затеряться. Но я всегда пряталась за кораблем, который заржавел и своей непримечательностью отпугивал людей. А ведь раньше судно совершало круизы по морям и от того, что сейчас огромная железяка стоит мертвым грузом, не выполняя то, для чего была создана, становилось тоскливо. — /Т.И./, — для человека, который совсем недавно нашел сестру, Томас очень хорошо знал меня и мои привычки. Наверное, родственные узы заложены в крови и проявляются на уровне инстинкта. — Когда я узнал, что у меня есть сестра, родной человек в этом уничтоженном мире, я поклялся себе, что отныне не подвергну тебя опасности, — Томас глядел далеко вперед, снова заламывая пальцы. Только сейчас он не нервничал, он боялся. — Я всегда знала, что у меня есть брат. В ПОРОКЕ мне не позволяли об этом забыть. И всякий раз, подвергая меня проверке, они неустанно повторяли, что будь мой брат рядом, он бы разочаровался в тебе, — горько усмехаюсь. — Я проходила испытанием страха. Мне вводили препараты, вызывающие галлюцинации и я видела свой самый худший страх в разных интерпретациях, снова и снова. Я видела, как ты умираешь и никак не могла предотвратить это, — Томас хватает меня за руку и сжимает ладонь, пытаясь забрать мои воспоминания. — От страха происходил выброс адреналина в кровь, и они были убеждены, что это ключ к созданию лекарства. Если страх побежден, значит возможно победить и вирус. — Я сжимаю ладонь брата, не решаясь посмотреть на него, понимая, что увижу в его глазах. — На основе моей крови они создавали сыворотку и вводили ее зараженным, и на первых порах им становилось лучше и все признаки шизов уходили. Но ровно через двадцать четыре часа все возвращалось в ухудшенном варианте, и они их просто отстреливали как бешеный скот, — шмыгаю носом, — просто потому что у ПОРОКА не было даже возможности ввести им убийственную дозу снотворного, настолько они были неуправляемы. — Я переворачиваю ладонь Томаса и смотрю на его линии, очерчивая контуры. — Бесполезный иммун, так они меня звали. Поэтому, когда меня отправили в лабиринт — это был лучший день в моей в жизни, по одной простой причине, — заплаканными глазами смотрю на Томаса, — я ощущала себе почти на свободе. Пускай все вокруг — иллюзия, но точная копия реальности. — Знаешь, как я понял, что ты моя сестра? — Томас довольно улыбается и целует мою ладонь. Я отрицательно качаю головой и мои волосы раскачиваются. — Ты выбралась из лифта и побежала куда глаза глядят, также, как и я в свой первый день в Глэйде. — Я смеюсь и слыша собственный смех удивляюсь, как давно я не смеялась, вот так просто с родным братом. — И в тот момент я понял, что потерянная часть моей души вернулась на место, когда я увидел тебя. Но ты права, я не могу постоянно бросать тебя, — Томас опускает взгляд, машинально перебирая мои пальцы. — Всегда вместе, потому что я слишком долго жил без тебя.