Булочка + пышечка = горячий пирог

Я лежал в кровати, смотря в потолок спальни и задумчиво вздыхал. Дождь стучал в окно, свистал ветер, а мне было хорошо и тепло под одеялком. Было около десяти часов утра. Мой телефон зазвонил. — Да? — ответил я, делая сонный голос. — Киллиан, дорогой, это я! Лень и сон как рукой сняло. Звонила моя коллега, девушка, невеста, и вообще самый лучший человечек на свете — Софи. Позавчера она уезжала к своим родителям, сегодня должна вернуться. — Я тебя разбудила? — спросила она. — Нет-нет, я не сплю. Когда тебя ждать? — Погода ужас, думаю, часам к семи вечера буду дома. Ты там не голодаешь? — Даже если и голодал бы, то мало что могло бы измениться в моей внешности, — фыркнул я. — Уаааай, — протянула она. — Если серьёзно, то в морозилке была пара пицц, и я ещё мясо оставляла. Это на случай, если проголодаешься, а еды дома нет. — До магазина-то я не дойду. — В такой ливень? Нет, я тебя не пущу. — Люблю тебя, — усмехнулся я. — Я сильнее, — ответила она, и судя по интонации, улыбнулась. — До вечера. — До вечера. Я улыбнулся, укрываясь одеялом с головой. Я так её обожаю… мне порой честно непонятно, почему она со мной. Она красивая, рыженькая, зеленоглазая, милая, пухленькая… как ни странно, мне казалось, что будь она худой, она бы выглядела хуже, чем сейчас с парой лишних килограмм и мягким тельцем и румяными щёчками. Полнота придаёт ей женственности, нежности, да и вообще это полнота ближе к состоянию «в теле». Софи… моя милая пышечка. Она порой язвительна, но на деле она очень добрая. Как-то раз я ушёл на встречу выпускников, Софи идти отказалась. Когда я и пара моих друзей направлялись в бар, то они у жён отпрашивались так: один соврал, что на работе. Второй, что у родителей. Третий вообще просто перед фактом поставил, и там что-то ещё было матом, но я прослушал. Четвёртый умолял себя отпустить хотя бы до десяти вечера. Когда была моя очередь звонить, всё было так: — Дорогая, я с друзьями в баре побуду, постараюсь допоздна не оставаться. Ложись без меня, ладно? — Хорошо, — ответила она, хрустнув яблоком. — Ужин, если будешь голодный, в холодильнике. — Спасибо, — улыбнулся я. — Доброй ночи. — Люблю тебя, милый. После этого на меня смотрели как в Назарете на Иисуса. На их вопросы «как я это сделал?» я и ответить ничего толком не мог. А всё ведь просто: я всего-то сказал правду. Без мата и обещаний потом неделю мыть посуду. В тот день я и задумался, что Софи может во мне нравиться? Ведь если она невысокая и хорошенькая добрая булочка, то я… ну в общем… во мне, наверное, из красивого только цвет волос. Они иссиня-чёрные и немного вьются. А так я высокий, толстый, с кучей комплексов по поводу веса. И кстати об этом… до знакомства с Софи я был полегче кило на десять, наверное. Суть в том, что мне всегда нравились пышечки. Думаю, из-за того, что если девушка будет полненькой, то я себя не буду чувствовать одиноким толстым человеком в паре. Ну и, наверное, подсознательно мне казалось, что если у неё самой будет жирок, она меня им попрекать не будет. Так, вот, полненькие мне всегда нравились. И мне хотелось, если у меня когда-нибудь будет такая пышечка, откармливать её, потом ласкать животик, и целовать, неся её на руках до кровати, ибо самой ей двигаться будет тяжело, если сильно переест. Когда Софи и я стали встречаться, то план пошёл не по плану, и объедаться начал я. Всякий раз, когда мне хотелось её накормить, я сам разъедался так, что кое-как до дома доползал из ресторана. А дома заваливался на кровать, и меня ласкали тёплые и мягкие руки моей Софи. В такие моменты я чувствовал себя беспомощным, беззащитным, слабым и уставшим, но таким счастливым. Лежа с огромным животом в постели, хотелось только ластиться к девушке и выпячивать своё брюшко, дабы ласки и нежности было больше. Она ни разу не упрекнула меня в том, сколько я ем, не заикнулась о диетах или спортзале, она понимала, что это больная для меня тема, и не трогала её. И вопрос, что ей во мне нравится, так и оставался без ответа. Но ладно, сегодня я обязан его ей задать. За ужином, который приготовлю для нас двоих. От мыслей об этом самом ужине я ощутил, что прилично проголодался. Почему я пошел на кухню и вынул из холодильника купленные вчера пирожные. Съев несколько штук,где-то на 6-м я остановился и посмотрел на свой большой живот. Наверное, стоит замедлиться. Грешным делом Я глянул на весы. Выяснив свой вес, я вздохнул. Но пирожные-то вкусные... И оставшиеся так одиноко на меня смотрят... Ладно, съем ещё парочку, и хватит. Это будут последние. На сегодня. Наверно. *** Вечер. Я вынул мясо из духовки, накрыл на стол, всё выглядело шикарно. И свечи зажёг, ибо во-первых, и Софи, и мне больше нравится полумрак, а во-вторых, так она не увидит мой большой круглый живот, на котором пуговки рубашки еле-еле держатся. Впрочем, сам виноват, нефиг жрать как в последний раз. Раздался стук в дверь. Я втянул брюшко и рванул открывать. На меня напрыгнула Софи, обнимая и целуя в щёку. — Киииилл! — радостно сказала она, обнимая меня. — Я тоже соскучился, — я запер дверь и поцеловал невесту. — Я что-то сделал. — Интрига, — она сняла пальто и оставила сумку с вещами в прихожей, пока я за руку повёл её в спальню. Она ахнула, увидев свечи, столик с бужениной, бокалами вина и цветами. Затем притянула меня к себе и сильно поцеловала. — Сладенький, я тебя обожаю, — улыбалась Софи. — Прошу-с, ма шер, — я любезно подвёл её к столу. Мы ели, разговаривая о предстоящей свадьбе, о гостях, о будущем. По большей части я только кивал, рассматривая мою пышечку и наблюдая, как она ест. В какой-то момент она это заметила, отпила вино, и придвинулась ко мне, приобняв. — Чего это ты так смотришь? — игриво спросила она, взяв меня за низ живота. Я чуть не простонал, это было слишком неожиданно и слишком приятно. Сдержавшись, я посмотрел в её личико, обняв за мягкий бочок. — Я любуюсь тобой, булочка. И если честно, то у меня к тебе один важный вопрос. — Я тебя слушаю. — Почему ты… почему я… чёрт, в голове это было не так неловко… — Килл, — она взяла мою руку обеими своими ладошками, смотря мне в глаза и чуть улыбнувшись. — Успокойся, я же не укушу. Я выдохнул. — Почему я тебе нравлюсь? Она вскинула брови. — В смысле? — Я реально не понимаю. Ты добрая, милая, красивая, и вообще ты просто шикарный солнечный человечек, и до меня не доходит, почему ты согласилась выйти за меня? Софи поджала край губ. — Ну… тебе развёрнутый ответ нужен? — Желательно, — неуверенно сказал я. — Ты лапочка, — она увидела мой потерянный взгляд. — Ты ведь сам — шикарный солнечный человечек, неужто не понимаешь? Ты понимающий, заботливый, чувственный, и такой хорошенький. — Хорошенький? — Я твои щёчки обожаю, — она чмокнула меня в левую. — И вообще всего тебя. — Софи, — я набрал побольше воздуха, дабы не паниковать. — Я жирный, огромный, как я могу быть хорошеньким? — Ты не жирный, — она чуть покраснела, обняв меня. — Ты полненький, но мне это даже нравится. — Ты… ты серьёзно? — ошалел я. — Я думал, ты просто не хотела меня задевать. — Зачем? Ты мягонький, тёпленький, пухленький лапочка. Между прочим, в средневековой Англии большой живот считался признаком доброты, ты тому подтверждение, сладенький. — И тебя ни разу не отталкивало, что я ем как ни в себя? — А должно? Понимаешь, я… — она совсем уж раскраснелась, это было видно даже в полумраке. — Мне нравится, когда ты так делаешь. Когда толстеешь, когда лежишь беспомощный, и просишь себя погладить… Боже, я сейчас вдруг понял, что влюбился в неё ещё раз. Я прижал её к себе и бережно поцеловал. — Что ж ты раньше не сказала? — я положил её руку на свой живот. Софи тут же принялась его ласкать. — Что тебе ещё нравится, моя дорогая? — Ты обидишься, — промямлила она. — Не обижусь, что? — Как бы… смущать. — То есть? — Попрекать тебя, и видеть, как ты смущаешься своего животика, и себя, и отпираешься. Я помолчал. Затем разом проглотил огромный кусок мяса, видя её прожигающий желаньем взгляд. Потом ещё несколько, потому что подкрепиться хотелось перед предстоящим стеснением, а парой кусков, хоть и больших, я не наелся. Я вообще не наедался одной порцией. Почти никогда. Когда стало тяжеловато в брюшке, я расстегнул джинсы, отпустил Софи и сказал: — Давай. — Не будешь обижаться? — спросила она, вытирая мою щёку. Я помотал головой, чуть улыбнувшись. Софа придвинулась ко мне и слегка похлопала живот. — Ох, какой большой… как в тебя только влезает… какой же ты огромный и жирный… А, хорошо, давай так. — Всё не так плохо, — невинно ответил ей я. Девушка обеими руками обхватила брюшко и оценивающе примяла. — Не так плохо? Посмотри на это! На таком животе даже пуговицы едва ли сойдутся. Я приподнялся и стал пытаться застегнуть свои джинсы. Я всё пыхтел и подбирал живот, ибо из-за него даже не видел краёв. Мне даже нравилось так дразнить свою ватрушку. Софи пялилась и кусала губы. Затем приблизилась ко мне — Ргх, дай помогу, сам ты явно не справишься. Я до упора втянул брюшко, и выдохнул, когда Софа застегнула пуговку. Живот свесился над джинсами. — Ну вот, — спокойно сказал я, робко положив ладошки на свой большой живот, развалившись в кресле. — Всё не безнадёжно. Я не такой уж толстый. Я всего лишь прибавил парочку килограммов. — Эта «парочка» у тебя уже с боков свисает, — порыкивала Софа, встав над моими коленями и отрезая путь к бегству. Затем взяла за складочку на талии, которой не было уже лет десять. — Что насчёт этого? Их уже не втянешь, — она похлопала меня по бочкам. — Я всего лишь поел перед сном, — ухмыльнулся я. — И немножко поправился. — Какой же ты жирный… — Софа прижалась ко мне, лапая за животик и складочки. — Ты же едва в этом кресле помещаешься, чего ты в него сел? — Ты преувеличиваешь. Я вполне умещаюсь здесь. — Ргх, — она сжала воротник рубашки, смотря в глаза. — Мы же недавно покупали тебе эти джинсы, разве нет? Всего неделю назад, как ты умудрился так быстро наесть это брюшко? На твоём огромном животе скоро ни одна пуговица не сойдётся, с твоей-то склонностью к набору веса и любовью к сладкому… какой же ты блять жирный и раскормленный… — Всего лишь сто сорок два килограмма… не так уж много. У меня широкая кость и плотное тело, что тут такого? — Ты ешь слишком много… и практически не двигаешься! Ты ешь чипсы, выпечку, сладкое… оно всё откладывается тут, — похлопала по животу. — Вовсе нет. Я бегал в этом месяце целых два раза. К тому же, у меня неважное здоровье, и чрезмерные нагрузки для меня опасны. А есть мне никто не запрещал. И не так уж много я ем. — Килл, я всё… ркх, иди ко мне, — она прижала меня к себе и стала жадно целовать. Я зубами сорвал с неё рубашку и повалил на кровать. — Вдави меня в матрас… — Моя ты ватрушка, — шипел я, медленно наваливаясь на её лоно животом. Софи расстёгивала мою рубашку, жадно целуя и упираясь лоном в большое брюшко. Раздевшись, мы занялись плотскими утехами, в процессе чего Софи то и дело мяла мой толстый урчавший животик. Когда рыжая была сверху, я ласкал её пухлые бочка и таз, на котором выпирал жирок, пока девушка елозила на мне, извиваясь и стоная, целуя и сжимая. Она легла и потянула меня, чтобы я лёг на неё. Не успев возразить, я был повален на девушку меньше меня раза в полтора, и к своему удивлению выяснил, что она сильней, чем выглядит. Через какое-то время мы оба лежали на кровати, устало дыша. Я поцеловал Софи, которая прильнула ко мне и жамкала живот. — Мой толстенький… мой самый откормленный и самый сексуальный пончик… обожаю тебя и твой толстый животик, Килл… — Ты меня засмущала, — ухмыльнулся я, расцеловывая рыжую. — Прости, но я слишком люблю тебя и твой сладенький жирочек. Ргх, какой же ты мягкий, горячий и приятный… — Я тебя люблю, пышечка. — И я тебя, булочка. Вскоре мы заснули, обнимаясь и сквозь сон жамкая друг друга. *** Прошла неделя. Я проснулся в шесть утра и лениво возился на кровати, пока меня обнимала Софи и сквозь сон поглаживала мне живот. Я вздыхал и пытался заснуть, но никак не получалось. Через пару часов Софи проснулась и улеглась мне на брюшко. — Килл, — зевнула булочка. — Да? — По-моему тебя как-то меньше стало. Ты похудел. — Разве? Мне кажется, изменений особых нет. — Ну вот, посмотри, — Софи взяла мой живот руками и чуточку встряхнула его. — У нас с тобой животик совсем усох. — Смеёшься? — фыркнул я. — Какой это животик? Животик маленький, а это… — Животик, говорю. Ты глянь, как его стало мало. — Оооох, — протяжно вздохнул я, невольно выпячивая брюшко к ладони почти жены. Софи, ясное дело, только рада была меня облапать. И пока она меня мацала, мне позвонил друг, Джеймс. — Ты не вовремя, — сказал я сразу, чмокая невесту, которая игриво водила пальчиками мне по большому животу. — И тебе доброе утро. Мы тут с парнями собирались вечером в баре посидеть, ты с нами? — Сегодня? — Да. — Гм. Софи, — обратился я к девушке. — Когда мы должны ехать за твоим платьем? — Сегодня. Тебе куда-то нужно? — Сейчас, — я вернулся к диалогу с Джеймсом. — Я немного занят, если что, опоздаю. — Погоди, я хотел спросить по поводу мальчишника… Но я отключился, придавив собой Софи и целуя её. Пышечка мяла мой жирок, прижимая к себе живот и туловище. — Какой же ты толстый… мягкий и горячий… ргх, мой самый сексуальный аппетитный пирожок… — Ты смущаешь… — Сам дразнишь меня, толстячок, — она прижала меня к себе, жадно целуя и мня бочка. *** Мы с Софи стали собираться в магазин. Я напялил джинсы, которые чуть врезались мне в бока, в живот и слегка в жопку. Чёрт. Я глянул на ремень. Ладно, попробуем. Я стал вдевать его и попытался застегнуть. Он не сошёлся даже краешками. Видимо, пора переходить на подтяжки. Я взял их вмест ремня. Затем стал пристёгивать. Плотная ткань джинсов сильнее стала впиваться вниз живота и в попу. Блин, это неприятно и больно. Я глянул на себя в зеркало. Пуговки рубашки еле-еле держались на круглом и внушительном животе, жирок словно выливался из джинсов, бока и брюшко разграничивали линии подтяжек. Боюсь спросить, где Софи увидела, что я похудел? — Рргх, какой тут сексуальный мужчинка, — раздалось со входа в спальню. Я повернул к двери голову. Там стояла Софи в чёрных джинсах, ботинках на грубой подошве, и рубашке, чьи пуговки едва держались на груди. Девушка похотливо облизывала губы и сжимала её предплечьями. Я же стал краснеть. Затем картинно развёл руками. — Где? Покажи пальцем. — Вот тут, — она подошла и ласково ткнула пальчиком мне в живот. Затем ласково похлопала брюшко и бочок. — Мф, какой же ты аппетитный… так бы и съела. — Я отказываюсь верить в то, что ты, видя меня вот таким, продолжаешь меня хотеть. — Как мне доказать это, мой сладенький? — Для начала пошли за платьем и новой одеждой. Эти джинсы меня сейчас пополам разрежут, — буркнул я, оттягивая ткань от зада и от живота. — Мой маленький, тебе так тесно в этом всем? — она скользнула руками мне под подтяжки, обнимая мой животик. — Бедный мой эклерчик. Я напрочь раскраснелся. — Можно мы вернёмся из магазина, и я буду вколачивать тебя в кровать потом? — Хочу сейчас, — рыкнула она, лапая меня. — Я второй раз это всё не надену. — Мф. Мой ты толстенький. Мы всё-таки вышли из квартиры и поехали за свадебным платьем Софи. В магазине она чуть не задохнулась из-за корсета, который на нём был, затем поддалась на мои уговоры о том, чтобы ослабить шнуровку, и что нет необходимости доказывать, что она худее, чем кажется, ибо я-то знаю, как она на самом деле выглядит. Когда Софи показалась, я аж ахнул. Она была прекрасна. Просто ангел. Платье по ней струилось, за спиной был шлейф, глубокое декольте, в котором вздымалась её белая пышная грудь. — Как я? — спросила она, поправляя полы платья. — Ты красавица, — улыбнулся я, поцеловав невесту. Она прямо растаяла, смотря мне в глаза. Потом обняла меня и чмокнула в щёку. После, когда она снимала платье и попросила помочь, мы с ней облапали друг друга, обцеловали, ну и чуть не осквернили ни в чём неповинную примерочную. Домой мы вернулись через несколько часов, и Софи устало рухнула на кровать. Я пристроился рядом и вздохнул. — Софи. — Да? — Я тут подумал… — Уже боюсь, — улыбнулась она, приобняв меня за брюшко и поглаживая. — Слаааааденький. — Давай у нас будет трое детей? Софи посмотрела мне в лицо. — Ну… я… я аж потерялась, — девушка положила мою руку себе на пузико. — Я в общем-то уже… Я приподнялся, опершись на локоть, и выкатив глаза. — В смысле… уже — прямо уже? — Третий месяц, — тихо призналась рыжая. — Боже, Софи, иди ко мне! — я схватил её на руки и расцеловал. — Когда ты… почему раньше не сказала? — Я хотела вечером, а узнала-то только вчера. — Я тебя люблю, моя самая красивая и самая сладкая булочка, — я сильно поцеловал её губы. Воображение моё уже рисовало моменты после рождения у нас с Софи сына или дочки, маленькие ручки и ножки ребёнка, его глазки, щёчки, то, как он будет расти… Она будет самой лучшей мамой-пышечкой на свете. И моей любимой женщиной. Всегда.