Побег от действительности

      Кате, как человеку, которого строго приучали ко всем традиционным явлениям (в число которых входило празднование Нового года в кругу близких), сложно было представить, что кто-то захочет проводить этот день в одиночку — или не праздновать вовсе. Поэтому узнав, что многим подругам из Женсовета праздновать банально не с кем и лёгкая корпоративная вечеринка накануне — единственная компания, которой они себя побалуют, ей конечно же захотелось исправить эту чудовищную несправедливость.       Она принялась уговаривать родителей, чтобы разрешили ей пригласить коллег домой и провести с ними отсчет до полуночи. Не засиживаясь допоздна, само собой. Уговаривать их пришлось недолго — в конце концов, повод есть, да и большого наплыва гостей не ожидалось. В отличие от Катиного дня рождения, намного меньше народу.       Танечка Пончева, конечно, собиралась праздновать с мужем. Маша — с матерью и сыном. Ольга — по видеосвязи, с детьми. Светлана, само собой, с детьми и родителями. Итого, оставались только Амура, Шура и Потапкин. Федя же без Маши праздновать вообще, видимо, не хотел. Уж троих-то гостей прокормить можно!       Троими, правда, не обошлось. Просто согласились в итоге только трое. Впрочем, это и не задумывалась как прямо-таки вечеринка, скорее вариант времяпровождения для тех, у кого Новый год намечался чересчур одинокий и кому больше некуда было податься. Предлагала же Катя чуть ли не всем, даже Вике, когда подумала, что той может быть грустно. Само собой, Клочкова только покрутила пальцем у виска и не оценила такой порыв души, подумав, что над ней издеваются. На каких вечеринках бывает она, и в какой клоповник её приглашают, издевательство же, не иначе.       Задумывалось всё, как уютный праздник, но из-за того, что Пушкарёва приглашала слишком многих, разлетелся слух, будто она устраивает новогоднюю вечеринку. А она ведь наоборот старалась минимизировать круг и предлагала прийти лишь тем, кто, как она считала, хоть в теории может прийти. Малиновского, кроме всех вышеперечисленных, ещё пробовала. Жданова — нет. У неё не было никаких иллюзий насчёт того, с кем он захочет провести новогоднюю ночь.       Ей было всё равно, что за её спиной говорят: «очкастое пугало, ну, которая помощница президента из кладовки, хочет самоутвердиться и подмазать окружающим, устроив вечеринку». Всё чего ей хотелось — хоть раз провести этот вечер в компании кого-либо ещё, кроме родителей. Ей было всё равно на компанию ровно до того момента, пока к ней не подошёл Александр Воропаев, где-то за неделю до Нового года.       Причём, зараза такая, подкрался в коридоре, как всегда, заставив её подпрыгнуть на месте и потерять равновесие. И смотрит, любуясь, явно довольный произведенным эффектом. Катя же разве что за сердце не схватилась. Что он тут вообще забыл? Небось, вынюхивает что-то.       — Вы сегодня нервная, Екатерина Валерьевна, — хищно улыбается он. Катя выставляет перед собой папки, будто загораживаясь от угрозы.       — Что вам нужно, Александр Юрьич? — прямо спрашивает она, скашивая взгляд в сторону заманчиво выглядящей двери — пути к отступлению.       — Мне? — почти невинно вскидывает брови Воропаев. — Показать отчеты раньше времени вы, я так понимаю, не захотите, так что просто решил завязать светскую беседу.       — Светскую беседу, — слегка ошарашенно повторяет Пушкарёва, то ли чтобы свыкнуться, то ли чтобы убедиться, что правильно расслышала. — И для этого собеседника обязательно пугать до полусмерти?! — теперь почти возмущенно.       — Это авторский почерк, — усмехается тот.       Задыхаясь, то ли от возмущения, то ли от нервов, Катя не смогла ничего ответить, догадываясь, что взгляд её выражал нечто среднее между смешинкой и испугом. Видя это, Александр засмеялся, а она смутилась.       — Так… зачем вы… — пробормотала она, но запнулась, увидев, что Воропаев явно наслаждается тем, что смутил её и заставил лепетать, как ребёнка. От этого у неё покраснели кончики ушей, а слова застряли в горле.       — Зачем пришёл? — закончил за неё мужчина. — Слышал, вы вечеринку устраиваете на Новый год, и всех подряд зовёте.       Катя не знала, как ей реагировать. Хотелось просто провалиться сквозь землю. Не отвечать. Молча уйти. Собственно, она и не успела придумать ничего конкретного, так как собеседник продолжил говорить.       — А я что-то не припомню, чтобы получал приглашение на этот хвалёный званый ужин. Произошла какая-то ошибка? — поинтересовался Воропаев, в то время как Пушкарёва впала в ступор.       И что конкретно её так выбило, даже понять не могла. Зрачки её расширились от его наглости, а брови поползли вверх от непонимания. Кооперативная работа получилась. С чего бы ей вообще его приглашать? Он прекрасно понимает, что и она, и её гости от него не в восторге. Издевается. Тем не менее спросить напрямую «вы не заболели?» было как-то некультурно (и страшно), поэтому ограничилась простым:       — У вас же наверняка есть планы на это время…       Воропаев вскинул бровь.       — Единственные возможные «планы» берегут психику вашего любимого начальника. Увы, на этот раз каждый сам за себя. Так что не откажусь от компании, — пожал плечами Александр.       Катя невольно вздрогнула от выражения «любимый начальник», но тем не менее отлично поняла смысл услышанного. Кира ожидаемо не хочет превратить празднование в бои без правил, поэтому сделала свой выбор, по крайней мере на этот раз. С одной стороны, если бы перед самой Пушкарёвой стоял выбор: клизма-брат или жених-Жданов, она бы, наверное, поступила бы так же. С другой стороны, как-то это… неправильно? Грустно?       — Хорошо, можете и вы приходить, если хотите… — сказала она прежде чем успела сообразить, что творит. Она же буквально приглашает Александра Воропаева отпраздновать с ней Новый год… А он и отвечает, прежде чем Катя успевает забрать слова обратно:       — Я приду, — и улыбается, зараза.       Неизвестно, что руководило несчастной в тот момент. Жалость ли к одиночеству человеческой души, уверенность в том, что над ней издеваются, и желание поскорее закончить этот диалог, или, может, затаённая обида на Андрея? В любом случае, она чувствовала себя так, будто её предал собственный язык. Отнекиваться теперь было бы глупо и грубо.       «Да он просто как всегда издевается. Наверняка и не думает появляться. А я тут с ума схожу. Он же этого и добивается…» — успокаивала она себя позже.       Ей удалось выкинуть этот случай из головы и перестать волноваться, частично потому, что больше никаких угрожающих поползновений в её сторону предпринято не было. Восприняла примерно как глупую шутку. А зря.

***

      Мама разбудила её рано утром тридцать первого декабря, ведь им предстояло готовить праздничный стол, а это займет немало времени. Да и украшать квартиру и ёлку тоже предстояло сегодня — это специально откладывалось на последний день, чтобы добавить новогоднего настроения за счёт процесса. Но начали, конечно, с генеральной уборки, ведь на этот раз придут гости.       Ради заглядывающего к ним и почти празднующего вместе с ними Коли квартиру уже давно перестали убирать, он же здесь практически жил. А тут, надо не ударить лицом в грязь перед друзьями извне. Так что утро пролетело за мытьём полов и вытиранием пыли. Следом понадобилось убрать разбросанные по комнатам вещи. Особенно там, где будут проходить гости…       За уборкой время пролетело быстро. Стрелка близилась к десяти. Пора было идти в магазин за той частью свежих или забытых продуктов, которой в доме не было. Елена Пушкарёва дала дочке длинный список, пару варежек, шапку с помпоном и наставление не давать отцу заболтаться со знакомыми по дороге. К слову, это практически никогда не помогало, ведь Катя слишком стеснялась перебивать чужой разговор.       Так они вдвоём с отцом и отправились в супермаркет — не ближайший, туда слишком много желающих, а продуктов на всех не хватит. Поехали в дальний, большой, чтобы найти всё, что им наказали. По итогу даже удалось избежать чересчур ожесточенной битвы. Хватило, наверное, двух часов, прежде чем они, затаренные, приехали обратно.       Валерий Пушкарёв занялся машиной, а Катя, схватив несколько более лёгких кульков, пошла домой. Входная дверь была открыта — заходи, бери, что хочешь. Где-то на кухне суетилась мать, но совсем уж уставшей и захлопотанной не выглядела. Услышав, что кто-то пришёл, она практически сразу вышла к ней и забрала посильную ношу, проверяя содержимое.       — Коля пришёл? — спросила Катя, услышав стук ножа на кухне.       — Нет, этот бездельник спит ещё небось, — отмахнулась женщина. — Зато твой коллега вызвался помогать.       — А… — только и смогла выдавить Катя, отходя от холода улицы и не совсем соображая. Сначала дошло, что мать смотрит взглядом: «И? Это всё, что вы купили?». Поэтому она собралась с мыслями и добавила: — Остальное в машине, папа сейчас донесёт.       — Ага, донесёт, как же… — пробормотала Елена Санна. — Пойду его подгонять. А ты иди, картошку чисть на оливье, — добавила она, надевая куртку.       До девушки же тем временем постепенно начало доходить, что вряд ли Потапкин бы загорелся желанием прийти пораньше, помогать готовиться к празднику. Но пазл в голове не складывался, а нос ещё горел от мороза, так что она просто пошла на кухню, чтобы узнать, какой же загадочный коллега решил облегчить им жизнь.       Каково же было её удивление, когда она увидела рыжую макушку перед раковиной, и сразу узнала её обладателя. Тот спокойно закончил этап своей работы, прежде чем повернуться к ней, очевидно сразу услышав звуки приближающихся шагов. Душа упала в пятки. Пришёл всё-таки.       Воропаев выглядел очень непривычно: он был в джинсах и свитере. Причём, даже без всяких узоров с оленями или другой праздничной чепухи, в обычном таком сером свитере, всё равно выглядел как-то по-домашнему подходяще случаю. Это категорически выбивалось из его образа. А вот нож в руке ему был, напротив, будто родной, будто всегда там и был.       — Утро доброе, — поздоровался он.       — Вы… зачем пришли? — вместо приветствия удивлённо спросила Катя, не успевая сориентироваться и шмыгнув носом.       — Как же? Вы же меня пригласили. Как я мог отказаться? — ехидно улыбнувшись, он развернулся и продолжил нарезать морковку.       Интересно, а напроситься — это действительно считается за «пригласили», или это только он так думает? Катя растерянно заморгала.       — Разве у вас нет никаких дел?.. Работы?.. — спросила в надежде, что тот сейчас скажет что-то вроде: «Ладно, пошутили и хватит, до свидания, счастливых праздников».       — На сегодня взял выходной. Хотя ваша мать всё равно забрала у меня средство связи для профилактики. Можно начинать звать на помощь, — выдал Александр таким тоном, что непонятно было, шутит он или всерьёз.       — А зачем так рано приходить? Все же вечером собираются… — предприняла Пушкарёва последнюю своеобразную попытку его прогнать.       — Кто не работает — тот не ест, хоть Клочкова и опровергает эту теорию, — он снова повернулся. — Вы так и будете стоять столбом? Вам же русским языком сказали картошку чистить.       — Да… Сейчас. Только переоденусь… — пробормотала Катя и спешно ретировалась с кухни.       Происходящее выглядело даже как-то абсурдно. Ну вот что этот человек здесь забыл? А какой чёрт её за язык дернул его пригласить? Ситуация больше походила на сюжет новогоднего спешла какого-нибудь мелодраматичного сериала. Разве такое бывает в реальной жизни? Хотя, с другой стороны, она не так много реальной жизни повидала, чтобы было, с чем сравнивать.       Да и с момента её первого похода в Зималетто всё заиграло другими красками. Может, такая она и есть, жизнь? Впрочем, это не отменяло того, что положение было в крайней степени неловким. И как это исправить, она понятия не имела. В том же, что Воропаев ещё успеет что-нибудь выкинуть, она не сомневалась.       Порядком задумавшись, она задержалась в своей комнате, пожалуй, дольше, чем требовалось для переодевания в домашнее, менее утеплённое. Так что когда девушка наконец покинула убежище, картина на кухне изменилась: теперь там суетилась ещё и мама, добросовестно подкидывая простых заданий Александру и с ходу загружая такими же Катю. Отец же сидел за столом, недовольно на них зыркая.       Впрочем, его вскоре отправили передвигать мебель. Лишние руки на кухне всё время были загружены — но конечно, реальная готовка им не доверялась, лишь механические действия по подготовке материалов для блюд, не более. Нарезать, почистить, замешать, натереть, убрать… Не было особо времени перекидываться колкостями. Девушка всё время косилась на Воропаева, но тот лишь добросовестно выполнял поставленные ему задачи, без лишних слов и кислых мин.       На удивление получалось нормально. Будто пришёл помогать и действительно помогал. По правде говоря, в это до последнего не верилось. Катя мысленно перебирала возможные причины визита, но не могла найти ни одной адекватной версии. В ходе их рутины у Александра зазвонил телефон, до тех пор мирно лежащий на полке неподалеку. Катя лишь сейчас обратила на это внимание. Он посмотрел в её сторону взглядом «подай», демонстрируя запачканные в помидорном соке руки. Без задних мыслей, та поспешила выполнить молчаливую просьбу и, попутно ужаснувшись на миг высветившемуся на экране количеству пропущенных, сунула телефон ему под ухо.       — Без меня уже и дня прожить не можете? — выдохнул он в трубку без прелюдий и никуда не отходя, очевидно не собираясь затягивать разговор. И само собой натянул ухмылку.       «Индюк. Точно, индюк», — подумала Катя и обернулась в сторону духовки. Ей вообще казалось, что имеет дело с человеком серьёзным и ответственным, тогда почему у него столько пропущенных, очевидно, от контактов, поставленных на беззвучный?       Тем временем Воропаев посерьёзнел.       — Передай ей, что я уже всё сказал. Не лезь не в своё дело, Гриша, я тебя на салат порублю, — с этим он мрачно взглянул на Катю, давая знак забирать телефон, что она и сделала.       Как раз в этот момент на кухню вернулась Елена Пушкарёва и сконфуженно замерла, услышав последнюю фразу. Александр, в свою очередь, невозмутимо вернулся к нарезанию помидор, а Катя наконец не выдержала и засмеялась, слишком забавной ей показалась ситуация. Тот посмотрел на неё и тоже улыбнулся. Но лишь уголками рта.       То ли чтобы дистанцировать гостя от острых предметов, то ли от того, что работа на кухне действительно закончилась, мать вскоре их выпроводила. Настала её очередь колдовать над готовыми ингредиентами и превращать их в кулинарные произведения искусства. А им было поручено украшение дома.       Какое-то время, всё так и шло — по крайней мере, пока Валерий Пушкарёв был неподалёку, занимаясь тем же. Они никак не коммуницировали, кроме сигналов, понятных без слов, касающихся текущего задания. Потом же постепенно переместились в комнату с ёлкой, а отец занялся чем-то другим, и тогда они наконец снова остались одни.       Чем больше времени проходило так просто, тем больше вопросов копошилось в голове у Кати и тем больше недоумения рождалось. Она прикрыла дверь, чтобы обеспечить хоть какую-то приватность разговору в полной жизни квартире. После чего обернулась к Воропаеву. Тот невозмутимо копался в коробке с игрушками.       — Говорите уже, что вы так хотели сказать и всё набирались смелости, — хмыкнул Александр, догадавшись о её настрое.       — У меня дома нет никаких документов, связанных с Зималетто, — выпалила она свою главную версию пребывания здесь акционера, которая всё равно не звучала достаточно убедительно (можно послать шпиона, если уж приспичило, зачем подставляться лично?).       Подтверждая это, мужчина посмотрел на неё взглядом «ты серьёзно, что ли?». Она же скрестила руки на груди в оборонительном жесте. А что ещё ей остаётся думать? Что могло привести сюда Воропаева, если не какое-то конкретное дело? Тот, вздохнув, сказал:       — Вам не приходило в голову, что мне действительно негде провести праздник и я решил воспользоваться возможностью испортить его вам? — буднично сказал он, ухмыляясь и распутывая гирлянду.       Вроде как, прямо. И, вроде как, честно. Но бесит. Он чуть ли не откровенно говорит, что, видимо, как нормальный человек себя сегодня вести не собирается.       — Поосторожнее с заявлениями, — набирается (совсем чуть-чуть) смелости девушка. — Я же всё ещё могу вас прогнать.       — Не прогоните, — уверенно отвечает Александр, без насмешки в голосе. И Катя понимает, что он прав. Не прогонит. Для этого ему пришлось бы очень постараться.       Он протянул ей готовую к применению гирлянду, и она посмотрела на ёлку, думая, как бы её правильно разместить. Только было снова отвлекшись, её мысли вдруг привели к выводу, ударом вдохновения, не иначе. Пропущенные звонки, странное желание из всех вечеринок посетить именно эту, планы…       — Вы с Кирой Юрьевной поссорились? Поэтому именно здесь решили убить время? — спросила Пушкарёва.       — Да, — не стал отрицать тот, явно недовольный, что она его разгадала, тем более так быстро. — Она же отпустила меня в вольное плаванье, пусть теперь не бесится, что я решил приплыть к вам. Даже не знаю, в каком случае она бы злилась сильнее. Разве что если бы я Жданова споил, ломая их общие планы, но это привилегия Малиновского… Всё ещё не прогоните меня?       — Нет, — спешно ответила Катя, опять думая не совсем головой. — Надеюсь, вы действительно хорошо проведёте время. И настроение будет. Праздничное.       Это же был идеальный шанс выпроводить нежеланного гостя; предлог, будто сам лезший в руки. И тем не менее Катя поймала себя на мысли, что хотела бы посмотреть, что из этого выйдет. Не такая уж и катастрофа этот Воропаев. Пока что всё, что он делает — это язвит и помогает. Получается даже… Нет, она ещё не готова в этом себе признаться. Нормально получается. Терпимо.       — Ну тогда за дело. — недвусмысленно намекнул он на её уже какое-то время застывшее состояние.

***

      — Мне, конечно, не хотелось бы походить на Милко, — говорит Александр, глядя на ёлку. — Но это выглядит категорически безвкусно даже на мой не слишком привередливый взгляд.       В чём-то он был прав. Это месиво из разнотипных ярких игрушек, понамешанных из разных наборов, и кучи блестящих дождиков, очень сложно было назвать красивым. Скорее, перенагруженным и отталкивающим. Впрочем, как и многие домашние ёлки. Разве это действительно должно быть что-то дизайнерское?       — Не слишком привередливый? — скептически посмотрела на него Катя.       За то время, когда они украшали комнату и ёлку в том числе, они поговорили больше, чем за весь прошедший день. И не то чтобы на какую-то тему. Если задуматься, Катя сейчас скорее всего не вспомнила бы предмет их общения — оно просто случилось само по себе, так же естественно, как протекали приготовления к празднику. Честно, Пушкарёва вдруг и вовсе осознала, что привыкала к Воропаевской манере общения.       — Вы же общались с Милко. Должны признать, что по сравнению с ним я ангел, — хмыкнул мужчина.       — Ангел… С такими бесстыжими глазами? — буркнула она и тут же смутилась своей откровенности. Слишком, уж слишком её расслабила атмосфера. Тем не менее ответного праведного гнева она не встретила.       — М, а вы мне в глаза всё время заглядываете? — вместо этого спросил Александр, ехидно улыбаясь. Ожидаемо, Катя на это смутилась, чего он и добивался.       — При чём тут… это… — пролепетала она. Хотела продолжить мысль, но по итогу не смогла выдавить из себя ничего нового.       Тем временем Воропаев снова опасно нависал над ней, будто с каждой секундой забирая по миллиметру личного пространства. Казалось бы, испытывая на себе этот трюк так часто сегодня, она уже должна была к нему привыкнуть, но это возымело обратный эффект: стала бояться ещё больше. Поэтому тут же начала искать, на что бы переключить внимание собеседника, чтобы он отодвинулся.       — Так что, будем всё снимать и заново наряжать? — спросила Катя, указав на ёлку. Манёвр удался и Александр отодвинулся, окинув оценивающим взглядом их общее творение. Но ответить не успел.       — Какой ещё «снимать»? Отставить глупости. — раздался строгий голос как раз удачно зашедшего Валерия Пушкарёва. — Вы тут итак не пойми сколько возились, стол уже пора накрывать, гости скоро будут. Марш на кухню.       Как он внезапно появился, так и снова исчез в коридоре. Почему он на этот раз не пытался в гостеприимство, только ему одному было известно: возможно искренне считал, что к дочке очередной ухажёр клинья подбивает. Катя, в свою очередь, действительно не обратила внимания, что на улице потемнело. Время пролетело незаметно.       Чёрт! Она совсем забыла о том, что ей придётся как-то объяснять присутствие Воропаева своим подругам. Они, в отличие от родителей, в курсе, кто это в компании. Да и от Коли так просто не отделаешься… Она поспешила на кухню, чтобы скорее начать сервировать стол. Одинаковые, заготовленные специально для таких случаев, тарелки и бокалы один за другим оказывались на праздничном столе, поверх свежей скатерти в цветочек.       За ними пошли салфетки с улыбающимся Дедом Морозом, дальше вилки и ложки, и наконец сама еда — по крайней мере та, которая не нуждалась в разогреве и не была скоропортящейся. Стол уже выглядел презентабельно. Всё было почти готово.       Александр покосился на ёлку — Катя тоже время от времени на неё поглядывала, ведь их произведение искусства в таком виде вряд ли будет оценено по заслугам. Но переделывать было поздно, да и не то чтобы в коробке оставались какие-то более гармонирующие дождики или игрушки. Изначальный набор был слишком разноплановым.       Тут он внезапно полез куда-то под ёлку, заставив девушку вздрогнуть, ведь туда уже положили часть подарков. Но не успела она задать какой-либо вопрос, как ёлка загорелась разноцветными огоньками и настал черёд Пушкарёвой замереть. Точно. Они же забыли зажечь гирлянду! Теперь ёлка уже не казалось такой несчастной и нелепой. Будто преобразилась.       — Вот видите, ничего не надо менять, — усмехнулся Воропаев, вылезая из-под дерева и отряхиваясь от иголок. Катя поспешила ему помочь. — Стоило зажечь огоньки, и совсем другое дело.       — Да… Такую новогоднюю ёлку и показать не стыдно, — искренне улыбнулась девушка, пускай и немного зажато. — Получилось всё-таки чудесно.       Она продолжала усердно стряхивать с его плечей все зеленые иголки до последней. Родители копошились на кухне и она понимала, что подруги придут уже совсем скоро и надо будет им как-то всё объяснять. Ведь точно же не собирается рассказывать им про чужую внутрисемейную драму, а тем более, почему решила в ней поучаствовать. В ответ «просто захотелось» не поверят.       — Не переживайте, я скоро ухожу, — вдруг сказал Александр.       — В смысле? А праздник? — совсем растерялась Катя.       — Это ваш праздник и я не имею к нему никакого отношения. Хватит с вас того, что я тут сегодня весь день крутился, как уж на сковороде, — он вскинул бровь. — Отчего вы не радуетесь?       — Вы участвовали во всех приготовлениях. Так старались… И в итоге будете отмечать один? — продолжала спрашивать она на волне удивления.       — Мне не впервой. В этом нет ничего страшного, как вы себе напридумывали. Тихо и со вкусом, — Воропаев обернулся в сторону двери. — Думаю, мне стоит поторопиться, если не хочу пересечься с вашими гостями. Счастливых…       Договорить он не успел, потому что Катя отчаянно схватила его за руку, которую он только было поднёс в прощальном жесте. В этот момент сомнения, подозрения и неприязнь как-то просто растаяли на фоне этого прекрасного, нормального дня. Уютного, занятого домашними приготовлениями к празднику, дня. Каким-то образом, она вдруг разглядела живого человека, причём, такого, который ей понравился.       Её мнение может легко улетучиться уже завтра или быть перебито каким-нибудь следующим подлым поступком. Это совершенно не исключено. Но здесь и сейчас совершенно не хотелось об этом думать, потому что день был действительно чудесным. Гости ещё не пришли и официальные мероприятия по поднятию новогоднего настроения ещё не были осуществлены, а у неё оно уже кипело вовсю благодаря атмосфере.       — Останьтесь, — попросила Катя, почти расслабленно улыбаясь.       — Клещ, — ответил Александр.       — Что?..       — Вы в меня вцепились, как клещ, отпустите уже мой рукав, — в своей привычной манере сказал Воропаев.       Катя перевела взгляд, второй раз осознавая, что продолжает держать его за руку, будто удерживая. На этот раз ей это показалось совсем неуместным и неловким, так что она незамедлительно покраснела, трижды провалилась сквозь землю и потеряла дар речи на ближайший год, до окончания которого всё равно оставалось несколько часов. По крайней мере, ей так казалось, ведь ей хватило сил, чтобы пролепетать автоматическое «извините». Выпустив пострадавший рукав при этом не сразу.       — Спасибо за приглашение, — несмотря на внешнюю невозмутимость, девушка вдруг поняла, что у него в голове борются два ответа, на конечный выбор которых она ещё может повлиять. И она сразу отмерзла и восстановилась, по крайней мере частично.       — Александр Юрьич, кто поработал — должен поесть. Вы остаётесь, — на удивление твёрдо сказала она.       — Не думаю, что это работает в обратную сторону, — сказал Воропаев, но теперь в его глазах плясали смешинки.       — Садитесь-садитесь, — поняв, что уже выиграла, Катя окончательно расслабилась и мягко подтолкнула гостя в сторону стола.       — Катенька, вам уже говорили, что вы необыкновенная? — спросил Александр, с аппетитом поглядывая то на одну тарелку, то на другую.       — Да, — робко улыбнулась Пушкарёва. — И я знаю, что это не комплимент.       Начиналось всё максимально неловко. Собственно, всё и не закончилось. До Нового года оставалось несколько часов, вот-вот должны были прийти настоящие, действительно приглашённые гости, с которыми наверняка будет множество конфузов. Которые будут не рады новоприобретенной компании. Но, честно? В этот момент Кате было это не важно.       Этот Новый год определённо будет для неё самым необычным.