Недосказанность

Моя обитель – вина, что живёт внутри. Такая тягучая, тёмная, такая, что смело отравляет жизнь. Она не выходит, даже не собирается покидать меня, будто я её убежище, которое подкрепляет её , что просто существую, что я тут. Каждое слово, каждое действие, что затрагивает близкого человека – моя вина. Я виноват в том, что он чувствует себя некомфортно, что сорвался, что плачет, что просто приношу в его жизнь неприятности. Это я, потому что живу. Потому что говорю, моя речь порождает тьму, ту самую, тягучую с примесью гари, которая наслаивается всё чаще, из-за чего становится невозможным её убрать; отмыть; изменить. Я есть, а это проблема, это вина. Я– никчёмный, это неизбежно. И всё внутри рвется, и сказать нечего, всё застряло где-то в глотке, а потом сдавливает, просто душит. Зачем? Почему так трудно. А ритм сердца учащается, становится настолько невозможно, что вот–вот... Но ты начинаешь снова дышать, есть воздух, а значит и живёт то самое чувство вины, та самая тревожность, те самые срывы, которые ведут к краю и вот – вот... Но всё снова затухает, ты снова подвешен, а тот край так далеко, даже если хочешь быть ближе. Проще быть одному, чем причинять боль, чем быть неприятностью, от которой тошно, от которой надо бежать. Это поглощающе, это неизбежно. Одиночество, что закроет поток слов, что сцепит руки, так проще, так лучше, так вина на цепи. Ты пытаешься отдалиться, даря близким новое, лучшее, что заставит дальше жить, пока сам тонешь в чувстве вины и одиночестве, которым окружил себя. Ты устал, просто перестал бороться и двигаться дальше. Ты говоришь и уже устаешь, сил нет. Сил нет дальше жить, и ты просто есть. Ты просто никчёмный. Ты.